От золота к золоту

— Мне очень жаль, что они вас побеспокоили, — Отабек говорил тяжело, словно камни ворочал. — Я не давал им повода думать, что через вас можно как-то повлиять на... ситуацию. У Юры сжались кулаки от бешенства. Не потому, что кто-то из родственников Отабека разузнал их домашний телефон и неизвестно что наговорил дедушке, а потому, что Отабек теперь был вынужден за них оправдываться. — Если кто-то ещё позвонит, позвольте мне ответить. — Я уже ответил, — кажется, в голосе дедушки послышалась насмешка, но так слабо, что Юра не был уверен. — Надеюсь, что больше не позвонят. Юра, выйди, пожалуйста. — Деда, это же несправедливо! Отабек не виноват, что эти... — он умолк, потому что называть родственников Отабека уродами всё-таки некрасиво, но кто они ещё? — Юра, — дед был непреклонен. Отабек едва заметно кивнул, и Юра, смирившись, вышел из комнаты. Подслушивать бесполезно — дверь толстая, да он и не собирался. Если всё в порядке, он увидит, а если не в порядке... тоже увидит. Отабек скрывать не умеет. Их сфотографировали случайно, кто-то из фанатов, даже не «Ангелы Юрия», просто малолетняя идиотка увидела их с Отабеком целующимися на набережной — и поцелуй-то был не настоящий, едва коснулись губами — и, пища от счастья, тут же вывесила фото в твиттер. Потом перепостили все, кому не лень. Юра увидел только утром, ужаснулся, поржал, посчитал лайки и решил, что ничего страшного. Ну, спалили. Всё равно после Гран-При их только ленивый не простебал (и Пхичит, потому что Пхичит добрый и тактичный, не то что некоторые). Когда проснулся Отабек, Юра уже предвкушал реакцию: смутится? Сделает вид, что ничего особенного? Улыбнётся и скажет «давно пора»? Отабек не улыбался. Поглядел на фотографию, вздохнул и ни слова не сказал. А через несколько часов был звонок. Отабек говорил на казахском. Сказал спокойно лишь два слова: «Сәлем, әке». Потом закаменел и только слушал, иногда вставляя резкие рубящие фразы. Кажется, его перебивали. Разговор он даже не закончил толком — просто отнял телефон от уха, смотрел на него несколько секунд, затем сунул в карман. Значит, сбросили на той стороне. Юра сидел затаив дыхание и боялся спросить. Отабек перевёл на него взгляд, улыбнулся одними губами. — Не одобряют. И всё. Больше они об этом не говорили. Но когда звонил телефон, у Отабека застывало лицо, и даже не знающий казахского Юра по разговору понимал, кто это. С отцом Отабек разговаривал так же, как в первый раз: резко, неуступчиво, что-то возражал, иногда сбрасывал звонок сам, чаще — замолкал на полуслове и прятал телефон. С матерью почти не говорил, лишь слушал, но уже не так каменно. Только зажмуривал глаза и прижимал пальцы ко лбу, словно голова болела. От остальных отгавкивался не хуже Юры, но либо отабековы родичи были такими же упёртыми, либо их было слишком много, и каждый стремился выразить Отабеку своё возмущение. Первые дни Юра со страхом ожидал волны хейта в блогах, но почти ничего не было — так, не больше обычного. Вероятно, старшее поколение не пользовалось соцсетями, а младшему было наплевать. Номер мобильного Юры никто не знал, разумеется, и найти было непросто, иначе бы фанатки покоя не дали. А вот домашний всё-таки кто-то разыскал... Из комнаты Отабек вышел спокойный, по-хорошему спокойный, и у Юры отлегло от сердца. Потому что если бы дедушка хоть словом его упрекнул, он уже паковал бы чемоданы, а тогда и Юра тоже. Неважно куда. — Всё в порядке, — сказал он, хотя и так было ясно, что в порядке. — У тебя замечательный дедушка. Юра невнятно хмыкнул, потому что ещё какой замечательный, но только хвастаться родственниками сейчас не хватало. И было ужасно жаль, что среди многочисленной казахской родни Отабека не мог найтись такой же дедушка, которому важнее счастье внука, а не дурацкие предрассудки. — Может, скажешь им, что это была шутка? — без особой надежды предложил он вечером, когда они лежали на диване и смотрели «Робокопа», старого ещё, первого. Отабек был в шоке, когда выяснил, что Юра видел только «этот новодел». — Фанаты пошутили, ну, ты же видел, какие они фотожабы лепят — прикольнулись, все поверили, с первым апреля, похуй, что август. А? Он видел, какое было лицо у Отабека, когда тот разговаривал по скайпу с младшей сестрой — чуть ли не единственной из родных, кто не ополчился на них с Юрой. Как у жаждущего, которому показали море, а поят по капле. — Нельзя поддаваться, — серьёзно сказал Отабек. — Если один раз сделаешь, как они хотят — из жалости, страха, потому что так положено, — они будут считать, что могут решать за тебя. — Прецедентное право типа. — Да. Надо жить так, как считаешь правильным, а не как позволят другие. И он ещё говорил что-то про глаза воина. Ха. Юра не знал никого, кто мог вот так же, как Отабек. Открыто, без колебаний, потому что это единственно верный путь. «Будешь моим другом?» «Будешь со мной встречаться?» «Я не собираюсь прекращать» — да, Юра запомнил и перевёл, проклят будь этот идиотский алфавит. Он сам ни за что бы так не смог. — Придётся теперь только тебе в гости мотаться, — усмехнулся он. — У тебя в Алматы меня явно больше не ждут. Отабек прижал его к себе так, что Юра уткнулся носом ему в шею и на миг перестал дышать. — Меня, кажется, тоже, — тихо пробормотал он. И это был ещё не конец. После очередного телефонного разговора, нехарактерно многословного, но по-прежнему непонятного, Отабек покрутил мобильник в руках и задумчиво сказал: — Похоже, тренера у меня теперь тоже нет. Тренера его Юра видел, вроде нормальный мужик был. А оказалось — такая же сволочь. — Допекли, — пояснил Отабек, когда Юра объяснил, кто так поступает. — Хотели, чтобы он на меня повлиял. Или на тебя, через твоих. Я его понимаю, вообще-то. Он на такое не подписывался. Особенно когда я тут, а он там. Близко. Ага, конечно, раз до Отабека не дотянуться — давайте ебать мозги его тренеру. Суки. — И что ты теперь? — Не знаю. Вернусь домой, там посмотрим. Найду жильё. Потом тренера. Смотря как финансы позволят. Надо поскорее, конечно. Посмотрим, — он поднял глаза на Юру и улыбнулся. — Не переживай. Ага, конечно. Ещё бы сказал, что всё будет хорошо. Так же убедительно прозвучало бы. Они ещё пожалеют. Отабек выиграет золото финала, будет стоять на пьедестале, а все его родичи будут локти кусать, потому что он теперь им никто. И тренер пожалеет, потому что чемпионы на дороге не валяются, пусть-ка попробует второго такого найти. Будет всю жизнь тренировать детишек для городских соревнований. Лузер. А Отабек найдёт себе самого лучшего тренера, и всё у него будет заебись. Без вас справимся. Идея, вспыхнувшая в голове у Юры, была настолько же сумасшедшей, насколько офигительной. Пожалуй, если бы у него было время подумать, он представил бы, как далеко его пошлют, и не стал бы даже пытаться. Поэтому времени он себе не дал. Схватил свой телефон и, не обращая внимания на удивлённый взгляд Отабека, ломанулся в ванную. Пустил воду посильнее, чтобы никто не подслушал. — Дядь Яш! — шёпотом заорал он, когда ответил знакомый голос. — Дядь Яш, у меня просьба на миллион! Я вам — что угодно, клянусь! Дядь Яш, вы помните Отабека?..