***
Мелодия вальса Крейслера вспыхивала чувственными акцентами и таяла светлой грустью, уютно обволакивая покоряющей своеобразностью стены второго этажа квартиры на Бейкер — Стрит. Смычок в длинных пальцах Шерлока то едва касался струн, то плавно скользил вверх-вниз, заставляя скрипку выплакивать «Муки любви», переплетая экспрессивное вибрато, полное радости, и томную, немного ленивую печаль. Полутона вечного противостояния струились в воздухе, загадочно перепутывая тень и свет. Шерлок не слишком понимал значение понятия «любовь» и не пытался препарировать его, привычно раскладывая объект на предметном стекле для изучения под микроскопом в своих Чертогах. Он принимал название вальса, как нечто само собой разумеющееся, и просто исполнял красивую мелодию, покачиваясь в такт и подаваясь вперед с каждой усиленной долей. Ничего более — извлечение звуков из инструмента настойчивым перфекционистом, чтобы комната наполнилась ликованием и дрожащей истомой, в точности соответствуя творению гениального автора начала двадцатого века. Но спроси Шерлока, любил ли он хоть раз? Тот бы лишь криво ухмыльнулся, блеснув недоумевающим взглядом, и надменно бросил в ответ: «Конечно! Я влюблен в скрипку…» А потом, несколькими годами позже, будет знаковое «Я повенчан с работой…» — фраза, которая наотмашь размолотит едва построенный зыбкий мостик надежды над пропастью одиночества и суеты. Но всё ещё впереди. При его жажде к самоанализу и критике, Шерлок никогда не задумывался над вопросами об отношениях и привязанности. Его не интересовала ни бренность бытия, ни умение любить, ни никчемные слезливые страдания. Для цепкого, вечно работающего на пределе возможностей ума слишком много более достойных и жизнеутверждающих занятий! Хотя, в его судьбе был Майкрофт… Но Майкрофт — это Майкрофт. Он — лишь воздух. Не хватало еще тратить время на исследование техники дыхания. К тому же всё давно предрешено тем мартовским вечером в ванной комнате на первом этаже поместья Холмсов, когда Шерлок, вдруг, бессознательно для самого себя, спросил: — Я у тебя… буду? Я хочу у тебя быть… И услышал в ответ то, что связало их накрепко совсем не братскими узами: — Я хочу, чтобы ты был всегда. Они — воздух друг для друга и не более того. С первого этажа тянуло ароматами свежей выпечки и корицы. Наступающее Рождество заставило чопорный толстозадый Лондон растрясти телеса, чтобы принарядиться в разноцветье гирлянд и шорох упакованных подарков. Как-то незаметно оно закружило и крохотный мирок на Бейкер-Стрит в праздничную суету. Шерлок слышал, как внизу, хлопоча у плиты, весело напевала миссис Хадсон. Он улыбнулся, предвкушая, как вскоре будет лакомиться тающими во рту булочками с ванильным кремом и имбирным рождественским печеньем. С недавних пор ему полюбилось их сосуществование вдвоем, и он стал чувствовать себя по-настоящему дома. Миссис Хадсон была невероятным созданием! Несмотря на почтенный возраст, она не утратила живое, детское любопытство и блистала едкими шутками на грани сарказма. Они понимали друг друга с полувзгляда, и Шерлок всегда ощущал за спиной её дружеское одобрение и поддержку. Хотя порой бывали моменты, когда он казался старше, опытнее и ответственнее, чем его немного странная и легкомысленная домохозяйка. Шерлок смазал смычком последний аккорд вальса и склонился над футляром, убирая скрипку на место. Нахлынувшие воспоминания так захватили мысли, что пришлось опуститься в кожаное кресло и замереть, прикрыв глаза, воссоздавая в памяти мельчайшие детали прошлого.***
Порывы ветра распахнули полы пальто и хлестанули в лицо, взметнув вверх копну кудрявых волос. Шерлок покинул салон такси и бросил рассеянный взгляд на циферблат наручных часов. Оставалось сорок минут до назначенной встречи с инспектором Скотланд- Ярда, и ему совсем не улыбалась идея прибыть на неё вовремя. Не хватало ещё, чтобы этот тюфяк, Лестрейд, подумал, что Шерлок охвачен желанием оказать любезность и помочь с расследованием какого-то зверского тройного убийства! На самом деле, сердце Шерлока с самого утра билось в горле от нетерпения, а во рту пересохло от предвкушения блеснуть своими способностями в дедукции — поэтому стоило взять небольшой тайм-аут и немного успокоиться. Шерлок огляделся и заметил кофейню в конце улицы, на которой блестело стеклом и возвышалось здание штаб-квартиры Скотланд-Ярда на набережной Виктории. То, что нужно! Чашечка свежесваренного кофе приведёт в норму и немного охладит его рвение к вожделенной работе. Внутри было на удивление многолюдно — вероятно, служащие полицейского учреждения решили разом устроить себе Coffee break. Крохотное помещение с несколькими столиками гудело, как пчелиный улей. Протискиваясь к барной стойке сквозь громкоголосую группу людей, затянутую в форму и в штатские костюмы, Шерлок случайно заметил одинокую леди в годах, сидящую за столиком в самом углу зала, у окна. Её растерянный вид, ухоженные руки со свежим маникюром и массивное обручальное кольцо с крупным бриллиантом никак не сочетались с очками от солнца на половину лица. К тому же весь день моросил холодный унылый дождь, а небо над городом наглухо затянули тучи. Дама, наверняка, скрывала заплаканные покрасневшие глаза и нервно складывала из бумажной салфетки ровную «гармошку». Иногда она удручённо вздыхала, потирала пальцем переносицу, по всей видимости, сдерживая подкатившие слезы, и снова начинала теребить салфетку — не очень удачная попытка сбросить накопившееся волнение и тревогу. Посреди взрывов смеха и гула толпы блюстителей порядка леди выглядела довольно странно. Шерлок дождался свой Latte macchiato и, сделав небольшой глоток, начал внимательно разглядывать незнакомку, делая выводы из своих наблюдений. Вскоре он был уверен, что она замужем, брак давно дал трещину, и они с супругом — жители разных планет. Несчастна. Детей нет и близких друзей тоже. Выдаёт себя за аристократку, но это обман. В деньгах не сильно нуждается, но пальто от Chanel и дорогие украшения лишь остатки былой роскоши. Её горе выглядело весьма театрально, и она слегка переигрывала, но её это не портило, а наоборот, придавало шарма. Она была похожа на маленькую, некогда яркую птицу, попавшую в силки и тускнеющую на глазах. Не теряя больше ни минуты, Шерлок направился к столику у окна. — Добрый день! К сожалению, в зале нет свободных мест … Вы позволите? Он вопросительно дотронулся до спинки стула, не решаясь отодвинуть его без согласия дамы. Леди испуганно вздрогнула и суетливо закрутила головой по сторонам: то ли убеждаясь в правоте его слов, то ли не слишком понимая, к кому он обратился. Шерлок даже пожалел на мгновение, что так бесцеремонно выдернул её из очень глубоких размышлений и застал врасплох. — Ах! Да… да… конечно… — Она согласно закивала, и ему послышались отголоски слёз в голосе, словно в её горле застыл ком обиды и отчаяния. Перед тем, как присесть, Шерлок решил отодвинуть на край объёмную дамскую сумку, стоящую на столе. Совершенно неожиданно она оказалась слишком тяжёлой и грузно громыхнула металлом по столешнице. Леди испуганно охнула и, залепетав извинения, порывисто вскочила, собираясь покинуть кофейню. Шерлок перехватил её запястье и слегка сжал его: — Не волнуйтесь. По счастливой случайности, мы как раз в том месте, где каждый посетитель обязан иметь оружие, рацию или резиновую дубинку… Будем считать вас завсегдатаем! К тому же, вероятно, у вас сегодня не лучший день, а у меня уйма свободного времени. Возможно, мы окажем друг другу неоценимую услугу: вы расскажете о своей проблеме, а я достойно выпью кофе в обществе загадочной незнакомки. Кстати, я тоже не слишком законопослушный гражданин… Шерлок ободряюще улыбнулся и тут же получил в ответ усталую улыбку. Немного жеманно поведя плечами и встряхнув седыми кудряшками на маленькой птичьей головке, она внимательно рассматривала его лицо, а потом ответила, явно кокетничая: — Какой приятный молодой человек! Не думала, что еще способна вызвать интерес у таких красавцев в свои-то годы… — Потом она покорно вернулась на свое место за столиком и зашептала, склоняясь к нему ближе, через стол: — Вы правы, у меня там действительно пистолет! Я в отчаянии и на пороге страшного преступления! Знаете, по натуре я — фаталистка, и, вполне возможно, вы посланы мне провидением, чтобы уберечь от страшного греха… Шерлок вскинул брови от удивления: впервые ему посчастливилось лицезреть ангельское создание, решившееся на душегубство. Куда привычнее наслаждаться констатацией факта и наблюдать, как на запястьях убийцы защелкиваются наручники. Пожилая леди нравилась ему все больше с каждой минутой, он словно разглядел в ней своё немного призрачное отражение: безбашенное и своенравное. Только это всё было скрыто за пеленой испуга и смятения, точно женщина была взаперти долгое время, и её сломали, как надоевшую балерину из испорченной музыкальной шкатулки. Что за варварская жестокость оттрепала нещадно и прокрутила её судьбу в безжалостной центрифуге? Как случилось, что в ту пору, когда добропорядочные леди пестуют внуков и прогуливаются по тенистым скверам с собачками на поводках, его случайная собеседница взялась за оружие? По большому счету, она выглядела ровесницей его матери. Но как же далеки были их натуры! Спокойная и умиротворенная Мамуля, имеющая центр мироздания в своей семье и сыновьях, была явной противоположностью взбалмошному, артистичному нраву, не лишённому самолюбования и эпатажа. Шерлок накрыл её сухую, морщинистую ладошку своей ладонью и слегка сжал в одобрительном жесте: — Итак… Вы решились на убийство. И кого вы решили отправить на тот свет? Дама сняла очки, и Шерлок выпустил из легких воздух со сдавленным свистом. Под огромными синими глазами, полными дрожащей блестящей влаги, залегли тёмные круги бессонницы, а под правым растекался густо фиолетовый синяк трехдневной давности. — Пожалуй, вы на правильном пути … — медленно выдохнул Шерлок, нахмурившись от какой-то неясной внутренней боли. — Я бы еще насадил на вертел этого мерзавца, и прожаривал его до готовности. — Вы так считаете? — еще одна робкая улыбка, и потревоженная слеза метнулась вниз, оставляя на её щеке влажный след. — Без сомнения! Для начала я могу узнать ваше имя? Меня зовут Шерлок Холмс. — Он протянул ладонь для приветствия, и сухонькие прохладные пальцы уютно в ней утонули. — Марта Хадсон… Миссис Хадсон. Очень приятно, Шерлок. Ах! Как неловко всё получилось… Дальше её он уже не слышал. В один момент в голове Шерлока возникли стены Чертогов разума, и в разные стороны брызнула путаница коридоров с закрытыми дверями. Он мысленно бежал по ним, торопливо угадывая нужное направление, стремился вниз, под землю, точно наитие вело его к самому центру событий, серебря мерцающим светом дорогу под ногами. Дальше… Дальше… Пока он не замер перед дверью с табличкой, а на ней — знакомая вертлявая курица, обнимающая огромное золотое яйцо. Еще один вздох, чтобы выровнять дыхание, а дьявольская пернатая тварь уже раскрывает клюв, чтобы проклевать в его мозге хриплое и скрипучее: Марта… Марта Хадсон… Миссис Хадсон…. Эдвард Хадсон… Львиное сафари и остров Key West… Добро пожаловать в Майами… Его интуиция пульсировала с каждым ударом сердца. Очередной возбуждённый вздох швырял на невидимую поверхность новый пазл догадки и попадал точно в цель, смыкая края увлекательной головоломки. Вселенная редко бывает ленива! Образы, запахи, звуки разноцветной каруселью. Вот она слегка притормаживает на миг, даёт ему время сосредоточиться и уцепиться за новую нить, а потом дальше, по кругу, чтобы дёрнуть и распутать чёртов клубок. Насадить на вертел и хорошенько прожарить… Прожарить до готовности… Да! Похоже, он уже сделал это, насаживая на свой член трясущийся мерзкий зад чертова засранца несколько дней назад. Именно за дверью со скалящейся хохлатой наседкой на табличке, очень похожей на эту. Бинго! — Шерлок? С вами все в порядке? Вы стали таким бледным, мой мальчик… Он встряхнул головой, отгоняя наваждение, и уставился в её озадаченное лицо. — А теперь, миссис Хадсон, ответьте мне на несколько вопросов, и, если ответы меня удовлетворят, я помогу вам избавиться от обидчика более гуманным путем. Смертную казнь теперь приводят в исполнение инъекцией, а это, действительно, более гуманно, чем снести благоверному половину головы и размазать его мозги по стенам. Не хватало еще испачкать пальто от Chanel — будет весьма обидно! — он говорил быстро, четко проговаривая фразы и оглушая её своим напором. Шерлоку нравился эффект, который производили его красноречивые тирады, основанные на логике и наблюдениях. Слушающие всегда терялись, у них расширялись в недоумении глаза, они забывали, как дышать, слегка открывая рот в восхищении и растерянности. Словно дети, попадающие на сеанс магии к маститому фокуснику, ждали заветного момента, когда из шляпы появится кролик. — Итак, миссис Хадсон, имя вашего супруга Эдвард? Он покидал страну в последние несколько недель? Его путешествие было в Соединенные Штаты, а точнее в Майами? Вы знакомы с сэром Дорианом Гордоном? — Совершенно верно… Но откуда вы знаете? — ее испуганный хриплый шепот был готов сорваться в истеричный, негодующий вскрик. — Вы следите за мной?! Я ни в чем не виновна! Он использовал меня все эти годы, издевался, унижал и бил… Я все терпела! Но я не могу больше! У меня нет… — Вы не против, если я сделаю всего один звонок, и ваш супруг попадёт за решётку на пожизненный срок? Взгляд Марты Хадсон стремительно менялся от испуганно-настороженного до почти негодующего. Радужка потемнела, ярко красный рот с тонкими губами сложился в капризную подковку. Она обиженно сморщила изящный нос и произнесла с наигранным презрением: — Пожизненный срок?! Но вы обещали смертную казнь, мой дорогой! Вдруг случится амнистия, и мне придется проститься с любимым пальто?! Кто знает, смогу ли я себе позволить весьма дорогостоящую обновку? Шерлок удивлённо таращился на миссис Хадсон, а его губы невольно растягивала ошеломлённая и полная неприкрытого восхищения улыбка. Вот это поворот! Эта седовласая дама настоящая акула! Наконец, когда справился с разбирающим его смехом, он протянул, укоризненно покачивая головой: — Мне всегда казалось, что леди положено быть скромной… — Ах! Полно вам, молодой человек! Когда на кону именные дамские штучки, в ход идет тяжёлая артиллерия. Так я могу рассчитывать на статус безутешной вдовы? — Вполне. Шерлок достал телефон из внутреннего кармана пальто и набрал номер брата. В ответ на привычное «Здравствуй, милый!» он быстро заговорил, глядя в окно на серый лондонский день невидящим взглядом: — Майкрофт, тебя еще интересует убийство лорда? Это дело рук Эдварда Хадсона. Причина — шантаж. Хадсон был должен сэру Дориану Гордону приличную сумму и не собирался возвращать. В последнее время дела кредитора пошатнулись, и он нуждался в финансах. Решив припугнуть должника, Гордон нанял частного детектива и послал Хадсону «письмо счастья» с фотоотчетом о его ночных похождениях в объятиях малолеток. Дальше, я думаю, всё понятно: сэр Дориан отправился в Майами, чтобы отдохнуть там от парламентских дел, а его давний друг и должник тайно последовал за ним и совершил убийство, окропив частный пляж аристократической кровью старинного английского рода. У меня одна просьба, милый братец: Эдвард Хадсон должен сесть на скамью правосудия в Майами и получить высшую меру. Убийство вкупе с рэкетом, наркоторговлей и содержанием притона как раз потянут на то, что нужно… Считай это моей личной просьбой. Спасибо, я знал, что могу на тебя рассчитывать.***
Аномально жаркая осень пятилетней давности запомнилось Шерлоку неожиданными знакомствами. Видимо, наверху те, кто заставляет вселенную скрипеть и двигаться вперед, сжалились, наконец, над кудрявым засранцем–всезнайкой и подкинули ему парочку жизненно необходимых людей. Так, на бедность… Уж слишком никчёмным и безликим становился его путь. Шерлок никак не мог найти себе место в огромном мире, до краёв набитом глупым, дешёвым и скучным людским месивом. Одним из жизненно необходимых подношений провидения стал инспектор Грегори Лестрейд — увалень и тугодум из Скотланд-Ярда, раздражавший своей медлительностью и одновременно бестолковой суетой. Безусловно, Шерлок был благодарен ему за своё спасение из сырого подвала «Курицы и Яйца», но его жутко злил факт, как глупо и нелепо он выглядел, когда лежал на белоснежных простынях палаты в госпитале Святого Варфоломея. Просто падший в преисподнюю ангел со сломанными крыльями! Шерлок считал происходящее бесчеловечным истязанием своего самолюбия: слушать монотонное бормотание инспектора с изложением подробностей произошедшего и выдерживать укоризненный, полный страдания взгляд Майкрофта. Да, возможно, братец и прав отчасти — самоуверенность Шерлока перешла все границы и затмила разум. Пожалуй, там, в темноте подвала, пришлось впервые в жизни ощутить, как волосы на затылке вставали дыбом в предчувствии неминуемой гибели. Но страшные часы остались в прошлом, так какого чёрта его ворошить? Нужно просто забыть не слишком приятное, но только местами, приключение, и радоваться жизни! К сожалению, Шерлоку оставалось лишь устало огрызаться в ответ на высокомерные и поучающие фразы Майкрофта и презрительно шипеть в сторону зануды-инспектора, заставляя того заткнуться. Внутри клокотало раздражение, а кожу ошпаривала волна колючих острых мурашек — настолько сильным было желание исчезнуть, испариться из больничной палаты, растаяв в запахе антисептика парами эфира. Кстати, уж не показалось ли ему уже тогда, как явно потеплела сизоватая серость в глазах Майкрофта? Уж слишком подозрительно и согласно он кивал, выслушивая подробности операции по освобождению младшего Холмса? А улыбка?.. Чёрт! Такая улыбка — мягкая, всепрощающая, со скрытой печалью в уголках поджатых губ, со дня сотворения мира была предназначена лишь ему, Шерлоку. Но тогда эта потрясающая улыбка, вдруг, начала тихо томиться и робко теплиться и во взгляде Майкрофта, обращенном на громоздкого и неуклюжего Лестрейда. Шерлоку на мгновение стало тяжело дышать, и он хватанул воздух ртом, сморщив лицо от тянущей боли в груди. Прохладная, успокаивающая ладонь брата опустилась ему на разгорячённый лоб, пальцы зарылись в грязные, спутанные волосы с запекшейся кровью, и вся любовь и обожание тихо заструились навстречу, успокаивая и убаюкивая, как в детстве. Шерлок улыбнулся, вспомнив, как Майкрофт, словно очнувшись от наваждения, нахмурился и бросил привычно надменным и стальным тоном: — Благодарю вас, инспектор. Я доложу начальству о великолепной операции Скотланд-Ярда, которая прошла под вашим руководством. И отдельное спасибо лично от меня — я ваш должник. Был рад знакомству и не смею задерживать… Майкрофт почтительно склонил голову, давая понять, что разговор закончен. В палате госпиталя потянуло стынью от его высокомерного апломба и претенциозности. Заносчивый взгляд, горделивая осанка — весь облик Майкрофта говорил о неприступности и нетерпеливом ожидании. Ах, как же трепетало от радости у Шерлока внутри, глядя на обескураженного инспектора! Как совершенный болван, тот никак не мог взять в толк причину такой перемены в поведении почти Правительства Британии: растерянно стоял с открытым ртом и удивлённо пялился на старшего Холмса. Глупый мужлан! Наверняка вообразил себе невесть что! Возможно, уже пробивал отверстие в кителе для правительственной награды или мысленно обдумывал приглашение своего должника на лёгкий ужин. Хотя, навряд ли он обратил внимание на неровное дыхание и слегка порозовевшие скулы несокрушимого Майкрофта Холмса — такое счастье дано избранным, а этот уникальный экземпляр как раз тихо постанывал тогда на жесткой больничной кровати, раздраженно подгоняя взглядом жидкость в капельнице и… неосознанно подавался навстречу ласкающей руке брата. Лестрейд был забавный, на нём так здорово было оттачивать свое злословие! По большому счету, Шерлок с самого начала считал его магнитом для уродов, поэтому особенно доставалось подчиненным инспектора. Холмс с наслаждением упивался их жалкой тихой ненавистью после очередного своего блистательного раскрытия преступления. Он чувствовал кожей жар их ревностной, кипящей магмы из зависти и подозрений, а именно это и превращало существование Шерлока в сгусток ликующей, победоносной энергии и давало стимул стремиться к новым победам. Постепенно, осторожно и, порой, с мальчишеской бравадой, они с Лестрейдом притёрлись друг к другу. Инспектор научился не реагировать на выходки консультирующего детектива и иногда даже жалел его, неприкаянного и такого дерзкого. Безусловно, он злился и негодовал от жарких, бескомпромиссных, а, бывало, совершенно нахальных заявлений сверхценного специалиста. Эта заносчивая задница, Шерлок Холмс, не был джентльменом! Да, породистый аристократ, древний род, влиятельный старший брат … Наплевав на всё, по своей сути, Шерлок был хамом, задирой и высокомерной дрянью с манией величия. Но Грегори Лестрейду очень хотелось верить, что всё это напускное и мишура: на самом деле, внутри, под слоем вонючего дерьма и желчи, теплится крошечное теплое и мягкое местечко, родничок жалкого подобия душевности и покоя. К своему стыду, инспектор слыл настоящим романтиком, и годы службы в полиции так и не смогли заставить чувства и душу очерстветь. Им было довольно комфортно в таком тандеме. Лестрейд получал приятные бонусы за блестяще проделанную работу, а Шерлок — кормил свой жадный до загадок и головоломок, вечно работающий мозг. Довольно часто инспектор подкидывал ему сложные преступления, что завели в тупик следователей из Скотланд-Ярда, а Шерлок на какое-то время напрочь забывал о скуке, разочаровании и … барбитуратах вперемежку с наркотой, чтобы крепче и дольше спалось. В его жизни, наконец, появился смысл. Постепенно Лондон начинал узнавать о гениальном консультирующем детективе, для которого не существовало никаких тайн, загадок и пределов. Сравнение… Вся наша жизнь балансирует на невидимых весах сравнения, а история не терпит пустоты, бескомпромиссно выстреливая точно в цель идентичной противоположностью. К свету полагается тьма. К радости бесплатным бонусом — печаль. За спиной консультирующего детектива угрожающе росла и становилась ярче с каждым годом тень криминального консультанта. Вскоре её обладатель начнёт свою безжалостную и смертельную игру. Игру на выживание.***
Шерлок открыл глаза — отголоски нахлынувших так внезапно воспоминаний растворялись зыбкой призрачностью в сумерках снежного декабрьского дня. В голове немного гудело от голосов, которые незримым шлейфом притащились в реальность и теперь также туманно затихали в уютной гостиной посреди холостяцкого хаоса. «Нужно бы затопить камин, становится прохладно…» — подумал Шерлок, но не двинулся с места, лениво созерцая привычный и такой милый сердцу бардак: кипы давно прочитанных газет, грязные бокалы с остатками вчерашнего чая, стопки книг на полу и в шкафах, старомодные письма в конвертах и даже поздравительные открытки с наступающим Рождеством от благодарных клиентов. Довольно забавно было видеть именно их цветные всполохи посреди комнаты, в большей части похожей на жилище владельца блошиного рынка. Уж слишком много гранжевых безделиц и старинного барахла было натаскано в этот храм дедукции: всё ревностно охранялось владельцем и, как ни странно, создавало у посетителей ощущение атмосферы непринуждённости, комфорта, практичности и независимости от мнения окружающих. Сам себя он гордо называл высокоактивным социопатом, зная наверняка, что вслед ему все без исключения, закатывая глаза, крутят пальцем у виска или стараются без срочной необходимости как можно меньше попадать в поле его зрения. Венцом всего живописного безобразия гостиной на втором этаже в доме на Бейкер-Стрит был криповый макет человеческого черепа, гордо украшавший самый вид — каминную полку. По правде сказать, он не страдал одиночеством: рядом с ним в отполированную временем дубовую поверхность был воткнут огромный кинжал, который намертво пригвоздил к дереву очень ценные и нужные бумаги своего хозяина. Странность интерьерным изыскам гостиной добавляли стены, оклеенные разными кусками обоев. Две из них, те, что с окнами и входной, облупившейся от древности дверью, выглядели слегка удручающе в своем грязно-зелёном тоне. Но зато как празднично и ярко смотрелись две остальные, с принтами Флёр-де-Лис. Геральдические лилии наполняли комнату помпезной торжественностью, и плевать было на тот факт, что обои были совершенно разные: черно-белые на одной стене и ванильно-лиловые на другой. Миссис Хадсон никогда не отличалась изысканностью и вкусом, но Шерлок, привыкший к роскоши и стилю с младенчества, отчего-то с радостью окунулся в этот «беспредел» и дополнил его за пять лет проживания новыми, совершенно дикими мелочами. К примеру, тем самым черепом, черепом бизона, книгами Алана Эдгара По и уникальными статуэтками из тридцатых годов. Но, самое главное, он приобрел на аукционе eBay вожделенное кожаное кресло от самого Le Corbusier на хромированном металлическом каркасе. Ему понравилась эта квартира с первого взгляда, и на предложение Миссис Хадсон арендовать у нее жилье по цене с большой скидкой он ответил согласием не раздумывая. Марта, несмотря на ее взбалмошность, назойливое любопытство и тёмное прошлое, о котором она не слишком распространялась, обладала бесценным даром: она умела и хотела быть благодарной. Шерлок освободил её от чугунного ярма на шее: мужа — домашнего садиста и убийцы. И вот теперь, на старости лет, она вдруг обрела в своем доме живую, в самом широком смысле слова, душу. Её жилец сутками напролёт мог грохотать на кухне, проводя химические эксперименты, не спать ночами, разговаривая сам с собой и расследуя очередное преступление, истерично кричать на приходящих к нему людей. Но это было так прекрасно! Рядом с ней кипела жизнь, Шерлок был занят — он работал. Хуже всего бывало в те дни, когда его мозг вхолостую гонял воспоминания и искал место, куда бы приложить свою кипучую деятельность. Это сводило его с ума, и, чтобы вернуться в реальность, её «милый мальчик» палил в стену из пистолета: в трёхэтажной квартирке с узкой лестницей повисал едкий запах пороха, и миссис Хадсон открывала настежь окна, ворчливо разгоняя дым кухонным полотенцем. Она была счастлива! Она была счастлива невероятному бардаку на кухне, примыкающей к гостиной на втором этаже, прожжённой кислотой скатерти, грязному пятну от реактивов на ковре и даже отрезанным частям человеческих трупов в холодильнике. В её жизни вдруг появился смысл — охранять покой несносного, дерзкого мальчишки с гениальным непревзойдённым умом.***
— Шерлок, милый, ты как раз вовремя… — Миссис Хадсон накрывала на стол для вечернего чая. — Присаживайся, дорогой, булочки получились отменные! От ароматов свежей сдобы и корицы в кухне первого этажа рот Шерлока наполнился слюной. Они пили чай, болтали о погоде, о выпавшем снеге, о наступающем Рождестве, о её модной стрижке и новом цвете волос. Постепенно речь зашла о новостях в политике и налогах. — Шерлок, боюсь, нам придется туго, если не сдать комнату наверху. — Марта с сожалением вздохнула и удручённо покачала головой, разглаживая невидимые складки на скатерти. — Я даже слышать не хочу о том, чтобы повысить для тебя арендную плату. Это не обсуждается! Кто знает, возможно, нам повезет и найдется милая девушка… Договорить ей не пришлось, она осеклась, услышав стон раненного тюленя совсем рядом. — Миссис Ха-а-адсон! Сколько раз можно говорить?! Прекратите свое глупое и пошлое сводничество! Будьте благоразумны! Лучше займитесь своим вульгарным гардеробом — ваши рюши и жуткие розочки давно вышли из моды, и вскоре мистеру Роджерсу будет стыдно пригласить вас даже в кино на последний сеанс! И начните, наконец, ремонт первого этажа — хватит складывать деньги в обувную коробку и копить на чёрный день! Если не сделать потолок — он рухнет на голову, и вы уж точно этого пресловутого чёрного дня не дождетесь! — Гадкий мальчишка! Можно быть и повежливее! Что вы себе позволяете, молодой человек?! — Повежливее?! С какой стати?! Скажите своей «милой девушке» — Шерлок сморщил брезгливую гримасу и ядовито выплюнул продолжение — что комната уже сдана! В ней живет … хмурый, ворчливый… кто-нибудь! Придумайте сами достойного персонажа, у вас прекрасно получается! Марта обиженно поджала губы и отвернулась к окну. Сначала она планировала пустить слезу, но поняла, что трюк не пройдёт. Сдавленно выдохнув с легким стоном разочарования, она вкрадчиво спросила, виртуозно меняя тему: — Неужели я снова купила себе что-то не слишком приличное? Та лиловая блузка действительно так ужасна, Шерлок? Шерлок с аппетитом откусил румяный бок булочки с кремом и зажмурился от удовольствия: — Божественно! И вы хотите, чтобы я делил такое угощение с кем-то еще? Какая глупость! — Чё-ёртов эгоист! — примирительно протянула Марта. — Право слово, кто же с тобой уживется? Разве что отрезанная голова в холодильнике? Губы Шерлока растянула довольная улыбка. Он вытер салфеткой уголки рта, испачканные сахарной пудрой, и поднялся. — Вы превзошли саму себя, миссис Хадсон! Благодарю! — и уже шагая вверх по лестнице к себе, добавил: — Блузка тоже ничего! Можете оставить — я не против! — Противный мальчишка! Марта всплеснула руками и тихо рассмеялась.***
После блестящего окончания факультета психологии и психиатрии Лондонского Университета и не менее успешной защиты докторской степени, Майк Стэмфорд удачно и плодотворно практиковал несколько лет в одном из отделений госпиталя Святого Варфоломея. Постепенно он оброс нужными связями и постоянными пациентами, что поспособствовало открытию своей частной клиники по лечению наркозависимых. Будучи выходцем из обеспеченного дворянского рода, Майк с юности общался среди отпрысков политиков и вращался в высшем обществе. Он безошибочно, с первых фраз, вычислял «плебеев» с их «ленивой речью». Напротив, его произношение было внятным и чётким. Майк придерживался всех древнейших постулатов и правил для «верхних слоев». Даже при встрече, вместо приветствия, сдабривал улыбкой «Как дела?», искренне желая получить в ответ то же самое.* На одной вечеринке «для избранных» много лет назад его представили молодому, амбициозному, начинающему политику, и они провели вместе целую ночь за приятной беседой о трудах Зигмунда Фрейда, о перипетиях моральной философии Сэра Бернарда Артура Оуэна Уильямса, а также рассуждением об утопии демократии. Та ночь постепенно переросла в сотрудничество и нечто похожее на дружбу. Майк Стэмфорд, на первый взгляд улыбчивый и крупный весельчак с большим сердцем, стал личным консультантом успешного политика по вопросам психоанализа интересующих его личностей, проблем наркозависимости и разных других не слишком приятных моментов, которые принято скрывать и утаивать среди персон не только принадлежащих аристократии. Несмотря на добродушную и располагающую внешность, Стэмфорд был настоящим сканером всей черноты и предполагаемой угрозы. Навыки по физиогномике лица, гениальный анализ манер поведения, небольшие, вроде бы бестолковые вопросы, которые он задавал, продолжая жизнерадостно улыбаться, делали любого собеседника голым, прозрачным и совершенно понятным. Постепенно Майк Стэмфорд стал и полноправным членом клуба «Диоген», владельцем которого был его покровитель, Майкрофт Холмс. Майк стал настолько близок к самому «почти Правительству Британии», что ему доверяли самое сокровенное. К примеру, Стэмфорду было поручено наблюдать тихую, вялотекущую страсть младшего брата Холмса к разного рода запрещённым препаратам: в обязанности доктора входило курировать Шерлока, а временами проводить с ним всевозможные тестирования и сеансы психотерапии. Дело было глупое и никчёмное, но Майкрофт, в глубине души, ставил успокаивающую галочку для себя и семьи — его брат был под контролем специалиста. Пару месяцев назад Стэмфорд проводил «дружескую» беседу с одним из сотрудников департамента финансов, идущим на повышение. Майкрофт сомневался в его порядочности и внимательно изучал отчет психоаналитика, чтобы не приблизить в свой круг ненужного и опасного игрока. После всех обсуждений хитрого и изворотливого претендента, который за умеренную плату сливал спецслужбам всю попадающую ему на глаза информацию без разбора, Холмс задумался, и в воздухе повисла явная тревожная недосказанность. Стэмфорд прикурил сигарету и, сделав глоток великолепного коньяка, осмелился нарушить тишину: — Мистер Холмс, я могу быть полезен? Мне кажется, вы хотите меня о чем-то попросить? Я с удовольствием выполню всё, что в моих силах. Майкрофт устало улыбнулся. — Пожалуй, только ты знаешь в полной мере о главной моей проблеме… — Снова Шерлок? Майкрофт удрученно кивнул и после долгой паузы продолжил: — С тех пор, как он живет отдельно, мне кажется, я его теряю. Нет, безусловно, у нас прекрасные отношения, и мы по-прежнему очень близки. — Он поднял голову вверх, прикрыл глаза и словно обдумывал следующую фразу, опасаясь сболтнуть лишнее. Стэмфорд считал ложь в его твердо поджатых губах, хриплом голосе и глубоких складках у рта. — Как бы тебе это сказать, Майк… Я не вижу его. Не могу контролировать так, как мне бы этого хотелось. У меня есть одна идея… Он уставился на собеседника, буравя стальным серым взглядом. Разговор давался Майкрофту нелегко, и даже его загадочная, всезнающая улыбка не спасала положение. Он ломал себя, крошил на куски цирконовый свехнадежный панцирь, служащий защитой от мира. Позволял спавшим в глубине почкам замешательства и страха вдруг, нечаянно, пойти в рост. Явил на свет легкую дымку осторожности и надежды, чтобы затмить свою растерянность и безысходность. — Сэр, вы можете мне доверять… — начал было доктор. — Я знаю! — оборвал его Холмс довольно резко и бескомпромиссно. — Тогда я, пожалуй, без предисловий изложу тебе суть моего замысла. Мне нужен человек: проверенный, надёжный, чуть старше Шерлока, желательно имеющий медицинское образование. У него, в обязательном порядке, должны быть несущественные проблемы с самооценкой и финансами. Хотелось бы ощущать в нем стержень и непоколебимую уверенность в прошлом. Никакого криминала не приветствуется и в помине! И, самое главное, парень должен быть совершенным натуралом. Есть предложения, каким образом ты будешь его искать? Ни один мускул не дрогнул в лице весельчака-психиатра. Просьба Майкрофта Холмса, тем более такого личного характера, имела невероятную, непостижимую ценность! Ради ее исполнения можно было нырнуть на дно океана и проползти на брюхе, взрывая носом дно Мариинской впадины. Он перетрясёт весь грёбаный Лондон и его окрестности, но найдёт нужного бедолагу. Родит его сам, в конце концов, и воспитает, как псину-поводыря на службу покровителю. Стэмфорд ненадолго задумался, формулируя ответ, и утвердительно кивнул: — В вашей просьбе нет ничего невозможного, сэр. Под моим началом работает двадцать лучших лондонских психотерапевтов. Наверняка, к кому-то из них обязательно обратится разумный мужчина с проблемой самооценки. Останется лишь выбрать нужный экземпляр. Сколько у меня есть времени? Майкрофт улыбнулся и расслабленно откинулся к спинке кресла: — Оно у тебя кончилось ещё вчера, мой друг… Мне нужна эта неприкаянная душа, как воздух.***
Нужное досье Майк получил только через месяц после того дня, когда лично обзвонил всех самых уважаемых и, главное, заслуживающих его доверия, психоаналитиков Лондона. Он ничего не объяснял, не распространялся о подробностях странной просьбы: лишь чётко поставил задачу и настоятельно порекомендовал её выполнение. Несколько личных дел, вскоре присланных ему на электронную почту, были незамедлительно отправлены в «корзину», но Стэмфорд умел ждать. Пару раз он даже отправлялся к кому-то из коллег, чтобы лично присутствовать при сеансе терапии заинтересовавшего пациента. Но всё пустое. Наконец, несколько строк в анамнезе из очередного письма заставили его заинтересованно открыть основную папку с документами, присланную доктором Алисией Фрэйм из Барнета. Её кабинет находился в весьма бюджетной окраине города, на самом севере мегаполиса. По крайней мере, одно из условий Майкрофта Холмса, гласившее о необходимости наличия финансовых трудностей искомого человека, уже было соблюдено. Итак, военный врач, прошедший службу в Афганистане. Ранение в плечо. Психосоматическая хромота. Недоверчив к людям. Склонен к депрессии. Подавлен. Потерян. Пытается найти для себя применение в новой, послевоенной жизни. Страдает ночными кошмарами. Далее шли подробные описания каждого проведенного сеанса и прикрепленные аудиозаписи, а также отчёты о назначенных препаратах и советах лечащего врача пациенту. Пока Стэмфорд читал эти сухие строки с медицинскими терминами, в его груди пышно расцветали пионы ликования и счастья. Уверенность, что вожделенная душа найдена и вскоре долгожданным десертом будет преподнесена повелителю, крепла с очередной прочитанной фразой. Каждый удар сердца точно вторил его мыслям: «Он! Он! Это точно он!». На самое сладкое он оставил просмотр фотографии пациента. Чтобы не разрушить момент апофеоза радости разочарованием, Майк решился на паузу — прикурил сигарету и, достав припрятанную в столе серебряную фляжку с фамильным гербом Стэмфордов, сделал из нее крохотный глоток ирландского выдержанного виски. Крякнув от удовольствия, он закрутил крышку и вернул фляжку на место, в тайник. Теперь он был готов ко всем печалям. Кто знает, вдруг этот военный врач будет яйцеголовый карлик-уродец, страдающий косоглазием? Хотя, по большому счету, о предпочтениях во внешности «нужной души» мистер Холмс не упоминал ни разу, Стэмфорду хотелось выполнить свою работу с блеском и шиком. Майк кликнул курсором на файл с фото, и картинка открылась. С монитора на него смотрел мужчина около сорока, возможно, светло-русый, но, скорее всего, рано поседевший, с усталым, но внимательным и настороженным взглядом. Твёрдые, резко очерченные губы и пронзительные синие глаза. В лице пациента доктора Фрэйм было что-то неуловимо знакомое. Майк был уверен, что знает этого несчастного парня, которого переварило войной и выблевало в мирную жизнь, как кусок дерьма в сточную канаву. Новым кликом мыши Стэмфорд вернулся к биографии военного врача и прочёл там знаковое: обучение в Бартсе. Джон Хэмиш Уотсон. Теперь он разглядывал фото совсем другими глазами: с монитора на него смотрела душа футбольной команды, весельчак и умница, которого обожали девчонки-студентки медицинского. Его улыбка была потрясающей, а шутки — острыми и всегда к месту. Парня натуральнее Джона Уотсона и представить себе было невозможно — он пользовался огромной популярностью и перепортил немало девственниц в кампусе, а о его впечатляющем мужском достоинстве ходили легенды. Как же он изменился! Где тот лучистый взгляд, который сражал наповал и заставлял юных леди обращаться в течных сучек? Где потрясающая улыбка? Как случилось, что он стал неуверенным в себе хромым ветераном, живущим на отшибе, в дешевом районе Лондона? Чёртова война! Дьявольское правительство, зарабатывающее на пушечном мясе… Стэмфорд был слишком хорошо с ним знаком, чтобы равнодушно отдать его душу в пользование «почти Правительству Британии». Майк, будучи лучшим студентом на пару курсов старше, занимался мозгоправством футбольной команды Университета и настраивал ребят перед игрой на нужный лад. Вселял в них уверенность и волю к победе. Пожалуй, единственным игроком, который не нуждался в его услугах и заряжал всех пламенным азартом и несокрушимой страстью к игре, был капитан, Джон Уотсон. Перед Майком стоял сложный выбор. Он снова потянулся за припрятанной фляжкой. На этот раз он подошел основательно к процессу и достал стакан для виски. Нахлынувшие воспоминания о студенчестве и том беззаботном, счастливом времени были так дороги, что душа трепетала от волнения. Он ощущал влажный ветер, рвущий флаги над игровым полем, запах недавнего дождя, слышал рёв взволнованной толпы и смех капитана команды победителей. Звонкий, заразительный смех Джона Уотсона, студента подразделения хирургии. Майк цедил огненное пойло крохотными глотками и раз за разом на мысленных весах пытался взвесить все «за» и «против» перед тем, как решить судьбу старого приятеля одним кликом мыши. «Ну, в конце концов, не отправит же Майкрофт его в пасть к Сатане? Хуже, чем война, и быть не может. Вся задумка Холмса явно кружится около Шерлока, а тот гадкая тварь! Злобная и хитрая. Гениальный торчок с манией величия — реальный Сатана! Похоже, Джон должен стать стукачом при младшем братце — незавидная роль для славного вояки! По большому счету, моё дело найти и привести к Майкрофту нужного человека, а последствия меня должны интересовать меньше всего. Хотелось бы посмотреть, как мистер Холмс будет вербовать оторву — Уотсона. Забавное будет представление! Дай Бог, чтобы прошлое изменило только его взгляд и не размазало волю по раскалённому пеклу Афганистана…‘ Наконец, Стэмфорд решительно вздохнул и потянулся к мобильному телефону на столе. На память набрал номер, которого не было ни в одном справочнике операторов, и услышал ворчливое: — Слушаю… — Сэр, мне кажется, я выполнил вашу просьбу и нашёл его. — Прекрасно, Майк! Жду тебя завтра с докладом.***
Еще некоторое время люди Майкрофта Холмса «вели» военного хирурга. Вскоре старший Холмс знал о Джоне Уотсоне всё и даже больше. Никакой нормальный человек ни за что бы не догадался, что его экскременты и грязное белье подвергается тщательному анализу в лабораториях спецслужб. Педантичный Холмс подходил к поставленной задаче серьезно — дело касалось младшего брата, и тут не могло случиться никаких внезапностей. Убедившись, что отставной военный являет собой оплот чести, достоинства, порядочности, здоровья, а самое главное, он — непоколебимый натурал, Майкрофт, наконец, одобрил кандидатуру. Вскоре он позвонил Стэмфорду и пригласил на завтрак в своем кабинете. За четверть часа до назначенного времени Майк уже поднимался по роскошной мраморной лестнице департамента финансов. Навстречу ему, с небрежной ухмылкой на холеном породистом лице, быстро спускался Шерлок — заноза в заднице и вечная проблема «почти правительства Британии». — Оу, Шерлок! Рад тебя видеть. Как дела? Стэмфорд улыбнулся, он действительно был счастлив видеть Шерлока в добром здравии. В последний раз их встреча произошла в доме Майкрофта, куда врача-нарколога вызвали в срочном порядке. Шерлок был накачан героином так, что в его стеклянных глазах отражался весь призрачный мир Стивена Кинга с вампирами, нечистью и клоунами-душегубами. Преуспевающий детектив метался по гостиной, размахивая руками, и декламировал Бодлера, срываясь в истеричный визг после фраз, пропетых хриплым раскатистым басом. Периодически насыщенные видения его кидали к окну, и он кланялся незримой толпе внизу, которая, по его словам, аплодировала завораживающему перфомансу. На смену Бодлеру поспешил Шекспир, и Шерлок около часа взвывал его сонеты, высоко задрав голову к каскадной люстре под потолком. В заключение, ему привиделась кипящая лава, и он ловко перескакивал с кресел на диван и стол, чтобы вернуться обратно в кресло «спрятаться под сенью водопада». Вечер средневековой поэзии случился около недели назад и оставил в памяти Стэмфорда неизгладимое впечатление. — Как дела? — в тон ему, сияя белозубой улыбкой, небрежно бросил Шерлок. — Братцу срочно понадобился мозгоправ? Поторопись, я, кажется, хорошенько взбодрил его с самого утра! День начинается весьма приятно, по крайней мере, у меня. Кстати, оставь свои бессмысленные поползновения в сторону Антеи. Она замечательная девушка, но не для тебя. — Уж не для тебя ли? — Боже правый! Открой глаза! Её пара, как минимум, Шарлиз Терон! Если ты понимаешь, о чем я говорю. Это сейчас нормально… — Шерлок, когда ты найдешь себе кого-нибудь? Мне кажется, от воздержания у тебя желтеют склеры! — Стэмфорд весело рассмеялся своей удачной шутке. — Жаль тебя расстраивать, Стэмфорд, но пальма первенства по сводничеству у моей домохозяйки. Она спит и видит, как сдать комнату на третьем этаже с далеко идущими планами на мой счет. — Никто не хочет быть счастливым? — Открою тебе страшную тайну: я не слишком обаятельный и тихий сосед! К тому же скудная мыслительная деятельность людского планктона вызывает у меня жуткую и громкую диарею. Хотя, было бы забавно порадовать старушку — лишние деньги ей не помешают. Кстати, и мне это пойдет на пользу — можно прокутить сэкономленное на арендной плате. — Так в чем дело? — В том, что голова бездомного в моем холодильнике, которую я украл из морга в Бартсе, не слишком платежеспособна. Передавай привет братцу и посоветуй ему другое успокоительное. Предыдущий препарат на моем фоне на него уже не действует. Он по-мальчишески быстро побежал вниз по лестнице, элегантно простирая полы длинного пальто на поворотах. Стэмфорд смотрел ему вслед и представлял, какое не слишком доброе утро случилось у Майкрофта Холмса. Но догадка о том, как ввести в жизнь Шерлока отставного военного Джона Уотсона, заставляла подрагивать кончики пальцев от нетерпения.***
«Джон! Джон Уотсон!» Его не называли по имени, вот так запросто, уже лет пять, как минимум. Это звучало странно на фоне прошлого «Капитан Джон Уотсон» или «Доктор Уотсон». Он даже не понял сначала, что мирное восклицание с нотками смешливой радости было обращено именно к нему. На январском промозглом ветру его совершенно обычное имя вспыхнуло незнакомо и по-дурацки. Отчего-то захотелось самому произнести его вслух: сначала лишь губами, а потом вот также, без тени неловкости, крикнуть в голос и вслушиваться в остатки тишины. Всё было так обычно. Банально серый, безрадостный, никчемный день, который тащился предсказуемым продолжением привычной стылой ночи с непрекращающимся кошмаром. Он снова видел себя там, в самом пекле, посреди жалких лачуг, которые давно разметало в лохматы взрывающимися там и тут снарядами. Он слышал их грохот, слышал, как они воют, пока летят по белому небосклону к точке удара, и успевал зажмуриваться от пламени взрывов. Куски мяса, разорванная плоть и пульсирующие ручьи чьей- то горячей крови, плавящей песок. Там, за подбитой бронемашиной, он замечал движение. Слышал крик в дрожащем мареве воздуха и уже представлял себе, как корчится от боли раненый солдат. Его нужно было спасти. Добраться до него любой ценой. Он, капитан Пятого Нортумберлендского полка, последний, больше нет никого живого до самого гребаного горизонта. Вот он чуть приподнялся, чтобы после передышки рвануть вперед изо всех сил и сам себе казался сбитой в полете птицей. Словно не руки у него, а крылья. Он взмахнул ими в надежде найти опору или удержаться за воздух, но ударная волна отбросила дальше, на несколько футов в сторону. Его засыпало песком, и он провалился в густую вязкую темноту. Этот сон преследовал его последние несколько месяцев. Одно и тоже замусоленное и залитое слезами déjà vu. Иногда казалось, что лучше вовсе не спать, чтобы только не видеть кровавое месиво под ногами и не слышать свист пуль, похожий на взмах тонкой розги. Ему не помогало ничего: ни сеансы психотерапевта, назначенные в госпитале, ни барбитураты. Адская пытка прошлым: словно его четвертовали, а куски плоти разбросали по разным сторонам света так далеко, что нет сил собраться воедино и восстать из пепла. Из пепла опалённого войной Афганистана. И вот сейчас, когда всё так уныло и впереди не видно было даже крохотной морковки, отдаленно напоминающей призрачную надежду, он услышал такое радостное «Джон! Джон Уотсон!»