Львёнок

Мы жили в центре Лиона — дом был в десяти минутах езды от вокзала и находился на улице Буало. При желании можно было сбежать от городской суеты в один из парков, коих в Лионе очень много. Три-четыре квартала вправо — парк, три-четыре влево — набережная Рона. Лион называют городом парков, площадей, фонтанов и мостов, поэтому мои гуляния, которые мама называла блужданиями, обещали открыть много интересного. По правде сказать, я очень перетрусил, когда такси остановилось рядом с одним из домов. Франсуа расплатился, достал мою сумку и предупредил: — Эрна и Дориан сейчас дома, а Мишель должна вернуться с курсов где-то минут через 30. Я кивнул. Не хотелось отвечать — язык превратился в сухую губку, жалобно скребущуюся о щёки. Франсуа стал подниматься по ступенькам и мне ничего не оставалось, как пойти следом. Такси за моей спиной взвизгнуло шинами и с характерным звуком отрезало мне последний путь к спасению. Короткое пояснение: французы эмоциональны. Нет, не так. Французы ОЧЕНЬ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ люди. Все их переживания и радости написаны, нет, выгравированы на лице. Если у вас есть друг-француз, то вы меня поймёте. Конечно, встречаются и исключения, но общий менталитет картавых жителей Лягушляндии именно таков. Именно такими были члены моей семьи. Первое, что бросилось мне в глаза, когда я перешагнул через порог, это Эрна. Бросилась в глаза в прямом смысле этого слова. Эта маленькая хрупкая женщина с невероятно длинными светлыми волосами чуть не уронила меня. Она щебетала на французском, хлопала меня по плечам, таскала за щёки и умильно курлыкала что-то, подозрительно похожее на «сынок». Я стоял в довольно офигевших чувствах, в то время как Франсуа с вежливой улыбкой пытался отцепить от меня свою жену. Вздохнуть спокойно я успел лишь тогда, когда Эрна вдруг вспомнила про утку в духовке и, утирая платочком выступившие слёзы (я уже говорил, что французы крайне эмоциональные люди? Хотя Эрна не совсем француженка, как я уже упоминал), упорхала на кухню. Небольшое лирическое отступление. Многие мои знакомые, которые тоже учились по обмену, жаловались, что их заставляют учить язык. Разумеется, это невероятный шанс — учиться языку у носителей, с головой погружаться в окружающую обстановку, слышать и слушать круглосуточно. Возможно, мой восторг по этому поводу принадлежит лишь моему внутреннему полиглоту, а остальные люди его не вполне разделяют. Хотелось бы уточнить: изучение языка — не обязательное условие программы. Цель программы: межкультурный диалог. И не важно, говорите вы на языке приемной семьи, английском, или играете в шарады и устраиваете пантонимы. Конечно, сколько-то язык учить всё равно придётся — даже если собираешься успешно завалить тест на знание языка в конце программы, то банально попросить поесть придётся. Хочешь жить — умей вертеться, как говорится. Из моей семьи свободно я мог говорить только с Франсуа и Дорианом. Последний знал язык не так хорошо, как отец, но и не хуже меня. Мишель, эта двенадцатилетняя чертовка, отдельная история. Я молчу про её английский, который она изучала всего лишь второй год на момент моего приезда. Что касается Эрны, то она свободно говорила на французском и финском. До шести лет она жила в Финляндии, а после развода родителей вместе с матерью-француженкой переехала сперва в Париж, а потом, уже выйдя замуж за Франсуа, в Лион. И при том, что мы не могли говорить друг с дружкой без третьих лиц, по крайней мере поначалу, именно с ней мне удалось найти общий язык быстрее прочих. Как это получилось? А вот как. Она улетела на кухню, бросив что-то Франсуа. Тот объяснил: — Эрна отправила Дориана в супермаркет за продуктами для праздничного ужина. Оставь сумку, я отнесу наверх, а ты иди и поешь. «Праздничного что?.. Ну, ладно, пусть радуются лишнему рту,» — как-то растерянно подумалось мне. Я заглянул на кухню. Эрна мурлыкала под нос какую-то до боли знакомую мелодию, пританцовывая у духовки. Заметив мою всё ещё помятую после столь бурных объятий физиономию, она махнула рукой: садись, мол. Лазанья. Аппетитная, с поджаристой корочкой, она невыносимо хрустела, когда Эрна отрезала мне кусок. Я ел горячую еду, а она сидела напротив, подперев руками голову, и смотрела на меня с таким диким умилением, что у меня порой кусок в горло не лез. В голове мелькали странные ассоциации. Я ощущал себя человеком, потерявшим память, который случайно забрёл обратно домой, попал в объятия матушки и теперь вновь уютно устроился под тёплым материнским крылышком. Я доел и поблагодарил Эрну. На французском, разумеется. Уж на это-то моих знаний языка хватало! Эрна улыбнулась моему картавому «мерси», забрала пустую тарелку и, проходя к раковине, потрепала меня по волосам. Это было сокрушительное поражение (не то чтобы я отчаянно сопротивлялся, но все же). Она просто обняла меня, накормила и погладила по голове. И теперь я был готов замотаться в её юбку и катиться колбаской вслед за ней по кочкам и ухабам этого сумасшедшей французского города. Франсуа ел свою порцию лазаньи, а я сидел и развлекал его разговорами. Эрна успела вымыть посуду, пару раз уронив большую чёрную кружку с надписью «Амстердам», а теперь ловко заплетала светлые волосы в косу. Волосы у неё были просто невероятные. Светлые, почти белые, вьющиеся и длинные, ниже пояса, и при том невероятно густые. Хлопнула входная дверь и раздалась недовольная ругань. Вместе с руганью в дверях кухни появился парень, проговорив: «какое дерьмо эти сраные люди, сношался бы с их матерями». Так я познакомился с Дорианом. Выглядел он старше своих 16-ти лет. Ростом с меня, может быть даже чуть выше. Волосы у него, как и у матери, были светлые и вьющиеся. Он отрастил их длинными — волосы заканчивались чуть ниже линии подбородка. Словом, не парень, а картинка в подростковом журнале для девочек — высокий, блондин, да ещё и глаза голубые. Правда, несколько тощий, на мой взгляд, голос чересчур высокий, а на носу характерная горбинка. Франсуа демонстративно кашлянул. Дориан обратил на нас внимание, непонимающе поглядел на меня, нахмурился, а потом заулыбался. — Привет, чувак! Я тебя не сразу заметил, извини. Какой-то хрен в магазине пытался стащить у меня полтинник, а когда я указал на него охраннику тот и не пошевелился! Ты прикинь, да? Слушая я его английский с приятной слуху южной «р» я подумал, что с этим боевым парнем мы неплохо поладим. Эрна усадила Дориана на место откланявшегося Франсуа, который «и так уже опоздал на рабочее место». Парень принялся наворачивать лазанью и с такими же красочными ругательствами (Эрна одёргивала его при каждом плохом слове. Он извинялся и снова начинал ругаться.) описывал ситуацию в супермаркете от начала и до конца. Я мало что понимал, но ругательства разбирал, даже самые изощрённые. Запомните, детки: учить язык надо с ругательств. Это поможет избежать недопониманий с носителями языка при первом контакте. Кстати, вы всегда будете знать стоит ли водиться с человеком, если он вдруг назовёт вас нелестными словами, полагаясь на ваше незнание. Через пару минут я понял, что заговорили обо мне. Это замелькавшее «Тимоте», к которому я пока не привык, стало мелькать слишком часто. — Тимоте, не хочешь прогуляться? — сказал наконец Дориан на спасительном английском, накидывая на плечи олимпийку, — Могу показать тебе ближайшие кварталы, дорогу до школы и парочку мест, где могут продать алкоголь. Кстати, если вдруг ты шпаришь по-французски, то не говори маме — не представляешь какой кайф говорить такие вещи при ней и не бояться взбучки. Черт подери, этот парень мне нравился всё больше и больше. Как я понял по не слишком довольному лицу Эрны, она не слишком радовалась нашему уходу. Её нахмуренная физиономия маячила в дверном проеме и прожигала взглядом невозмутимого сына. Я завязал шнурки и выпрямился, наблюдая, как Дориан обещает матери не толкать меня под машину. Или не пускать меня за руль? Чёртов французский. В двери заскрипел замок и я обернулся. — Ооооу… — жалобно протянул Дориан и закатил глаза, — Не успели мы слинять, брат… Теперь никуда не уйдём, похоже. Дверь открылась и я увидел девочку лет тринадцати с большими голубыми глазами и чёрными, как смоль, длинными волосами. Невероятное сочетание. Она замерла, с каким-то странным выражением смотря на меня, а потом выпустила из рук цветастый рюкзачок и кинулась мне на шею. Вся в мать. Если я успел испугаться объятий Эрны, то тут я даже глазом моргнуть не успел, как оказался в сплетении рук, волос и запаха детского шампуня. (Персик?..) Во второй раз за день я почувствовал блудным сыном (братом?), вернувшимся домой. Когда Мишель, а это была, конечно, моя потенциальная младшая сестра, по крайней мере на ближайшие пол года, наконец слезла с меня, я думал, что больше я уже ничему не буду удивляться. Но потом девчонка открыла рот и заговорила на русском. — Привет, Ти-мо-фей! — по слогам произнесла она сложное (сложное? ни за что не поверю!) имя, — Ты мне очень надо! Дети мой русский класса не верит, что у меня живёт… будет жить… русский ученик! Я бы наверное так бы и пребывал в ступоре, если бы Дориан не заржал. Мишель что-то спросила его на французском. Тот перевёл: — Она волнуется, точно ли ты русский. Она всем уши прожужжала, что ты будешь жить с нами, до сих пор не может поверить. Теперь она боится, что-либо ты не русский, либо она говорит плохо. Я взял себя в руки и повернулся к девочке. Пытаясь подбирать наиболее простые слова, сказал: — Я понимаю, что ты говоришь. У тебя очень хороший русский. Как я могу тебе помочь? Девчонка расцвела. Я заметил, что у неё милые ямочки на щеках, такие же, как и у Эрны. — Ты можешь прийти в наш… Дориан перебил её, сказав что-то на французском. Мишель обиделась, принялась спорить. Я мало что разобрал, но через пару минут Дориан закатил глаза: — Мишель пойдёт с нами. Покажу алкогольные местечки в следующий раз, как пойдём без неё, идёт? — Я понимаю что ты говорил сейчас! — пропищала Мишель на английском. Дориан вытолкал нас с побыстрее за дверь, чтобы та не успела повторить его слова на французском, специально для матери.  — Идём гулять! — хлопнул в ладоши Дориан. Эти двое спустились по ступенькам, а мне не оставалось ничего другого, как последовать за ними. В груди щемило какое-то приятное чувство, распирающее изнутри. Мне чертовски понравилась моя новая семья.