Он - Дракон

      На миг Майкрофту показалось, что Вселенная померкла и время начало обратный отсчет. Неясность в глазах брата, его алые, пересохшие губы и частое дыхание так рядом, что даже воздух вокруг подрагивал от нарастающего ежесекундно возбуждения. Видеть в его расширенных, почти кошачьих зрачках свое отражение, дышать в унисон и плавиться от накатывающего волнами огненного удушья. А где-то там, в самой глубине, крохотный маячок — вспыхивал осторожно посреди толкающейся крови в пах, точно подсвечивал уснувшие в прибрежных водах рифы: «Всё не просто так… Будь осторожен — он что-то задумал. Слишком мягко, слишком податливо, слишком нежно. Оборотень. Запах оборотня…»       Майкрофт гнал от себя дрянную муть гнилых мыслей и тянулся к лазурной синеве взгляда, к губам, которые давно свели с ума и манили своей нетронутостью и надменным изгибом. Растекался в липкую лужу желания, готовый исполнить любую прихоть повелителя водяной стихии, который даровал благодать стекающими с пальцев каплями теплой воды.       Ощущение падения.       Его выталкивало из времени и такого странного внезапного настоящего, когда издалека послышалось тихое, но такое бескомпромиссное:       — Майкрофт, обещай, что ты не будешь меня целовать. Это опасно для твоего здоровья.       Воздух в осколки.       В разорванные куски бетонных блоков.       Рушится всё вокруг от несуразной нелепости и грубой, циничной глупости. Хочется рассмеяться, в один миг ощутив себя героем дурацкой комедии. Да, это совершенно в духе Шерлока: вознести до небес и пинком отправить в ад. Майкрофт усмехнулся и невозмутимо потянулся за мультяшной губкой для тела, привезённой когда-то из парижского Диснейленда. Младший брат никак не мог расстаться с детскими привычками, и Майкрофт догадывался, что своё одиночество в ванной тот делит напополам с желтым резиновым утёнком:       — Это так мило с твоей стороны…       По лицу Шерлока скользнула тень разочарования. Он потеребил пальцами губы, обдумывая сказанное, шумно заполнил лёгкие и зачастил быстро, на одном дыхании:       — Майкрофт, ты должен меня понять. Видишь ли, я выздоравливаю, конечно, но инфекция еще достаточно сильна. Поверь, мне будет жаль, если ты заболеешь — это, во-первых. Опять же, подумай о Мамуле — она ужасно расстроится, и у неё будет мигрень. Ну, ты же знаешь, как она страдает от мигрени? А во-вторых… — он немного запнулся, обдумывая продолжение. — Мне очень неловко об этом говорить, но так нужно для нас двоих. Я тебя уверяю! Для меня — однозначно, но и ты будешь только рад такому развитию событий. Я прочёл в книге, что поцелуи в губы привязывают к человеку навсегда. Я считаю, что это ужасно! Я не хочу привязываться к тебе. Я хочу быть с тобой, но я хочу быть свободен. Ты понимаешь меня? К тому же все эти поцелуи… Они … Эм-м… Ну, лично мне так кажется… немного негигиеничны…       Спич борца с инфекцией был похож на забег нездоровой кобылы: услышав стартовый пистолет, она рванула в адский галоп. Но, чем ближе к финишу, тем сильнее горячка накрывала несчастное животное, и недуг, окончательно сковавший мышцы, добил беднягу на финишной прямой.       Лихо взятый уверенный тон в начале к финалу скатился в неясно различимый лепет.       Шерлок порывисто схватил Майкрофта за запястье и потянул на себя. В его глазах грозовые облака перетекали в весеннее чистое небо. Он весь был воплощением вопроса, подавался навстречу, вслушивался в повисшую тишину и, почти не мигая, вглядывался в насмешливые глаза брата.       «Похоже, малыш одолел самое паршивое чтиво из серии женских романов восемнадцатого века. Неплохое начало! Забавно понаблюдать, как маленький братец будет стараться всё держать под контролем. Даже больше! Он решительно настроен управлять процессом. Игра началась, мой любимый Дракон! Игра началась!»       — С чего ты взял, что я страстно желаю слиться с тобой в трепетном поцелуе? — Майкрофт, продолжая улыбаться, налил на губку гель и медленно сжимал её в ладони, взбивая пену. — Пожалуй, мне льстит твоя забота о моем здоровье. Приятно ощутить свою значимость в твоей судьбе, даже не достигнув двадцати пяти лет. Честно сказать, я надеялся услышать нечто подобное лишь на смертном одре.       Он скользнул краем взгляда по лицу Шерлока и заметил хмарь сосредоточенности и настороженности. Казалось, мысли в кудрявой голове метались всполошёнными летучими мышами и лупили воздух мелькающими крыльями. Младший брат выглядел серьезным, растерянно шевелил губами, проговаривая про себя внутренний монолог, и было заметно, что их беседа, в целом, не приносит ему удовлетворения.       Он разочарован — пока его сценарий соблазнения и достижения поставленной цели совсем не тянул на премию Оскар.       Шедевральность и полёт воображения отсутствовали напрочь.       Майкрофт опустил на мгновение губку в воду и прижал пенную теплоту к плечу брата. Тот послушно выпрямился и дал возможность намыливать себе спину. Искоса посматривая на уверенные движения Майкрофта, он молчал и сосредоточенно сопел. Оставалось лишь отпустить ситуацию и наслаждаться ощущением его гладкой кожи под пальцами, прикосновением к выступающим позвонкам, и доверить желтому куску поролона, до краев забитого мерцающими мыльными пузырьками, всё своё внимание и заботу.       Наконец, Шерлок прошептал:       — Тебе противно меня трогать?       Он поднял голову и тревожно заглянул Майкрофту в глаза.       — Оу! А разве тебе не наплевать на мои желания?       Вышло жёстко.       Внутри всё скомкалось и обдало холодом от собственных, таких безжалостных слов. Вакцина правды казалась совсем некстати, но нужно было вернуть реальность в тягучую, напряженную тишину. На скулах Шерлока вспыхнули алые пятна, и искры колючего аквамарина сверкнули на дне влажного взгляда:       — Я рад, что ты приехал, но… Не мог бы ты быть немного сдержаннее?       — Ты просишь о снисхождении?! Интрига за интригой — ты делаешь успехи!       Майкрофт замер, оцепенев от неожиданного озарения. Внутри трепетало от накатившей удушливой волны, а колени ослабели так, что становилось невозможно стоять перед огромной купелью, как перед алтарем на тайной мессе. Тугим узлом внутри скулящая, больная жалость гнула в дугу натянутые нервы. Снова охватил порыв притянуть Шерлока к себе, накрыть ртом его подрагивающие губы и целовать их жадно и неистово. Бороться с маленьким упрямцем, подчинить его себе, сломать и сдохнуть от счастья, захлёбываясь благодарным стоном.       Майкрофт вцепился пальцами в борт ванны и быстро скользнул языком по пересохшим губам.       Шерлок бросил на него ненавидящий взгляд, молча спустился ниже и погрузился в воду. Острые колени возвышались над пенными сугробами. Майкрофта оглушило умиление, настолько они были нескладными и смешными. Накатывал новый виток жажды — посыл от отяжелевшего в одно мгновение паха наверх, в воспаленный до болезненной истерии мозг: подмять под себя скрытое водой не тронутое никем тело, стиснуть его ладонями до багровых следов, прикусить выпирающие ключицы и зализывать до отчаянного бессилия свою, внезапно обрушившуюся, сжигающую дотла всё нутро, похоть.       Наконец, налюбовавшись до изнеможения его прикрытыми глазами с легким ореолом теней от ресниц на острых скулах, прядями волос, что змейками вились в воде вокруг крепкой шеи, и созвездием родинок на бледной коже, он коснулся ладонью колена Шерлока. Замер на долю секунды, словно отрываясь от края и прыгая в условную пропасть, и осторожно провел по его бедру.       Шерлок вздрогнул всем телом и шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Подался вперед, навстречу движению и, впившись на мгновение в локоть Майкрофта нервно подрагивающими пальцами, настойчиво направил его руку ниже, к самому сокровенному. Дыхание урывками, сердце пропускало удары, и, казалось, было слышно, как несётся по его венам кровь масляными, тугими толчками. Вокруг головы Майкрофта сбилось облако незримой ваты, и через него глухо, бесцветно и хрипло просочился едва слышный полустон на долгом выдохе:       — Сделай мне хорошо…       Майкрофт затаился, чтобы не выдать ошалевшее сердце, грозящее проломить грудную клетку и выплеснуться алым ошмётком на гранитный пол. Словно ступил на туго натянутый канат и задохнулся от открывшейся пропасти под ногами.       Он послушно опустил руку и обхватил упругий, совсем не маленький член, дрогнувший от прикосновения. Тугое сокровище с напряженными рельефными венами, надежно скрытое под водой. Одержимость до суши в глотке: так хотелось смотреть на текущую головку, выныривающую из сдавливающего, ласкающего кулака. Накрыть ладонью поджатую мошонку и потянуть её вниз, прихватывая пальцами промежность. Трогать всего и везде, не оставляя брату никакой надежды на спасение от одуряющих, сводящих с ума, прикосновений.       Шерлок словно опомнился: распахнул глаза, а в них застыл ужас. Он цеплялся за его руки, шипел, пытался вырваться и лепетал с дрожью в голосе: «Нет. Так нельзя. Оставь меня. Я не хочу… Это стыдно…»       Майкрофт смотрел на распухшие от желания влажные губы, сходил с ума от страха и болезненной тяжелой эрекции, которую с садизмом вмазывал в чугунный бок ванны, впечатываясь в него бедрами со всей силы. Безжалостно давил себя и продолжал уверенно сжимать сомкнутые в кольцо пальцы, скользя вверх-вниз по тугой горячей плоти, создавая небольшие волны и беспокоя мерцающую пену. Прищипывал гладкую головку на вершине, проводил большим пальцем по уздечке и снова вниз, к основанию. Сдавливал жестко — по-другому не мог. Одна реальность, опора, центр мироздания — там, под водой. Невозможно остановиться — разорвало бы в клочья и разметало в этой содрогающейся от животного голода Вселенной. Оставалось только перехватывать подрагивающие от страха пальцы брата свободной рукой, целовать их, гладить запястья и шептать успокаивающий и ласковый бред:       — Шерлок, не бойся, милый… Все будет хорошо… Поверь мне, малыш… я не сделаю тебе больно никогда… Обещаю… Я сделаю тебе очень хорошо, только успокойся…       Протест становился тише.       Лепет растворился во всхлипе.       Тишина утонула во всплесках воды.       Истинное наслаждение, навсегда впечатанное в память: смотреть на лицо Шерлока в тот момент. Его глаза были почти закрыты, и временами радужка уплывала под веки. Он хватал воздух ртом, закусывал губы, стонал, метался, выливая воду на пол, и начинал, наконец, принимать заданный Майкрофтом ритм. Подавался бедрами, раздвигал ноги, толкался в ласкающую ладонь с каждым мгновением всё сильнее и увереннее. Раскрывался, отдавал всего себя, отбросив стыд и невинность. Плавился в ощущениях, царапал ногтями края ванны и горячо вышёптывал в вибрирующий влажный воздух:       — Пожалуйста, не останавливайся… Пожалуйста, сильнее… Сожми его изо всех сил… О, мой Бог! Только не останавливайся… Нет… Быстрее…       Он схватил Майкрофта за предплечья, подтянулся совсем близко, обдавая лицо жаром дыхания. Его глаза разъезжались, мутные с поволокой, а зрачки затопили радужку, став в один миг тёмными бездонными омутами.       — Не могу больше… Не могу… — шептал горячо, выскуливал, молил жалобно. По лицу, как тень от крыла, прошлись боль и страдание. Его пальцы побелели, настолько сильно он впился ими в руки Майкрофта. Царапая кожу, Шерлок корчился от накатывающего, оглушительного оргазма. Оставалось только втираться в теплый металл пульсирующим пахом, взвывая от боли, и срываться в огненный шепот:       — Кончай, милый… Я хочу видеть, как ты кончаешь… Мой самый красивый мальчик… Ты прекрасен… Если бы ты знал, как ты прекрасен…       Майкрофт сам был уже на самом краю, готовый кончить в каждую секунду. Казалось, член сейчас лопнет и разлетится кровавыми сгустками по ледяному полу.       Шерлок выгнулся с хриплым стоном, схватил его ладонь, ошалело влипая в нее пахом и содрогаясь всем телом. Он выплескивался в кулак брата, мешая свое семя с теплой водой, а Майкрофт смял нещадно свой член, сгребая в кулак промокшее белье свободной рукой, проклиная тугие боксеры и, наконец, излился, мучительно выдавливая из себя скользкую муть.       Никакого облегчения, только ноющая и тянущая боль в паху. Еще больший голод и гортанная сушь: жгли кожу, всполохами вылизывая нутро.       Нескончаемое неистовое желание.       Лихорадочное запределье и не опавший, тяжелый член, обтянутый мокрой пижамой.       Майкрофт обессиленно опустился на пол и уронил голову на сложенные на краю ванной руки. Сердце молотило в горле и толчками гнало кровь, старательно выдавливая барабанные перепонки. Всё было мокрым: одежда в воде и сперме облепила тело и затрудняла дыхание. Мысль о том, что нужно встретиться взглядом с Шерлоком, пугала.       Услышав тихий всплеск, он поднял голову.       Брат сидел, обхватив колени руками и упершись в них подбородком. Щёки были пунцовыми — отголосок спадающего возбуждения, слёзы блестели на пушистых ресницах, как капли предрассветной росы. Он повернулся к Майкрофту и, казалось, заглянул в самое сердце, распахивая грудную клетку огромными настороженными глазищами. Наверняка сосредоточенно вслушивался в себя, перебирал в мыслях испытанные ощущения. Казалось, протяни руку — он отпрянет, как от удара, и исчезнет в никуда, оставив сладкий запах доверчивой нетронутости.       Майкрофт вглядывался в его меняющие цвет глаза и никак не мог уловить их выражение, догадаться, что происходит в таком родном и таком далёком разуме младшего брата.       — Мы занимались сексом?       Удивительная способность задавать неуместные вопросы.       — Ну, не совсем… Скорее, это была прелюдия. Петтинг. — Майкрофт натянуто улыбнулся и взъерошил пальцами макушку Шерлока. — Ты в порядке?       — У меня был оргазм? Как-то странно… но приятно. Пожалуй, мне понравилось. Да. Определённо, мне понравилось.       Обыденно и невзначай — простая констатация факта.       Майкрофт поднялся с пола и, поправив прилипшую одежду, брезгливо поморщился:       — Мне нужно переодеться. Я покину тебя на пять минут?       Он сделал шаг в сторону двери и услышал в ответ звенящее от напряжения:       — Я хочу, чтобы ты остался. Кстати, твой халат у меня в шкафу.       Усталость, смятение, в лёгких жгло так, что выступали слёзы. Противное до горечи во рту липкое бельё, а в паху было скользко до тошноты. Мысли, всегда такие чистые, ясные, выдержка, которую он взращивал и лелеял годами — всё вместе и по отдельности разваливалось на куски от стыда и осознания гиблой неизбежности. Он хотел этого мальчишку так, что, казалось, стисни зубы от бессилия и злобы на самого себя, и они начнут крошиться, как намоченный мел. Бессилие сдавливало горло, выворачивало наизнанку, кожу покалывало от невозможности скинуть этот давящий, раскатывающий по каменному полу груз собственной никчёмности и поражения. В голове лишь одно неистовое желание: упасть к ногам Шерлока, вылизывать его смешные угловатые колени, рисовать арабески языком вверх по бедрам и добраться до самого сладкого, родного. Не ведая никаких преград и запретов, взять в самое горло напряженный член брата и уткнуться носом в редкие завитки волос в паху. До слёз, до судорог, до дрожи, отсасывать так жёстко, чтоб ломило челюсть от усталости. Услышать, как самую прекрасную музыку на земле, хриплый стон вперемежку с криком и подхватить своего мальчика, теряющего опору. Распластать его на кровати и вылизывать, зацеловывать, истрогать всего, наставить багровых меток на коже — чтобы только его, Майкрофта, собственность навсегда. Плавиться от жара расправленных огненных крыльев, что вздернутся куполом над их постелью, и слезами вымаливать прощение за навязанную благодать.       Одержимость собственным братом…       Как он мог так упасть?       Все прошлое — одним махом, черной краской наотмашь.       Будущее?       Какое?       Слой за слоем выцарапывать из ниоткуда новую, никому не нужную жизнь?       Скрываться, прятаться и забившись в угол выть, как зверь в темной берлоге?       Содрогнувшись от осознания неизбежности, Майкрофт взорвался:       — Зачем ты взял мой халат?! Что происходит? Мне больно даже вспоминать о том, что я сейчас сотворил! Что ты задумал? Чтобы я трахнул тебя? Или, может, подставить тебе свой зад, милый братец? Зачем это все? Неужели в твоей грёбаной школе нет ни одного достойного педика, что запал бы на твою тощую задницу? А чем тебя не устраивают леди? Ты вообще способен что-то сделать сам? Почему бы не дрочить долгими зимними вечерами вместо того, чтобы изучать отношения полов, проглатывая страницы дешевого порночтива? Скажи мне, ты хотя бы трогаешь себя, когда читаешь всю эту дрянь? Или ждёшь, когда я приеду и сброшу твое сексуальное напряжение?       Внутри кипел такой котёл негодования, что черти в аду отбросили бы хвосты от зависти. В голове разливался невыносимый гул и накатывала ненависть к этому, ставшему вмиг чужому, болезненно худому подростку, невозмутимо намыливающему свое тело глупой, неуместной во всей пафосности вокруг, желтой губкой.       Майкрофт подошел к ванне и, облокотившись на нее руками, вопросительно влип взглядом в брата. В ответ тот молча нырнул с головой под воду, снова выставив на обозрение дурацкие острые коленки.       — Придурок чертов, — злобно прошипел Майкрофт и вышел из ванной, громко хлопнув за собой дверью.       Свой халат он нашел сразу, едва распахнул шкаф. Он висел отдельно на плечиках, заботливо отодвинутый в сторону и не соприкасающийся ни с какими другими вещами. От ткани достаточно сильно пахло его любимым парфюмом, а в кармане лежала начатая пачка припрятанных когда-то сигарет.       «Боже, этот засранец еще и сентиментален… Каждый час — новое открытие! Он что, дрочил на мой халат?»       Внезапно злость схлынула так же быстро, как и накатила. Отчего-то пред внутренним взором предстал образ брата, лежащего в своей помпезной, но холодной кровати эпических размеров. Он выглядел маленьким, потерянным в этой нарочито роскошной комнате. В окно хлестала вьюга, склоняя до земли ветви старых деревьев. Ему было страшно и одиноко. Шерлок обнимал любимый полосатый махровый халат старшего брата, обвивал его неприлично длинными ногами и, зарывшись в ткань лицом, вдыхал успокаивающий знакомый запах.       Зажгло под кожей от нахлынувших видений и захотелось вытолкнуть рвотой всю тяжкую и мутную злобу, что вцепилась в мозг кривыми когтями и ковырялась там беспощадно, неустанно, доводя до исступления.       «Боже, какой же я идиот! У него никого нет, кроме меня. Как я, взрослый мужчина, смог обрушить весь свой дикий страх и тупую похоть на ребёнка?»       Майкрофт стягивал с себя непослушными пальцами промокшую, холодную пижаму вместе с ненавистным липким бельем. Путался в рукавах и штанинах, стараясь ускорить процесс, но получалось неумело и медленно, как во сне. Он спешил вернуться к Шерлоку, убедить, что раскаивается в своих словах. Торопился заново построить такой хрупкий и такой необходимый ему в этом мире, надежный мостик доверия и покоя.       Через пару минут он обтёр пах мокрой одеждой, уничтожая следы своего безумного греха, и запахнул халат. Поёжился от приятного тепла и потуже завязал пояс. Сделав глубокий вздох, он снова переступил порог ванной комнаты. Шерлок смывал шампунь, поливая с закрытыми глазами голову из душевой лейки. Майкрофт молча подошёл, перехватил из его руки лейку и запустил пальцы в мягкие, шелковистые пряди. В груди защемило от нахлынувших воспоминаний — маленький Шерлок хохотал, когда ему смывали голову, забавно морщил нос и пытался поймать языком струи воды. Темные локоны до плеч и светлые глаза — классический, воспетый бесчисленными летописями, эталон красоты.       Сейчас он был уже почти взрослый и такой… роскошный.       Майкрофт задыхался от пьянящей близости.       Только бы не сказать случайно, не бросить в пустоту: «Хочу тебя…»       Шерлок умылся, зачерпнув ладонью воду, и скосил на брата смешливый взгляд.       — Тебе никто никогда не говорил, что ты очень грубый и весьма … пошлый? Ты произносишь вслух ужасные, скверные слова, милый братец.       — Я называю вещи своими именами. Ты хочешь поговорить об этом?       Майкрофт старался придать тону нарочитое равнодушие и всё же сделал акцент на последнем слове. Щёки брата вновь стали пунцовыми:       — У меня много вопросов, но у нас же целая ночь впереди. Майкрофт, мне не нравится, когда ты называешь вещи своими, но вульгарными именами. Всё становится плоским и теряет объём. Возможно, у тебя в запасе есть иные названия?       — Договорились! Ты расскажешь мне о своей мастурбации, ночных поллюциях и эротических фантазиях. Если ты меня попросишь и пустишь слезу, возможно, я потрогаю твой пенис. Но, пожалуй, без особого фанатизма. Потом мы побеседуем об устройстве солнечной системы, путешествиях дяди Руди и соседской хромой кобыле. На рассвете мы уснём, каждый под своим одеялом, и нам приснятся волнующие, волшебные сны. Мы очаровательно скоротаем время! Сгораю от нетерпения! — Майкрофт улыбнулся самой глумливой улыбкой, на какую был способен. — Поднимайся, Шерлок, я помогу тебе с полотенцем.       Шерлок встал во весь рост — и Майкрофт едва не ахнул от восхищения. Гибкий, стройный, невероятно красивый. Капли воды с покатых плеч летели вниз наперегонки неугомонными ручьями. Член, немного напряженный, взрослый, тяжёлый, слегка подрагивал от взгляда Майкрофта — требовал прикосновения. Не опал до конца, ждал продолжения, томился. Очень откровенно, ни капли стыда и смущения. Осмелел зверёныш — знал себе цену. Взгляд за ресницами спрятал и влажно, краешком, оценивал произведенное впечатление.       «Ангел небесный, падший, любой, какой меня услышит! Дай мне сил и терпения добраться до постели. Невозможно терпеть это мучение! Умираю от жажды, как сбежавшая псина в тугом наморднике. Хочу выпить его, до дна, без остатка, слушать, как он мое имя вышёптывает, чувствовать, как он трётся об меня, растекается по моему телу… Хочу его… До одури… До дрожи безумной… Плевать, что брат… Я буду помнить об этом завтра. Ангел, отпусти меня сегодня на свободу, освободи от братских обетов…»       Майкрофт ошалело смотрел, как двигаются губы Шерлока, и не слышал его голоса. Оглох от своих мыслей, от своей мольбы. Постепенно он вернулся в реальность.       -…, поэтому мне нечего тебе рассказать, к сожалению. — Шерлок вздохнул с явным разочарованием. — Мастурбация — это очень плохо и неправильно. Она вредит здоровью и расшатывает психику.       Торопливо накинув на спину Шерлока огромное полотенце, Майкрофт похоронил всё желанное совершенство под мягким текстилем.       На короткий миг он потерял контроль и взвыл в голос, закатывая к потолку глаза:       — Превеликий Создатель, уйми этого юношу, пока твой покорный слуга не расшатал ему что-нибудь еще.       Шерлок рассмеялся и поспешно закрыл рот ладонью.       Майкрофт долго вытирал его, тщательно вбирая тканью влагу, обмирал от счастья, трогая и поглаживая распаренную розоватую кожу. Сходил с ума от желания распахнуть это чертово полотенце и попробовать на вкус то, что так беспокойно и упруго пряталось под ним.       Тихий стук в дверь был похож на майский гром над вересковой долиной.       — Мальчики, у вас там всё в порядке?       Мамуля была неподражаема. Вероятно, ей хотелось пожелать детям волшебных снов. Знала бы она, что затеяли её милые, воспитанные мальчики!       Как по команде, братья вскрикнули в унисон:       — Шерлок голый!       — Майкрофт голый!       Такое случалось всегда: стоило родителям заметить их проказы и шалости, они, не сговариваясь, начинали обвинять друг друга в организации крамолы.       — То, что я слышу два голоса в ответ — уже чудесно! Мои сыновья живы и здоровы. — Миссис Холмс рассмеялась по ту сторону двери и добавила: — Я принесла вам ужин. Нужно поесть и Шерлоку нужно отдыхать. Спокойной ночи, мальчики.       Они встретились взглядами и рассмеялись. Приятно было оставаться детьми и упиваться своей бесшабашностью и беззаботностью.       — Отнесёшь меня в постель, как маленького?       Майкрофт повернулся к нему спиной, подхватил его под бедра и, дождавшись, когда младший брат обовьет его плечи и шею руками, подбросил свою драгоценную ношу на спине.       — В путь, милый?       — В путь…