Силуэт на фоне Солнца

Я плакал. Впервые в жизни, наверное. Может, и нет. Не важно. Я не плакал, когда отец зашивал мне раны от особенно ловких зверей, не плакал, когда мой первый бобер прокусил мне руку насквозь — но сейчас, над телами трех людей, что были для меня всем, что составляли мою жизнь — я просто не знал, что можно сделать еще. Слезы падали одна за другой. Падали, пока я ожесточенно сбивал дурацкие несъемные кандалы кузнечным молотом, падали, пока я рыл тяжелую и податливую землю на краю деревни, падали, когда я собирал небольшие холмики из камней над каждой из трех могил. Но слезы закончились, оставив лишь пустоту, холод и сухость в глазах. Пустоту и вину. Не осталось ни ярости, ни даже злобы. — Твое светопреставление, — прошипела слева сбоку Асана, наконец решившая вернуться, — было видно даже из Бездны. Нужно уходить. — Как будто в этом есть смысл. — Аш! Глупое яйцо, — наградила меня ужиха своим излюбленным эпитетом. — Твои родные умерли, чтобы ты жил, а ты хочешь остаться здесь? Чтобы чужаки завершили то, что не удалось мертвым? — Мне все равно. — Нет. Тебе не все равно. Тебе хочется, чтобы было все равно. Тебе хочется, чтобы твои чувства покинули тебя, избавив от боли, но бытие без боли это смерть. А ты хочешь жить, глупое яйцо, хочешь! — Да что об этом знаешь ты, змея?! — зло бросил я, чувствуя, что чертова рептилия добилась своего. — Если бы ты не хотел жить, если бы не цеплялся за нее окровавленными когтями, разве смог бы ты призвать Огонь? Нет! Ты бы сгорел молча, радуясь, что нашлись те, кто подарил тебе смерть. Я сидел молча, не в силах ничего ответить этой отвратительной, мерзкой, не имеющей никакого права быть столь правой змее. Змее, что столько лет была моим другом и сестрой. — Почему ты ушла? — резко сменил я тему, будучи не в силах ответить. — Я ничем не смогла бы помочь, — неубедительно прошипела Асана. — Тебя никогда это не останавливало. Почему. Ты. Ушла? — Что, хочется увидеть и чужие страдания, а не только свои? —  невесело осклабилась рептилия. — Ну так смотри повнимательнее. Я боюсь огня, Януш. — И все? — Немного, да? Иногда даже немного, мой старый юный друг, это слишком много. И снова я молчал. Может, чтобы размять шею, может, чтобы просто убедиться, что небо еще на месте, я запрокинул голову вверх. Тысячи звезд мерцали в черной вышине, холодно и далеко. Как и всегда. — Помнишь, — начала ужиха, но запнулась на секунду. — Ты ведь помнишь, как пересказывал мне слова своего отца? — Да. Я не все понимал, а ты мне объясняла. — Да. Потому что и моя мать мне рассказывала что-то похожее. Что однажды каждый ужонок должен сбросить свою первую кожу и оставить ее позади. — Даже если ее сдирают силой, огнем и мечом? — У тебя нет другого выхода. Сбросив кожу, уже не влезешь в нее снова. Таков мир. В третий раз я замолк, размышляя. Когда же Асана вздрогнула и поползла прочь, я не стал ей мешать. Я понимал, почему она уходит, пусть от этого и не становилось легче ни мне, ни ей. Не должно остаться ни одной, даже мельчайшей старой чешуйки. Я встал. Пора покидать отчизну. То, что от нее осталось. Я не стал заходить в обугленные останки моего дома — на это не было сил. Но и без того я нашел все, что было нужно, у бывших соседей — тяжелые и удобные сапоги, матерчатую куртку с капюшоном, штанами и крагами — все подошло идеально. Везет же. Нож, лук со стрелами, походную сумку, топорик, трут и огниво… много всего. Идти туда, не знаю куда, всегда долго. Уже занимался рассвет, когда я закончил. Я снял шкурку с бобра и взял какое-то количество денег — все равно они уже никому не нужны. Пора в путь. Осталось всего одно дело. Я, с некоторым трудом чиркая огнивом, зажег найденный факел, как и ночью, мрачно и завороженно вглядываясь в пламя. Я, наверное, должен был теперь боятся его, но нет, я не испытывал страха. Все так же завороженный, я провел рукой совсем рядом, ощутив нестерпимый жар. Нет, этот огонь не был мне врагом, но не был и другом. Просто был. Медленно, словно похоронная процессия, я прошел по деревне, поджигая дома. Не останется ничего, лишь пепел. Пепел и дым, на которые я не стану оборачиваться. Дорога приветливо расстилала свое полотно под моими ногами. Было все равно, куда идти, и я пошел на закат. Куда приведет меня мой путь?