Силуэт на фоне Солнца

Никто меня не любит, никто не понимает, Пойду я на болото, наемся жабонят. Я их жевать не буду, пускай так пролетают, Сидят у меня в пузе, со мной поговорят.  — напевал я какую-то совершенно дурацкую песенку, шутя сам над собой. Я сидел на небольших качелях на дворе Уизли, закрыв глаза и радуясь солнцу и ветру. Хорошая погода. — А я знаю другую песенку, — возникла передо мной светловолосая девочка, чуть младше меня, в простом голубом платье. Соседка, наверное. Серые глаза чуть навыкате смотрели на меня рассеяно и доброжелательно. Как… мило. — Если хочешь, я могу спеть. — Почему нет, давай, — пригласил я ее, освобождая место и жестом предлагая сесть рядом. — Мне ее пела мама, — сказала она, принимая приглашение и мелодичным детским голосом запела. Ликом пригож, а речами умилен, Только в глазах царит холод могильный. Он даст тебе успех и достаток, Щедро одарит и сребром, и златом. Только не даром так добр он к людям, Время придет — по счетам платить будешь, Сокровища враз тебе станут постылы, Навек в кандалы тебя заключит он. — Не у всех есть выбор, — пристально вглядываясь в девочку, сказал я сам не зная зачем. Она, будто не услышав, продолжала петь. Вместо умиления пришел какой-то неестественный ужас, казалось, даже ветер стал холоднее, а солнце немного померкло, пока девочка пела свою песню. Хочешь богатым стать за мгновенье, Хочешь врагам отомстить побольнее, Хочешь навеки пленить чье-то сердце, Или болезнь прогнать прочь из тела. Он будет рядом, когда ты заплачешь, Когда руки к небу в молитве протянешь. Он будет рядом на твою погибель, Даров от него никогда не бери ты. Ведь не задаром так добр он к людям, Время придет, по счетам платить будешь. Желанья твои тебя же погубят, Он все заберет и тебя не забудет. — Ты не понимаешь, о чем говоришь, — пробормотал я. — Я не заключал никакого контракта. — А мне и не нужно понимать, — беззаботно заявила девочка. — Это ведь не моя душа на кону. Я дернулся, желая схватить ее за руку, заставить посмотреть мне в глаза, но внезапно весь мир перевернулся, и я обнаружил себя лежащим на траве под качелями. Никакой девочки рядом не было. Я, видимо, уснул, пока сидел. Ну и приснится же… *** — Мистер Поттер? — кто-то постучался в комнату, где я жил с Уизли-младшим. — М, да, входите. — Меня зовут Гиппократ Смелвик, мистер Поттер, — представился колдомедик. — И у меня к вам непростой разговор. — Да? — дрогнул я голосом, убирая в сторону книгу венца зимы. — Видите ли, мистер Поттер, — замялся колдун. — Помните, вам должна было передать Минерва МакГонагалл, у вас диагностировали сильное магическое истощение. — Д-да, — снова играл я испуганного ребенка. Сколько можно-то? — Она говорила, что это временно. — Именно для этого я и приехал, чтобы убедиться, — мягко сказал Смелвик. — Вы позволите? — Да, конечно, — ответил я, перебирая в голове варианты, которые были не радужны. Если я внезапно исцелюсь — это будет подозрительно, да и в Хогвартс ехать… С другой стороны, если я смогу убедить его в том, что я перестал быть магом — тоже не дело — еще выгонят из магического мира и дело с концом. Нет, тут нужно играть тоньше. С этой мыслью и довольно аккуратно полез в мысли врача — как раз убедился в том, как именно это делать. Тот, разумеется, ничего подобного не ожидал от десятилетнего и довольно легко поддался влиянию, убеждаясь в том, что прогресс есть, но он мал и нестабилен, поэтому мне нужно находится в месте магического напряжения, например, Хогвартсе, совместив это с теоретическим курсом волшебства. Бинго! *** — Мои верные Пожиратели, — с особым смаком поздоровался я, наблюдая, как почти незаметно меняется лицо Люциуса. — Сегодня мы с вами решим несколько вопросов перед тем, как вы начнете действовать. Почтительная коленопреклоненная тишина и сладкий и терпкий запах предательства были мне наградой. — Люциус, — обратился я. — Я оставлял когда-то тебе дневник… Эта вещь важна для меня. Принеси его, — несмотря на то, что достаточно было послать домовика, Малфой пошел сам. Это даже забавно. Дождавшись, когда маг исчез из поля зрения, я продолжил плести паутину лжи. — Антонин, Август, пустите слух по нашим старым соратникам, что я вернулся. Еще не время для меня предстать перед ними, но они должны быть готовы. — Да, лорд, — в один голос ответили те и вышли из комнаты. К этому времени Малфой уже вернулся, протягивая мне дневник. — Отлично, Люциус. Теперь займись тем, что ты умеешь лучше всего — начинай собирать аристократию. Скоро, мой друг, скоро мы поведаем всему миру, что лорда Волан-де-Морта стоит бояться! — Да, лорд, — так же ответил маг и тоже поспешил убраться. — Белла, возьми меня за руку, — приказал я и трансгрессировал к скале около Хрустальной пещеры. — Какие праздники маги отмечают, Белла? — спросил я у до сих пор коленопреклоненной Лестрейндж. — Я… — хотела что-то сказать женщина, но мне было не до этого. — Отвечай! — приказал я, не желая слушать блеяние. — Самые большие — весеннее и осеннее равноденствия, мой лорд. — Как они проходят? — Разве лорд не знает? — удивленно подняла голову колдунья. — Белла… — угрожающе прошипел я, на что она тут же опустила голову и продолжила: — Жгут большой костер из магических пород дерева и приносят дары Магии, мой лорд. — Какие дары? — Очень по-разному. Кто-то зерно и животных, кто-то — кровь и золото, самые верные — пленников, рабов и магические вещи. — А что потом? — А потом главе рода ночью приходят видения, — продолжила рассказ ведьма. — Если магия довольна им, то она укрепляет силу рода и дает советы. — Например? — Например, так я вышла замуж, — почему-то покраснела Лестрейндж, но вот только с ее до сих пор обезвоженной физиономией смотрелось это так себе. — Что за сила рода? — Она… помогает, — выдавила из себя Беллатриса. — Просто делает сильнее, или как мне с ритуалом… Может не позволить умереть. — За границей так делают? — Нет, — покачала головой Пожирательница. — У них другие традиции, да и… не делают, в общем. — Интересно, — протянул я, позволяя себе на секунду залюбоваться ночным морем. Что же, все выходило так, как я и думал, а это означает, что мне придется вырезать всю Английскую аристократию. Ладно хоть не мировую. — А теперь молчи и слушай, — приказал я, додумав. — Я когда-то отдавал тебе чашу Пуффендуй. Завтра принесешь ее сюда, ясно? — Да, мой лорд! — Далее, Регулус Блек — твой двоюродный брат, верно? Где он мог спрятать нечто очень важное? — На Гриммо 12, мой лорд, — предположила ведьма. — Ты можешь туда попасть? — Не после того, как я стала Лестрейндж, но… Кикимер! — Дочь госпожи звала старого Кикимера? — поинтересовался эльф, появившийся с хлопком аппарации. — Регулус Блек, медальон Слизерина, — перечислил я то, что ему нужно было вспомнить, но вместо ответа домовик принялся ломать себе голову. В прямом смысле. — Так, Белла, разбирайся сама, если до завтра найдешь — опять же, приносишь сюда. Поняла? — Да, мой лорд! — ответила мне женщина, и я со спокойной душой отправился обратно в Нору. Нужно придумать что-нибудь взрывное, хе-хе.