Across the Universe

Нужно успокоиться. Сосредоточиться, иначе расщепит. Грейвз делает вдох, затем медленный выдох и аппарирует к дому. Знакомая темно-синяя дверь, молоток в виде головы вампуса, в окне - свет. Он аккуратно опускает барьер защитных и входит. — Перси, ты? — слышит он голос и приваливается спиной к двери. Облегчение охватывает его - иррациональное, но оттого еще более сильное. — Иду, — отвечает он и проходит на кухню как был, не снимая пальто. Тина стоит спиной к нему и колдует над ужином. В маленькой кастрюльке лениво кипит овощное рагу, в духовке подходит мясной пирог, мимо его лица пролетают солонка и перечница. Уютно и по-домашнему пахнет выпечкой. Будто и не было сегодняшнего дня - ни серых улиц, ни хмурого неба, ни последнего тяжелого вызова. Только их дом, только её высокий тонкий силуэт и изящные движения рук, только тепло и покой, которыми она окружила его. — Тина, — привалившись к косяку, зовет он. Она оборачивается, звякает солонка, разлетаясь об пол. Спокойствие слетает с неё мгновенно, губы сжимаются в линию, встревоженный взгляд цепко обегает его с ног до головы. — Кровь твоя? — быстро спрашивает Тина. — Да. — Садись, — неуловимое движение палочки, и она аккуратно помогает Персивалю опуститься на подскочивший стул. Еще взмах - и рукав пальто расходится по шву, позволяя добраться до раненного плеча. Та же участь постигает и рубашку, Тина не церемонится - срезает до воротника и её, и жилетку. — Режущее, — отмечает сухо, призывая заживляющую мазь. Пока она аккуратно водит палочкой над раной, применяя очищающее, Персиваль смотрит в её лицо. Тина выглядит старше своего возраста, между бровей уже залегла морщинка, губы поджаты. В коротко стриженных волосах мелькают серебряные нити, и он чувствует, будто это его вина. Увиденное сегодня не идет у него из головы, и Персиваль впервые нарушает их негласный запрет - никогда не говорить о работе дома. — Я сегодня видел девушку, — начинает он, игнорируя брошенный Тиной предупреждающий взгляд. — Пальто серое, стрижка - помнишь, как ты раньше носила? Я на секунду решил, что это ты. Картина тут же всплывает у него в памяти. Персиваль хмурится, пытаясь отогнать её, но ничего не выходит. Серое пальто, темный асфальт и черное пятно крови вокруг головы - как провал. — И что с ней? — нехотя спрашивает Тина. Она не хочет об этом говорить, но чувствует, что ему это нужно. — Убита. Ради палочки, полагаю, — морщится Персиваль. — Паренька мы уже взяли, отбивался как крыса. Думаю, он из гриндевальдовых, ну или мнит себя таковым. — Идейный, — выплевывает Тина и хмурится. Они оба знают, что учение Геллерта упало на благодатную почву - везде, но особенно здесь, в Америке. Беспорядки носили хаотичный порядок, организованности пока не было, или же она была очень бестолковой, но даже фанатичные одиночки доставляли много проблем. Волна преступлений захлестнула город, последние пару лет отличаясь какой-то показной, демонстративной жестокостью. Словно волчата, которые обзавелись молочными клыками и теперь скалят их, сверкая глазами из темноты. Впрочем, Грейвзу они всегда представлялись шакалами. — Райли расколет, — бросает он и пытается собраться с мыслями. — Да я и не про него хотел, та девушка... На её месте могла бы... — Я могу за себя постоять! — вспыхивает Тина, сердито пытаясь открыть баночку с мазью. Он бережно отстраняет её ладонь и поворачивает тугую крышку. Бездумно крутит её в руке, потом кладет на стол. — Я знаю, — мягко говорит Персиваль и тут же вздрагивает от болезненного прикосновения к ране. Холод охватывает плечо, затем сменяется зудящим жаром. Но он быстро уходит, унося с собой боль. — Я лишь хотел сказать... Может, нам подумать над переездом? Туда, где будет спокойнее? — Например, к моей сестре? — лицо Тины непроницаемо, и он не может понять, одобряет ли она эту идею. — Например, — осторожно отвечает он. Она отворачивается, доставая бинты, и какое-то время молчит. Грейвз не знает, думает ли она над предложением всерьез или хочет обернуться и проклясть его. Сегодня он нарушил почти все те немногие правила, что они установили в самом начале их отношений. — Это невозможно, ты же знаешь. — Наконец глухо отвечает она. Возвращается и умело накладывает повязку, не глядя ему в глаза. — Мы оба не такие, мы не сможем... Персиваль знает, что она права. Они всегда были погружены в свою работу, жили ей. Дело, прежде всего - оно, потом остальное. Оба не отказались от этих приоритетов и тогда, когда между ними вспыхнул неожиданный роман. И чем хуже становилась ситуация, тем яснее Грейвз понимал - они не смогут просто оставить все и сбежать. Люди покидали отдел, осталась лишь кучка молодых стажеров, которых привлекала романтика боевой магии, да самые преданные службе. Он и Тина входили в число последних. Оба будто вели войну, и оставить её - значит дезертировать. Бросить гражданских, подвести коллег, предать то, ради чего они когда-то вступили в ряды авроров. Предать правосудие. Они не могли. — Прости, я знаю, что не должен был предлагать это, — вздыхает Гревз, успокаивающе поглаживая её ладонь. — Просто... Та девушка, это выбило меня из колеи... Я стольких видел до неё, но проняло только сейчас. Он горько усмехается, качая головой. — Должно быть, я эгоист, раз до меня только сейчас дошло, как ценно то, что есть у нас... Звякает таймер духовки - пирог готов - но Тина не обращает внимания. Она ласково смотрит на Персиваля, рассеянно перебирая его волосы. — Это, наверное, шок, — задумчиво тянет она, и оба улыбаются. — Давай ужинать. Прикосновения исчезают, разговор окончен. Их снова окружает стена молчания, защищая хрупкий покой и уют. Внешний мир угрожающе нависает над ними, словно низкое выцветшее небо над Нью-Йорком, но его это не тревожит - пока у него есть Тина, это не имеет значения. И хотя эта стена истончается, а тьма снаружи сгущается с каждым днем - он спокоен. Вероятно, рано или поздно два этих мира столкнутся, но Персиваль будет готов. Он знает, что больше не позволит чужой злой воле отобрать все, что у него есть. Он знает, что будет сражаться так яростно, как никогда прежде, и одержит победу, ведь будет биться не один. Теперь, когда ему есть кого защищать.