Разбитый

      Тарьей словно оказался в густом молочном тумане, в котором вязли мысли, в котором было почти невозможно двигаться и было так зябко, словно счастья и радости никогда не существовало.       Незаметно для самого себя он вернулся домой, запер дверь, и, прижавшись к ней спиной, сполз на пол. В квартире никого не было, но Тарьей было все равно. В отличие от выходных, которые прошли в тупом непонимании того, что с ним происходит, сейчас он прекрасно осознавал, чем вызвано такое его состояние. Можно было наконец признаться самому себе, что у него нет ни единого шанса. Шанса снова ощутить приятное, сладко-горькое волнение рядом с тем, ради которого Тарьей пошел бы на все, шанса снова работать с ним, как прежде, сливаясь со своим персонажем. Этот пятничный разговор, реакция Хенрика на постановочный поцелуй, его взгляд и нотки раздражения в его голосе — все это привело к тому, что теперь Тарьей не только остался один в тумане с разбитым сердцем, но и к его неспособности играть также хорошо как раньше. У него больше не осталось ничего, что могло бы порадовать, по-настоящему порадовать, что могло бы заставить его наслаждаться жизнью, даже несмотря на дурацкую влюбленность, что могло бы его отвлечь и стать той целью в жизни, которая помогла бы преодолеть все. Хенрик и актерское искусство — в этот день они оба отвернулись от него.       Монстр вгрызался все сильнее, он питался не только кусками его сердца и души, но и страхом, что теперь он никогда не сможет радоваться, не сможет играть в театре, не сможет быть рядом с Хенриком, не сбегая трусливо в туалет…       Тарьей встал с пола, размазывая слезы по лицу. Не глядя скинул ботинки, рюкзак, и прошел в ванну. В зеркале над раковиной отразились пустые покрасневшие глаза. Тарьей включил холодную воду и уставился в бегущий поток.       Когда весь мир скомкан, внутри разбиты зеркала счастья, радости, надежды, и становится все хуже, хотя хуже уже некуда, хочется найти выход из этих зыбучих песков. Выход. Тарьей хотел, чтобы все кончилось. Сейчас это было единственное желание. О чем думает человек, попавший в лапы медведя. С него сдирают кожу, ломают кости и грызут лицо — о чем думает этот человек? Только о том, чтобы все прекратилось. Тарьей выключил воду и направился на кухню. Он остановился перед кухонной стойкой, на которой в мраморной подставке хранились ножи. Их было много, разных размеров и предназначений. Тарьей вытянул самый маленький. Нож для чистки овощей с чуть загнутым острым лезвием. Его мама, да и он сам не раз резались об него.       Он нашел инструмент, теперь нужен был способ. Ему было плевать, если будет больно, лишь бы поскорее, чтобы он не успел передумать и пожалеть. Сжимая нож, он вернулся в ванну. Скинул куртку и поднял глаза на свое отражение. Слезы высохли, оставив мокрые ресницы и сетку лопнувших капилляров в уголках глаз. Тарьей посмотрел на запястья. Он видел как под кожей пролегают голубоватые ветви вен. Он приставил нож к левому запястью и остановился. Нет, у него не появились сомнения, он лишь задумался, а как быстро он умрет, если перережет вены? Как быстро кровь вытечет и он ослабеет достаточно, чтобы не кинуться вызывать скорую? Слишком медленно. Он снова посмотрел на себя в зеркале. Во взгляде что-то изменилось, в пустоте зрачков появилась угрюмая решительность. Его взгляд скользнул по лицу, по шее. Он переложил нож в левую руку и поднял правую, чтобы нащупать сонную артерию на шее. Сразу не получилось, он ощущал под пальцами бьющийся пульс, но не был уверен, в этом ли месте под кожей скрывается жизненный ручей. Если он перережет не то, что нужно, у Вселенной останется слишком много шансов не дать ему покончить с собой. Ему нужно было знать наверняка. Тарьей осенило, зачем пробовать и ошибаться, если есть интернет! А в интернете можно найти практически любую информацию.       Сжимая нож острием вниз Тарьей быстрым шагом направился в коридор — телефон он бросил на полу, когда пришел. Как только он оказался в руке, Тарьей разблокировал его — руки не дрожали и прекрасно слушались — и заметил уведомление о новом сообщении. Он бы проигнорировал его и сразу перешел в браузер, но в отправителе значилось Хенрик. Тарьей замер, он не хотел отвлекаться, но его глаза уже пробежали по первым строчкам сообщения. «Извини, если я говорил грубо. Я не совсем понимаю…». Его палец завис над уведомлением. Что в нем? Чего Хенрик не понимает? Есть ли в этой смс хоть что-то, способное остановить его? Тарьей вздохнул, облизнул губы и впервые за все это время ощутил волнение. Нож в его руке показался ему ядовитой змеей. Он вернул его в подставку и сел за кухонный стол. Наконец, затаив дыхание и покусывая губы, он открыл сообщение. «Извини, если я говорил грубо. Я не совсем понимаю, что происходит и не знаю, как правильно реагировать. Я чувствую, что тебе очень больно и я что-то должен сделать, но я не знаю что. Прости, если обидел тебя. Мне кажется, нам нужно поговорить. Позвони, как сможешь». Тарьей прочитал смс еще два раза. Никакой надежды не появилось, волнение исчезло в жадной пасти монстра, сценарист удалил слишком радостный абзац из трагического сценария. Мир по-прежнему утопал в молочно-кисельном тумане.       Тарьей уронил голову на руки. Он не плакал, для этого внутри было слишком пусто. Ему больше не хотелось умереть, ему хотелось, чтобы его случайно убили, может быть, его собьет машина, застрелит грабитель в темном переулке? Он не вернулся к своему плану не потому что перехотел покончить с поедающей его нутро темнотой, а лишь потому, что сил на это больше не было. Он потратил слишком много на «я не совсем понимаю» и на «что-то должен сделать, но я не знаю что». Он представил, как встретится с ним где-то на улице, полной жизни и счастливых людей, и будет молчать, пока Хенрик снова заговорит о том, что не может любить его. От этих мыслей хотелось оказаться на два метра под землей. Его уложат в красивый лакированный гроб с белой подкладкой, который закроют толстой крышкой, опустят на тросах в специально выкопанную холодную яму, а затем сверху посыпется тяжелая земля.       Тарьей не позвонил Хенрику. Он пролежал в кровати до темноты. Родители заходили, но он притворялся спящим. Последний раз он ел, кажется, утром, но тело ничего не требовало, словно уже умерло.       Из липкой полудремы его вырвал дрожащий на тумбочке телефон. Даже не посмотрев на имя звонившего, Тарьей отклонил звонок, но не успел он вернуть мобильник на место, как тот снова завибрировал. На этот раз он посмотрел на дисплей, увидел имя Хенрика и все равно вырубил звонок. С тех пор как он вернулся со съемок, он не издал ни звука, и ему уже начало казаться, что он потерял возможность говорить, тем более с Хенриком.       Пришло новое сообщение. Тарьей поднял к глазам телефон, который так и не вернул на тумбочку. Хенрик «Пожалуйста, возьми трубку. Мне нужно поговорить с тобой». По сравнению с предыдущим сообщением, в этом что-то изменилось. Тарьей уже заучил то смс. «Нам нужно поговорить» сменилось на «Мне нужно поговорить с тобой». Возможно ли, что не он один думал обо всем этом весь день?       Тишину спальни вновь прервало жужжание вибрации телефона. Тарьей смотрел на имя, высветившееся на дисплее. Он обвел глазами каждую букву. Х. Е. Н. Р. И. К. И только потом принял звонок. Тарьей поднес телефон к уху, но ничего не сказал. — Алло? — услышал он любимый голос, воткнувший тысячу иголок в остатки его сердца. — Тарьей? — Хенрик не получил ответа и тяжело вздохнул, — пожалуйста, не бросай трубку. Ты не хочешь встретиться? Нам нужно поговорить. Мне. Мне нужно поговорить с тобой. Тебе же наверно тоже? Послушай, я знаю, как тебе сейчас плохо…- Тарьей боролся с желанием отключить звонок, — то есть, нет, я не знаю, как тебе плохо, могу только догадываться. Поэтому нам нужно поговорить. Может тебе станет легче? Ой, ну то есть, не то, чтобы легче. От того разговора легче ведь не стало? То есть… Какой я идиот, — ругнулся Хенрик в сердцах, — ты слушаешь? Тарьей? Мы можем встретиться? Тарьей облизнул пересохшие губы. — Да. Хенрик тут же громко вздохнул в трубку. — Отлично. Давай через полчаса у Ниссена? — Ладно.       Тарьей выключил телефон и тяжело поднялся с постели. У него закружилась голова и потемнело в глазах, но он натянул джинсы, футболку и выскользнул за дверь. Все это далось ему с трудом, он одевался медленно, на улице он оказался только через 15 минут. Еще минут двадцать, абсолютно не следя за временем, он тащился вдоль дороги к знакомому зданию. Раньше он стал бы волноваться о том, как выглядит, причесан ли, как на нем сидит одежда, но сейчас ему было плевать на это, также как и на то, что он уже давно не ел.       Он сразу заметил Хенрика на той стороне дороги у ворот школы. Он заметил, как разлохмачены его волосы, словно парень пытался их выдрать. Тарьей перешел через дорогу, Хенрик уже заметил его и стоял словно напрягшись. — Привет, — сказал он тихо и нерешительно. Тарьей смотрел ему в глаза, пытаясь ощутить хоть что-то. Улица опустела, было уже поздно, и люди попрятались по домам. Внутри все также стихло, словно улегся ветер. Туман стал прозрачнее, а монстр словно отвлекся от трапезы, а может просто уже ничего не осталось. Тарьей мог бы сказать, что ощутил что-то… Это было какое-то светлое, но очень пугливое чувство, которое он никак не мог нащупать. — Привет, — наконец ответил он, — зачем ты хотел поговорить со мной?