Он - Дракон

      Его социальный лифт работал с фантастической скоростью!       Благодаря доминирующему над окружающими мощному интеллекту, он снискал уважение власть имущих, едва начав свое служение Короне. Карьерная лестница его обожала и щедро жаловала любимчику невероятные взлеты. Казалось, она услужливо выгибалась под его неспешными, кажущимися, на первый взгляд, ленивыми шагами и стремилась вытолкнуть на своем горбу в самый верх.       За несколько лет Майкрофт обзавелся нужными, респектабельными знакомствами. Для начала перед ним открылись двери самых элитарных клубов Лондона. Он не обладал в тот момент тугим кошельком, но аристократичные корни и достаточно благородное происхождение давали возможность принадлежать к избранному обществу.       За бокальчиком шерри там велись тихие, неспешные переговоры о политике, финансах и фаворитах предстоящих бегов. В роскошных залах с удобными диванами и карточными столами решались многие проблемы, даже на государственном уровне. В основном, согласие по интересующим вопросам достигалось только благодаря личным связям и взаимным симпатиям.       Пройдет совсем немного лет, и Майкрофт Холмс займет значимый пост, став одним из членов-учредителей клуба «Диоген» Уайтхолл, который объединит самых необщительных людей Лондона.       Он никогда не будет афишировать свою истинную должность, утверждая, что лишь проверяет отчетность в одном из финансовых департаментов правительства. При этом на его губах всегда будет блуждать загадочная полуулыбка — этакая Мона Лиза Джаконда в интерьерах Букингемского дворца.       Его нарочитая скромность не слишком вуалировала суть: лишь только в поле зрения оказывался мистер Холмс, становилось ясно без слов — пожаловало само Правительство Британии и ничего хорошего ждать не придётся.       Привилегии высшего общества открывали и двери роскошных частных борделей. Там молодой, начинающий политик потерял девственность, плавясь под нежными руками сразу двух экзотических мулаток. Первая увлечённо вылизывала его мошонку, орудуя умелыми пальцами в заднем проходе, а вторая насаживалась умопомрачительной задницей на его член. Вся ночь прошла в пьянящей марихуановой дымке и была наполнена влажными сосущими звуками, стонами и вскриками. Сам воздух вибрировал от переизбытка запаха пота, спермы и сладковатой дурман-травы. Утро увенчалось виртуозным минетом в исполнении одной из нубийских кошечек: она старалась так усердно, отрабатывая под занавес щедрые чаевые, что едва не высосала Майкрофту мозг через крохотную щель уретры.       К полудню он с трудом вспомнил свое имя.       По большому счету, секс не входил в список самых-важных-дел в его жизни. Скорее, Майкрофт относился к нему, как ко всему дорогому, дизайнерскому и эксклюзивному. Приятно было понимать, что можешь купить удовольствие за очень большие деньги. Естественно, даже мыслей о возможности любовных интрижек у него никогда не возникало. Гораздо интереснее было наблюдать, как по-крысиному возится свой лорд в надежде пропихнуть сыночка в верхнюю палату парламента. Или как активизируется в агонии очередной наркокартель, находясь под колпаком МИ-6. Да мало ли интересных событий свершалось вокруг, чтобы попусту тратить время на банальные ухаживания и вздохи под луной.       Лишь однажды он позволил своему сердцу совершить резкий кульбит. Разрешил себе посмотреть на мир через розовую призму, и увиденное ошеломило: чья-то улыбка оказалась точкой, в которой стремится сойтись прямая, линейная перспектива мира.       Возмутителем его спокойствия стал уличный художник с Монмартра. Он привлек Майкрофта тихим, журчащим лепетом, задумчивым взглядом цвета крепкого английского чая и манящими, по-детски припухшими губами. Вдруг захотелось пропустить его темные волосы сквозь пальцы и попробовать на вкус смуглую, зацелованную парижским солнцем кожу.       Майкрофт провел весь свой отпуск в самом романтичном городе мира, любуясь им только из окна своего отеля. Они занимались любовью с юным французским дарованием так, словно эти дни были последними перед концом света.       Сутки напролёт летели на пол разорванные зубами упаковки презервативов, щёлкала крышка флакона с лубрикантом и лилась вода в ванной комнате. Это был недельный марафон из сливающихся без устали тел в фееричных оргазмах, текущей литрами спермы, криков, стонов и нежного лепета на всех языках мира. Ненасытный лобастый щенок нашёптывал на ухо Майкрофту такую будоражащую сознание пошлятину, что, даже почти умирая от усталости, всё его затраханное естество возрождалась Фениксом. Казалось, новая энергия вспыхивала внутри с силой, сравнимой с моментом создания новой вселенной. Майкрофт кончал в который раз, физически ощущая вибрирующее тепло вокруг и голубое мерцающее сияние. Он засыпал на своем художнике, не вынимая члена из его когда-то тугой задницы, и, просыпаясь, снова долбил, словно в первый раз, взвывал от болезненного оргазма и откидывался на спину, бесстыдно предлагая себя для нового сета, где каждый гейм начинался вопросом сладкого и такого манкого болтуна с Монмартра: «Скучал по мне?»       Это был животный первобытный голод.       Безумие.       Впервые в жизни Майкрофта охватило безумие.       Засохшая сперма, скользкое от смазки тело без малейшего сухого островка — даже тугие горячие струи воды не могли отмыть полностью замыленную похотью кожу. Челюсть сводило от бесконечных лизаний, сосаний, кусаний. Язык немел во рту от беспрерывного рисования кружочков и эллипсов в дарующей такое наслаждение заднице француза. Распухшие губы с трудом удерживали сигарету, а вся кожа ныла от синяков и засосов.       Все было адски возбуждающе и прекрасно!       Но, как и предполагалось, прекрасное безумие прошло быстрее, чем растаял в небе след от улетающего самолета, следующего рейсом Париж — Лондон.       Он вернулся в свой кабинет и никогда бы не вспомнил о своем милом приключении.       Но, к сожалению, жизнь всё расставляет на свои места.       Спустя годы он ответил на вызов скрытого номера и услышал в телефонной трубке такое полузабытое и мурлыкающее: «Скучал по мне?»       Кто бы мог подумать, что его так беспечно позабытый обладатель разнесёт жизни самых дорогих людей Майкрофта вдребезги, а их острые осколки воткнутся точно в сердце успешного политика.

***

      Мартовский ветреный день раскачивал деревья в старом саду за окном особняка Холмсов.       Майкрофта несло по волнам призрачного теплого течения безмятежности и покоя. Мерное дыхание Шерлока, в которое он расслабленно вслушивался, не давало самому провалиться в глубокий сон. Его мысли лениво скользили в тягучей дрёме, перетекая одна в другую. Хотелось вспомнить, что ему снилось в последние несколько дней. Но безуспешно. Всё расплывалось, оставляя мимолётное волнение, о котором с трепетом внутри хотелось думать каждую секунду. Словно обрывки туманных облаков, он по крохотным пушинкам вытягивал из памяти какие-то неясные слова, взмах ресниц, мягкость темных кудрявых волос, что струились сквозь пальцы.       Ощущалось некое знамение, предначертанное свыше.       Он не мог понять, что ему виделось во снах, но крепла уверенность: сновидения — не отголоски прошлого, а ближайшее будущее.       Внутри растекалось тепло и предвкушение чего-то нового и прекрасного. А еще ему казалось, что он видел в своих сновидениях цвет. Дрожащий, как отражение в воде, цвет аквамарина…       Весь наступивший после запоздалого ланча день кружил ритмом странного вальса: темп его менялся от умеренного Adagio до взволнованного и подвижного Con moto. Варьирование напрямую зависело от текущего состояния Шерлока. Причем, порой понятие «текущее» имело совсем не переносный смысл. Младший брат периодически впадал в забытье и неторопливо плыл в накатывающем запределье, охваченный новым скачком температуры. Очередная доза антибиотика, жаропонижающего, едва слышный стон — круг замыкался и тур вальса продолжался. Но через какое-то время болезнь отступала на время, и тогда Майкрофт кожей чувствовал на себе обшаривающий, затаённый взгляд. Словно Шерлок задумал что–то и теперь, вынашивая идею в безмолвии, ждет подходящего случая для её осуществления.       Несколько раз Майкрофт пытался перехватить этот задумчивый, внимательный взгляд, но упирался лишь в полуприкрытые веки и болезненную гримасу, исказившую лицо.       К вечернему чаю Шерлоку стало значительно лучше. Температура упала практически до нормы. Приехавший врач долго осматривал его и уверил, что отёк в горле начал спадать, и было бы прекрасно дать организму толчок — подростка нужно накормить. Задача стояла не из легких — Младший Холмс и будучи в полном здравии не слишком радовал близких своим аппетитом.       Шерлок внимательно наблюдал за происходящим, осмелившись осторожно высунуть руки из-под одеяла. Майкрофт с горечью заметил, как вытянулись и без того длинные, музыкальные пальцы брата, стали похожи на прутики ломкой ракиты. Шерлок, такой весь нескладный, худющий, изможденный болезнью, был похож на трогательное инопланетное существо. Особенной подробностью, дополняющей образ пришельца, было молчание. За всю свою жизнь Майкрофт не помнил и четверти часа тишины рядом с младшим братом. Его словесная диарея временами выходила из-под контроля и сводила с ума.       Дорого бы он заплатил сейчас, чтобы снова услышать безудержную и бесконечную болтовню, вечное недовольство и придирки, становившиеся причиной извечных споров и ссор.       На сегодняшний день лежащее в кровати жалкое существо больше походило на гостя с другой планеты, нежели на его родного брата.       Майкрофт грустно улыбнулся своим глупым размышлениям: он стоял лицом к окну и слушал тихую размеренную беседу родителей с лечащим доктором за спиной.       День клонился к вечеру, и ярко алый ветреный закат, пробивающийся сквозь голые ветви деревьев, напомнили Майкрофту цвет алых сухих губ брата. Он рвано втянул воздух — нервы гнуло в дугу. Нужно заставить себя никогда не думать о Шерлоке, как об объекте вожделения.       Заставить…       Переключить внимание на его скорейшее выздоровление и все силы бросить на уход и лечение.       Грядущая ночь тревожила и настораживала. Майкрофт начинал продумывать свой ответ, если Шерлоку вновь вздумается ощутить рядом живое тепло.       Слишком рискованно, а бессмысленный риск — совсем не его сфера.       Задумавшись, он пропустил момент, когда родители и доктор покинули спальную комнату, оставив братьев наедине.       Майкрофт снова почувствовал настойчивый взгляд в спину. Он резко оглянулся — Шерлок не успел среагировать и отвернуться: он лишь вздернул подбородок, прищурился и надменно поджал губы. Поведение брата настораживало, и Майкрофт, натянуто улыбнувшись, наполнил свой вопрос всей мягкостью, на которую был способен:       — Тебе стало лучше, маленький братец? — Он видел, что Шерлок изрядно напряжен и явно озабочен. — Ты в порядке? Хочешь, я принесу бульон, и мы попытаемся втолкнуть …       Он произнёс это слово, и внезапная удушливая волна накатила и схлынула так мощно, что оставила испарину на всем теле. Кровь прилила к лицу, обдав жаром, и Майкрофт поспешил спрятать взгляд, увлеченно разглядывая ковер на полу. Зная, что пауза слегка затянулась, он прочистил горло неловким покашливанием, а затем собрался и продолжил, упрямо закладывая опасный вираж с чувством стыда на второй круг:       — …втолкнуть в тебя … — он снова споткнулся на дурацком слове и, наконец, выдохнул окончание фразы — … пару ложек.       Справившись с так внезапно накатившим волнением, он осмелился посмотреть на Шерлока. Тот, полусидя среди подушек, внимательно рассматривал его с головы до ног, словно увидел впервые. Во взгляде сквозили деланная небрежность и обманчивое равнодушие. Его дыхание было слегка учащенным, взволнованным, а на щеках выступил легкий, совсем не лихорадочный румянец.       Шерлок открыто пялился на Майкрофта, задумчиво теребил бледными тонкими пальцами правой руки нижнюю губу, а пальцы левой неторопливо перебирали складки шелковистого велюрового пледа. От одного вида этой задумчивой невинности у Майкрофта лопнуло что-то внутри: новая огненная волна распадалась на пылающие струи и, обдав жаром мозг, рванула вниз. Сердце молотило так, что, казалось, даже воздух вокруг отплясывал мазурку в такт его грохоту. Майкрофт поспешно затолкал в карманы брюк ладони и смял до садизма начинающуюся эрекцию.       «Боже правый, что со мной происходит? В какую сторону начала вращаться планета, если я возбуждаюсь от вида собственного брата?»       Он хватанул воздух коротким вдохом, решительно подошел к кровати и, опустившись на колени, накрыл пальцы брата, теребящие плед, своей ладонью. Шерлок вздрогнул, но руку не убрал. Замер, как зверь перед прыжком: опасный, голодный. В его глазах вспыхнула издевка: он медленно провел кончиком языка по сухим губам, и у Майкрофта внутри запульсировал огненный шар.       Внезапно пришло озарение: Шерлок всё знает! На каком-то ментальном уровне, до конца не понимая, что действительно происходит с Майкрофтом, он ощущает опасность. Предчувствует игру со сложными, порой непостижимо запутанными правилами.       В комнате повисло такое напряженное молчание, что начинало закладывать уши. Улыбка Майкрофту далась с огромным трудом: — Ты выглядишь гораздо лучше. Я же говорил, что всё будет хорошо…       Шерлок помедлил с ответом и просипел в ответ: — Что хорошо для меня — для тебя весьма сомнительно.       Брови Майкрофта в изумлении взлетели вверх: — Очаровательно! Сгораю от нетерпения в ожидании пояснений.       Шерлок задумался и, отвернувшись к окну, скосил взгляд на брата. В глазах суматошно прыгали узнаваемые черти и размахивали знаменем победы:       — Увы, ты не получишь по завещанию мою комнату с персональным выходом в сад. Тебя это не сильно расстроит?       — Ну… придется обратиться к психоаналитику, чтобы справиться с душевной болью. Постепенно я оправлюсь от удара.       — Ты уверен? — Шерлок вдруг сплел свои пальцы с прохладными пальцами старшего брата и пристально посмотрел ему в глаза. Казалось, он заглядывает в душу, заставляя сердце остановиться на короткий миг.       — Абсолютно… — выдохнул Майкрофт и порывисто коснулся губами тонких горячих пальцев, которые дрогнули в ответ. Не было сил терпеть новый приступ тишины. — Бульон, мой маленький братец?       — Условие?       Майкрофт слышал его сбивчивое дыхание, пятна румянца на скулах стали ярче, расцветая с каждым мгновением.       — Согласен, на любое.       Глаза в глаза. Так, что радужку топит от напряжения, а реальность плывет в тумане. Тайна, рожденная недосказанностью, неловкостью, опасностью и предвкушением неотвратимого падения в никуда.       — Втолкнёшь…– Шерлок ошалел от собственной смелости и завис, балансируя на краю, — пару ложек?       Теперь была очередь Майкрофта закусить губу, едва сдерживая улыбку победителя. Шерлок попался! Главное, не упустить маленького Дракона — шлейка и короткий поводок!       Майкрофт даже не пытался скрыть в голосе ликование, рвущееся наружу: — Я с удовольствием накормлю тебя.       Шерлок стиснул его пальцы и чуть потянул на себя, заставляя склониться ниже.       Пугливые ресницы дрогнули, и блестящий взгляд краешком скользнул по губам старшего брата: — Я готов принять… пару ложек… но…       — Я принимаю любое условие.       Слишком быстро.       Необдуманно.       Просчитался.       Рухнул в цепкие лапы.       Клетка.       — Ты спишь сегодня со мной, и это не обсуждается.       Куда девались обманчивое сипение и трогательная невинность? В распахнутых глазах — сталь и надменное торжество победителя.       Майкрофт с ужасом понял, что продал свою душу и свободу за две ложки куриного бульона.