Наоборот

Леонард проклинает эту чертову пробку, в которой он стоит уже битый час. Барри проклинает эту чертову несправедливую жизнь, в которой он живет уже двадцать шесть лет. Леонард ненавидит эти бугристые дороги и ругает рабочих, потому что те все никак не могут починить этот участок. Барри ненавидит и ругает себя, потому что не смог защитить самое дорогое и ценное, что осталось в его жалкой жизни. Леонарду жаль, что он сегодня не смог провести вечер с любимой сестренкой, но обещает, что завтра они поужинают вместе. Барри жаль, что он повторяет одну и ту же ошибку во второй раз, и, к сожалению, завтра для него уже не будет иметь никакого смысла. Леонард практически ничего не видит из-за жесткой стены дождя, из-за которого, собственно, эта пробка и образовалась. Барри промок до нитки, по его щекам бегут капельки воды, щекоча ресницы, но Барри не хочет ничего видеть вокруг. И Леонард благодарит всех богов, что все же решает объехать пробку по более длинному пути, потому что он успевает заметить фигуру на небольшом мостике. Барри выглядит жалко и беспомощно, но ему слишком плевать на это. Барри сжимает тонкие перила моста и кричит. Он кричит так сильно, что горло нещадно дерет то ли от срыва голоса, то ли от холодной дождевой воды, но Барри слишком больно, слишком плохо, чтобы думать об этом. Он не смог удержать в своей жизни последнее, что было так ценно и важно для него. Не смог спасти одну единственную жизнь, за которую был готов отдать все что угодно, лишь бы этот человек был счастлив. Потому что он как никто другой заслуживал счастья, но сейчас его нет. Его просто нет. Барри посмел отдать его тело земле, а душу — небесам, а себя лишил смысла жизни. Тело холодное от дождя, как тело любимого и дорогого человека — от смерти. Барри мог спасти его от всего на свете: от любых преступников, от любой ситуации в жизни, но не смог спасти от дьявольской болезни. Не смог что-то придумать, не смог облегчить боль, он просто не смог. Спидфорс вырывается наружу, разбрасывая молнии боли, отчаяния и ненависти к себе в разные стороны. Это так больно, это так несправедливо. Почему именно его? Почему именно сейчас? Почему все так сложилось? Ну почему? Барри рыдает от болезненной язвы в своем сердце, от такой тяжелой потери. И он понимает, что не справится с этим. Он не смог справиться с этой болью пятнадцать лет назад и уж точно не сможет это сделать сейчас. Кажется, его крик никто не услышит из-за этого сильного и болезненного дождя. Но Лен слышит. Слышит и чувствует, как неприятно сжимается его сердце. Буквально несколько дней назад этот парень смеялся и игрался с ним, а сейчас его раздирает боль и отчаяние. Барри насквозь мокрый, он не контролирует свои силы, и Лен был бы полным ублюдком, если бы прошел мимо только потому, что Барри Аллен — преступник, которого все знают как Флэш. Для остальных он тот еще отморозок, но Леонард Снарт знает этого мальчишку куда лучше остальных и может с уверенностью сказать, что он не заслуживает такой боли. Снарт тихо выходит из недалеко припаркованной машины и раскрывает широкий зонт, не позволяя ливню задеть себя. Во второй руке он сжимает мягкий теплый плед и осторожно подходит к тяжело дышащему и раненому мальчику. Барри не сразу понимает, что дождь больше не хлещет спину жесткими ударами и неуверенно оборачивается, наблюдая, как знакомый детектив садится перед ним на корточки. Кажется, именно сейчас Барри должен быстро взять себя в руки и задорно улыбнуться, но у него нет на это ни сил, ни желания, и он позволяет новым слезам скатываться по раздраженным щекам. Снарт небрежным движением разворачивает плед и накрывает им дрожащие плечи Барри, плотно кутая его мокрое и холодное тело в тепло. И после он свободной рукой притягивает мальчика к своей груди и прижимает к себе так близко и крепко, словно пытается защитить этого разбитого человека от этого жестокого мира. Лен узнает эту боль из тысячи. В своей работе он повидал много людей с такими эмоциями. Он сам пережил эти эмоции. И теперь их переживает Барри. Его Барри, у которого вечно шило в одном месте; который только и делает, что раздражает детектива своими дурацкими играми в догонялки; который всегда так чисто и лучезарно улыбается. Но сейчас, именно в эту минуту Барри разрывается от боли. От боли потери кого-то важного, близкого, любимого. И Леонард бы позволил Барри украсть все, что тот только пожелает, лишь бы все было, как раньше. Барри прижимается к детективу, как намокший и замерший котенок, желающий лишь одного: скорее попасть домой. Лен боится даже пошевелиться, лишь бы Барри не убежал справляться с этой болью в одиночку. Нет, Снарт не позволит это сделать. Он прижимает Барри к себе еще ближе и мягко поглаживает по мокрой голове, вслушиваясь в его прерывистое дыхание и в его судорожные всхлипы. Пальто намокает от слез, плечо болит от сильной хватки длинных пальцев, но мужчина не двигается с места, позволяя мальчику выплакаться. Вор или детектив, хороший или плохой, на стороне закона или нет — боль от потери любимого человека никому не пожелаешь. — Пойдем, Барри, пойдем, — Леонард осторожно поднимается, утягивая за собой мальчика. И Барри поддается, осторожно выпрямляясь и плотнее кутаясь в плед. Снарт не знает, сколько они просидели на этом мосту, но дождь значительно стих и уже не так страшен. Плед намок из-за впитавшейся в него воды с тела. Жаль, что он не может впитать в себя всю боль и отчаяние. Лен подталкивает Барри вперед и ведет к своей машине, усаживая на заднее сидение. Когда мужчина садится за руль, Барри уже фарфоровой куклой лежит на сидении, плотнее кутаясь в плед. Снарт включает заднюю печку и выруливает на дорогу. Когда Лен потерял мать, рядом с ним была его сестра и друзья. И он не оставит Барри одного, нет, никогда и не за что.