Across the Universe

— Мы не можем быть вместе, — убеждённо произнесла Тина. Персиваль прикрыл глаза и откинулся на спинку рабочего кресла. Ты знал, чем это закончится, — промелькнула мысль, и он кивнул ей. Да, он знал. Всё имеет конец, пришел конец и их роману. Ничего удивительного, конечно: да, он обладает властью и влиянием, следит за собой, всегда обходителен, да и маг не из последних. Но что все это против её молодости? Юности не нужны регалии, она влюблена в полет, в летний бархат звездных ночей, в робкие (позволит ли?) первые поцелуи, в жаркий тайный шепот — лишь для двоих, для тех, кто болен луной. Всё это было не про него, все уже отгорело — когда-то давно, с другими, не с ней. Что он мог дать ей? Бесконечная круговерть работы, аресты и рейды, допросы и суды. Это то, чем он жил. Всё, чем он жил. Работа и она. Теперь осталась только работа. Он с силой, до цветных пятен, потёр веки. Щелкнула стрелка, отсчитывая секунды. Ей нужен не ты, ей нужен Скамандер, — подумалось вдруг. И то верно — Скамандер все так же писал ей, все время, что длился их роман, не желая терять связь. Грейвз не мог его за это винить, он и сам писал бы Тине, выбери она Скамандера. Они были почти ровесники, и, кроме того, англичанин всё ещё обладал тем неуловимым обаянием молодости, которое сам Грейвз уже утратил. Скамандер любил своих тварей беззаветно, и с той же силой любил саму жизнь. Он будет ей лучшей парой, решил Грейвз и внутренне поморщился. В памяти всплывали его собственные встречи с Тиной, то, как она постепенно превращалась из несколько неуверенной в себе девушки в женщину, которая твердо знает себе цену. В ту Тину Голдштейн, которая в вихре думосброса без колебаний покинула укрытие и вышла против лже-Грейвза, один на один. Прошло два года, теперь она ходила быстрым, чётким шагом, прямая и стройная, и полы неизменно серого пальто вились вокруг её фигуры. Грейвз не без гордости улыбался всякий раз, когда видел, как мужчины на улицах сворачивают головы ей вслед. И если Тина Голдштейн решила, что они не могут больше быть вместе — что ж, вряд ли хоть кто-то сумел бы её остановить. Грейвз мысленно собрался, отгоняя от себя воспоминания. Откровенные и мучительно-нежные, они стервятниками будут преследовать его позже, когда он вернется в пустую квартиру и наполнит крепким виски первый, но не последний бокал. Он отмахнулся и от этой мысли — потом, всё потом, — и наконец взглянул на неё. Тина беззвучно говорила что-то, смысл ускользал от него, он не мог разобрать ни слова. — ...нехорошо? Ты здоров? — наконец разобрал он и кивнул. — Да. Да, я в порядке, — собственный голос донёсся до него будто со стороны. — Нет, дай я всё же... — Тина легко взмахнула палочкой, накладывая простенькое диагностирующее. — Действительно, всё в порядке. Ты как-то побледнел, Перси. В деле Морриса неувязки? Я же говорила Райли — сначала ордер, потом обыск! Иначе адвокат вцепится и все будет бестолку! Драккловы юристы, — распалилась она, меряя шагами кабинет. — Нет, дело не в этом. Хотя с Моррисом надо будет подстраховаться, — по привычке Грейвз тут же включился в рабочее обсуждение. — Да, так вот... Я говорю, нам нельзя быть вместе. Этот тип, Честер, он, оказывается, одно время водил дружбу с Кемпером, которого ты год назад закрыл, так что сам понимаешь... Нельзя нам идти вдвоем, вдруг он знает тебя в лицо? — Откуда информация? — машинально спросил Грейвз. Его мозг лихорадочно обдумывал ситуацию: Тина вовсе не собиралась его бросать, она говорила о завтрашнем задержании мелкого скупщика краденого, осуществлять которое они решили вдвоем. Облегчение было настолько сильным, что Грейвз, наверное, не сумел бы устоять на ногах. — Из дела Кемпера, я вчера просматривала его, чтобы сравнить кое-что, — задумчиво пробормотала она, потом встряхнула головой, — ладно, об этом потом. Скажи, кого завтра лучше взять в напарники? — Райли бери, — буркнул Грейвз, — пусть отдувается за свою промашку. — Да босс, — шутливо отсалютовала ему Тина и выпорхнула из кабинета. Грейвз подумал — будет ли вообще такое время, когда он перестанет сомневаться в ее чувствах? Сколько лет потребуется, прежде чем они врастут друг в друга так крепко, что не разделишь — как ни старайся? Он твердо знал лишь одно — сколько бы ни потребовалось, он хотел провести их рядом с ней.