♡
Ничего особенного не происходит, и сейчас Луи находится на краю нервного срыва, потому что он отказался от своей прежней жизни и прилетел в Лос-Анджелес. И для чего? Ради Гарри? Кажется, что Стайлс даже не хочет, чтобы он тут находился. После того, как они посидели в баре, он показал ему свою крошечную квартиру, пробормотал что-то о сломавшейся на унитазе цепи, а затем пожелал ему спокойной ночи. В комнате, которая была ближе к кухне, уже все было готово для сна на диване, но Томлинсон не спал всю ночь, чувствуя боль. Он не понимал, что именно у него болит, но это было невыносимо, и ему лишь оставалось надеяться на то, что Гарри, который был в соседней комнате, чувствовал еще большую боль. На следующее утро, кудрявый юноша сделал кофе и разбудил его, постукивая по голове. — Зейн ждет нас в спортзале через 30 минут. — Кто это? — спросил Луи, чувствуя голод и нужду скорее оказаться в туалете. — Мой тренер. А теперь поторопись, британский мальчик, или я вылью на тебя кофе. — Ладно, ладно, — согласился шатен, садясь и вглядываясь в маленькое окно. На улице еще было темно. — Который час? — Пять часов утра, — пробормотал Гарри. Теперь он сидел на краю дивана, дул на свой напиток и держал в другой руке книгу «Гордость и предубеждение». Томлинсон понятия не имел, что тот любит читать. Не говоря уже о классике. — Ох, боже, — прошипел Луи. Он прошел на кухню и сделал себе кофе, решив, что сегодня он выпьет простой черный, вместо сладкого, как делал обычно. Стайлс не разговаривал с ним весь остаток утра, он лишь слегка улыбался ему, когда они замечали, что смотрят друг на друга, пока ехали в автобусе. Эта улыбка совсем не нравилась шатену. Со стороны казалось, что Луи было бременем, которое Гарри пришлось тащить по городу. — Стайлс! — крикнул красивый парень, как будто он был диктором какого-то телешоу. Они вошли в небольшой спортзал со стенами, на которых было множество шкафчиков. С потолка свисали красные мешки, плотно наполненные изнутри. Два гигантских боксерских ринга были размещены в противоположных углах, а на цементированной площадке было четыре больших мата. — Зейн, — поприветствовал Гарри, впервые искренне улыбаясь с тех пор, как Луи оказался рядом с ним. — Как дела? Надеюсь, что ты сегодня свободен. Я привел друга. Опрятного британского мальчика. Томлинсон помахал рукой. Брюнет смотрел на него в течение минуты, надавливая своим языком на стенку внутренней части щеки. Он был устрашающим и великолепным, так что Луи уже возненавидел его. — Он мне нравится, — Зейн засмеялся, игриво ударяя шатена по плечу. — Хочешь сегодня просто побить груши для бокса? — Конечно, — кудрявый юноша улыбнулся. Луи не нравилась эта близость между ними. Из-за этого боль возвращалась, именно тот тип боли, которому было позволено появляться только по ночам. Потому что чувствовать это и пялиться на Гарри Стайлса... Что же, это было чертовой агонией. — Эй, — прошептал Томлинсон, когда они направились к шкафчикам. Зейн уже был занят чем-то другим. Гарри остановился и посмотрел на шатена, изогнув одну бровь. — Ты... Ты и Зейн... встречаетесь? Ну, знаешь... Вы вместе? — он сглотнул, и Стайлс закатил глаза с дурашливой усмешкой. — Я не гей, — кудрявый парень усмехнулся. Затем он начал убирать волосы в небольшой пучок, после чего снял рубашку, бросил ее в пустой шкафчик и стал растягиваться. — Зачем ты заставил меня приехать в Лос-Анджелес? — спросил Луи, застывая от напряжения и движения мышц Гарри. — Я не заставлял тебя что-либо делать, — ответил Стайлс, яростно схватив свои черные боксерские перчатки, которые лежали в его спортивной сумке. Плечи младшего парня были сильными и выпуклыми, и старший мог только представлять, как будут выглядеть его руки, если он за них схватится. Гарри мог причинить ему много боли с таким-то телом. Его тело сделало бы ему больно. Но шатену хочется знать, каково это. Даже если все лишь на секунду. — Ты сказал, что это срочно, — пробормотал он. Луи не понимал, как правильно боксировать, он не понимал, как нужно двигаться. — Возможно, я немного преувеличил, — признался Гарри, откидывая назад плечи. — Почему мы боксируем? — Почему так много вопросов? — раздраженно спросил Стайлс. — Потому что ты, вероятно, не лучшим образом мне отвечаешь! — Твой отец прислал мне письмо, — он выдохнул, ударив грушу, прежде чем остановиться и посмотреть на Томлинсона. — Твой отец сказал, что даст мне сто тысяч долларов, если я перестану с тобой разговаривать. — Ну и как, взял деньги? — огрызнулся Луи. — Нет. К тому времени мы уже итак не общались. Но это заставило меня понять, что ты до сих пор не имеешь контроля над своей гребаной жизнью. Так что, да, я попросил тебя приехать сюда, и теперь мы боксируем, потому что это помогает снять напряжение, — он сжал губы. — Ага, значит я приехал в Лос-Анджелес, чтобы снять напряжение... Ты был тем, кто все эти годы говорил мне, что я должен быть со своим отцом! — прорычал шатен. Он не понимал ничего из того, что сейчас происходило. Ничто из этого не имело смысла. Гарри играл с ним какую-то больную шутку. — Почему ты закончил годы хорошей дружбы одним гребаным письмом? — спросил Луи, приблизившись к кудрявому юноше. В спортзале теперь стало тихо, и он чувствовал, что на них смотрит не только Зейн, но и все остальные, кто был здесь. — Мы выросли. Мы больше не те маленькие мальчики, которые были в восторге от концепции друзей по переписке, — совершенно монотонно ответил Стайлс. Луи подошел ближе и положил руку на его обнаженную грудь, после чего толкнул его изо всех сил. — Не веди себя так, как будто ты не был первым, кто признался, что хочет чего-то большего, — сказал Томлинсон, начав дрожать. Он положил обе руки на торс Гарри и толкнул его во второй раз. — Не веди себя так, как будто ты не хотел поцеловать меня, — закричал Луи, прежде чем смог остановить себя. Стайлс выглядел довольно жестоким, когда сжал запястья шатена, а затем осторожно опустил их, словно в кулаках этого парня было оружие. — Эй, Стайлс. Если у вас какие-то проблемы, лучше решите их в другом месте, — сказал Зейн, пока они оба стояли в стороне друг от друга и тяжело дышали. — Луи просто уходил, — пробормотал Гарри, разрывая липучку на перчатках и затягивая их туже. Томлинсон одарил кудрявого парня последним холодным взглядом, а затем вышел из спортзала, пока он не сделал еще больше глупостей. Луи не мог точно сказать, был ли он на грани панической атаки, или, может быть, у него просто был низкий уровень сахара в крови. Он ничего не ел весь день. И поэтому ничего не происходит, стоит ему наклониться вперед, прижать руку к стене на переулке, и сухо закачаться. Томлинсон понимает, что с ним должно быть что-то не так. Может быть, в психическом плане. Кто знает. Но Гарри Стайлс — не тот человек, которого он когда-то знал, и его чувства (или же чувство) разрушительны, а не реальны. «Симпатия к мальчикам не может быть настоящей, как мне сказал мой отец, и все остальные парни кажутся нормальными, потому что они проводят свое время с девушками и только и делают, что все время их трахают». И все же, он не может остановить эти постоянные мысли, это осознание того, что он лжет самому себе. Луи лжет, потому что есть что-то в том, как мальчики разговаривают и двигаются, и он справляется с этим обычно выпивая или трогая себя, пока в его фантазиях есть только один человек. Он раньше ненавидел это, и он пытался остановить это, потому что было невозможно, чтобы его изменил лишь один человек. Но это ничем не отличается от любой другой любовной истории, и так уж случилось, что тот, в кого влюбился Томлинсон, был парнем. Луи не знает, как перестать любить его. Все вокруг рушилось. Он почувствовал себя в еще более ужасном положении, когда осознал, что у него не было денег на то, чтобы уехать отсюда, потому что его кошелек был в сумке Гарри, и он был слишком далеко, чтобы вернуться за ним, и этот город был ему незнаком, чтобы дойти куда-то самостоятельно. Поэтому, теперь ему пришлось сидеть и ждать, когда Стайлс выйдет из спортзала. Луи мог вернуться и забрать свой кошелек, но это сделало бы его жалким, поскольку он очень грандиозно ушел оттуда. Так что, да, его единственный вариант — подождать. Проходили часы. Уже стемнело, когда Гарри столкнулся с ним на углу аллеи и уставился на него. Томлинсон закатил глаза и встал. — Ты все время здесь был? — спросил кудрявый юноша, потирая полотенце на своей шее. — Мне больше некуда было идти, — он пожал плечами. Они продолжили свое ожидаемое молчание, когда ехали на автобусе, после чего вышли и еще немного помолчали. — Я собираюсь пойти выпить, можешь пойти со мной, — пробормотал Стайлс, пока Луи шел к двери жилого дома. — Я думаю, что просто пойду спать, — ответил он, повернувшись к высокому парню. Гарри кивнул и отдал ему ключи. Луи наблюдал за тем, как тот проходил по ужасному бару, полному нетерпеливых женщин, которые явно желали сделать что-нибудь для такого человека, как Стайлс. Он думает об этом всего с минуту, но ему уже тяжело дышать. — Подожди! — кричит Томлинсон. Кудрявый парень, вероятно, увидел страх, беспокойство, или, по крайней мере, блеск тоски в голубых глазах, потому что он немедленно устремился к нему с выражением глубокой обеспокоенности. — Гарри, это, наверное, не твое дело, и тебе плевать, — боже, каждый здесь мог понять по его голосу, что он на грани того, чтобы расплакаться. — Но я просто хотел, чтобы ты знал, что я гей. И если у тебя есть с этим какие-то проблемы, то я уйду и найду себе другое место, или, может быть, я вернусь в Лондон. Я не знаю. Но да, я гей, и это важная вещь, к которой надо быть готовым, так что я пойму. Тебе из-за этого неудобно. Я могу уехать из твоей квартиры утром, — сказал Луи, вытирая слезы с щеки. — Спокойной ночи, — добавил он, чувствуя желание убежать в другую сторону, потому что он только что признался самому себе, и, в то же время, признался Стайлсу. Какой же глупый, глупый поступок. Шатен сразу же почувствовал, что его рука была сжата рукой Гарри, и он оказался снова повернутым к нему лицом. Луи просто надеялся на то, что темнота могла скрыть его слезы, потому что он редко позволял себе плакать перед кем-то, но они стояли так близко друг к другу, так что Стайлс понял. Он снова чувствовал себя жалким. — Луи... — мягко сказал Гарри. — Поспи немного, — и его прикосновение исчезло. Он почти ничего не чувствовал, когда вошел в тёмную квартиру и потащился к свету, проклиная себя за то, что опрокинул какую-то посуду. Парень услышал, как та разлетелась с оглушительным звуком по всему кухонному полу. Томлинсон в спешке убрал мусор, убедился в том, что все было готово и собрано к его отъезду завтра утром, после чего выключил свет, залез под одеяло и снова заплакал. Он особо никогда и не плакал так много, на протяжении всей своей жизни, он почти никогда не делал этого. Что удивительно, потому что, когда соленые капли прожигают его кожу, и из его легких вырываются сломленные звуки, он чувствует себя лучше. Ему чертовски больно, но то, что волновало его в течение многих лет, наконец вышло, и это облегчение, такое облегчение, с которым он даже мог бы жить. Но именно одиночество заставляет его жаждать Гарри. Это одиночество, и ничего больше. Уже около четырех утра, когда Стайлс возвращается в квартиру, тихо закрывая дверь, словно он переживал, чтобы не разбудить Луи. Но шатен еще не спал, чувствуя боль в глазах и в голове. — Ты пьян? — спросил он. Гарри сделал паузу, положив руку на дверную ручку, и повернулся, чтобы взглянуть на Луи. Лунный свет, просачивающийся через крошечное окно, обеспечивал достаточное освещение, чтобы показать черты его лица. Томлинсон сел, жалея о том, что он не притворился спящим. — Нет. Я не пьян, — кудрявый парень нервно засмеялся и провел рукой по волосам. — Я вообще-то даже не пил. — Ох. — Лу, ты не спал и плакал все это время? — и мягкость его голоса возвращает шатена на Кони-Айленд, и мальчик, который обещал наблюдать вместе с ним за закатом, снова стоял перед ним. Но это не могло быть правдой, потому что у этого юноши теперь были длинные волосы и подбородок, который мог прорезать камень и мясо, порезать сердце Луи, и он больше не был неуклюжим, и он редко улыбался, он казался слишком холодным. Это было неправдой. Это было похоже на знакомство с незнакомым человеком на улице, и по какой-то странной причине вы думаете, что знаете его, вы думаете, что ваши пути уже пересекались, но незнакомец больше не оборачивается на вас. Так что, нет, это не тот мальчик, которого он знал. Луна просто решила поиграть с ними. — Спокойной ночи, Гарри, — сказал Томлинсон, откидываясь назад и поворачиваясь на бок. Он чувствовал себя таким уязвимым и маленьким, и ему хотелось бы, чтобы Гарри просто ушел, так что ему больше не пришлось бы видеть его лицо. — Прикоснись ко мне, — прошептал кудрявый парень. — Что? — выпалил Луи, оборачиваясь назад. Теперь Гарри стоял у края дивана, прижав к нему колени. Он почувствовал, что его грудь начала подниматься и падать слишком быстро, но он сохранял спокойствие и продолжал ничего не делать. — Прикоснись ко мне, — повторил Стайлс. — Мне нужно, чтобы ты прикоснулся ко мне. — Ладно, — он выдохнул. — Хорошо, — шатен почувствовал, как начали дрожать мускулы на его руках. Он почувствовал спазмы, когда начал двигаться на диване, напоминая себе о том, что необходимо продолжать дышать, когда он наконец добрался до Гарри. Он коснулся края его футболки, и тот захныкал, что было тем, что, честно сказать, Луи никогда не испытывал в своей жизни. Он почувствовал, как его член начинает твердеть. Он чувствовал наслаждение, щекочущее низ его живота. Томлинсон опустил ноги на пол, и Гарри до сих пор стоял между его ног. Шатен приподнял его футболку, глядя на него и не моргая при этом. Гарри закрыл глаза. Первое прикосновение его губ к животу Стайлса было мягким, едва намекающим на реальное прикосновение, но Гарри все равно задрожал и издал еще одно низкое хныканье. Луи провел рукой вверх и вниз по его груди, и кудрявый парень взял ее, переплетая их пальцы, что придало Томлинсону мужества для того, чтобы снова поцеловать его в живот. Снова, снова, снова, он двигал губами по волосам, которые вели к члену Гарри, он прикасался губами к его пупку, а затем оставил поцелуй на каждом ребре. Стайлс издавал тихие звуки и был в таком беспорядке, и Луи не мог сдержаться от того, чтобы качнуться вперед и задеть своей выпуклостью бедро Гарри. Он громко застонал, прижимаясь губами к его коже и чувствуя себя смущенным из-за того, насколько был возбужден. — Прости меня, пожалуйста, прости меня, — начал просить Стайлс. Его слова были наполнены чувством вины и множеством эмоций, но Луи ничего не ответил, а лишь продолжил оставлять поцелуи на его животе. Мягкие, мокрые, маленькие поцелуи, после которых он провел языком от его пупка по коже чуть ниже, немного дразня его. Гарри наклонился вперед от удовольствия, и Томлинсону пришлось остановиться, когда тот обхватил его лицо своими руками. Луи знал, что сейчас должно было произойти, но, возможно, Стайлс еще был не готов. Вместо этого, Гарри посмотрел на него с головокружительными, полными наслаждения глазами и маленькой улыбкой, и он не мог не улыбнуться в ответ. — Ты великолепен, — сломленным голосом пробормотал Стайлс. Шатен почувствовал, словно что-то внутри него лопнуло, когда он дернул Гарри вперед за вырез его футболки на шее и сблизил их лица. Их губы были просто прижаты друг к другу, они оба застыли и были нерешительны, но Луи не собирался тратить впустую хоть еще одну минуту. Медленно открыв рот, он почувствовал вздох Стайлса, после которого столкнулись их языки. Их поцелуй был таким отчаянным, и Томлинсон почувствовал, что снова плачет. — Я всегда хотел тебя, — признался Гарри, устраиваясь рядом на диване. — Я так давно хотел тебя, Луи Томлинсон. Ты не представляешь себе. Шатену захотелось рассмеяться, потому что он-то точно знал, каково это — жаждать кого-то в течение многих лет, но ничего при этом не делать. Но лучше было отложить такие разговоры на потом, потому что на данный момент стоило просто перейти к хорошей части происходящего. Он схватил Гарри за талию и сдвинул его, после чего они снова соединили губы в поцелуе. Луи терся своей выпуклостью о бедро Стайлса, чувствуя, что может кончить в любой момент. Он сходил с ума и не мог перестать стонать из-за того, что Гарри буквально вылизывал его рот своим языком. Шатен начал замедлять движения бедрами и лишь продолжал тяжело дышать в рот Стайлса. Их слюна смешалась между собой, и они просто смотрели друг на другу широко раскрытыми глазами. — Просто скажи мне остановиться, если я сделаю что-то, что тебе не понравится, ладно? — пробормотал Луи, наклоняясь, чтобы всосать кожу на шее Гарри. Тот приподнялся, начав задыхаться, и обхватил его плечи двумя руками. — Мне нравится все, что ты делаешь, — выдохнул Гарри. Томлинсон ухмыльнулся и снова прильнул к его губам, кусая и оттягивая нижнюю, после чего он протянул руку вниз между ними. Звук расстегивания ремня Стайлса был громким из-за мертвой тишины в квартире, так что теперь они оба затаили дыхание. Шатен не мог поверить в то, что в одном теле может быть столько удовлетворения. — Я хочу тебя всего, хочу всего сразу, но я правда не знаю, что лучше сделать. Мне просто... Ты нужен мне, Гарри. Ты всегда был нужен мне, — он вздохнул, скользнув губами по обнаженной груди. — Никогда не переставай прикасаться ко мне. Никогда не останавливайся, — кудрявый юноша застонал, когда Луи опустился ниже и сразу сдернул с него джинсы, спустив их до коленей, после чего сделал то же самое с боксерами. — Я сомневаюсь в том, что смог бы когда-то остановиться, — шатен загудел, взял член Гарри в рот и почувствовав, как тот ударился в его горло, когда он опустил голову. Он начал ощущать жжение в глазах. — Ох, черт, — прошептал Стайлс, мгновенно вцепившись в каштановые волосы. Луи закрыл глаза и сосредоточился на звуках, которые тот издавал, и на его вкусе, и просто на всем, что происходило. Это был секс. Они занимались сексом, и Томлинсон содрогнулся от этого факта. Большие руки Гарри были нежными в его волосах, и он чувствовал, как бедра парня начали приподниматься, когда он оторвался от его члена и начал просто крутить по нему языком. Это было потрясающе и приятно, и ему кажется, что он может умереть. — Позволь мне... Дай мне тоже прикоснуться к тебе, — умоляюще попросил Стайлс, вцепившись свободной рукой в простынь. Он облизывал его член сверху донизу, после чего поднялся и позволил Гарри попробовать свой же вкус на его языке. Кудрявый парень издал еще один протяжный стон, просовывая руку в белье Томлинсона, отчего тот инстинктивно подался вперед, чувствуя, как на его члене появляется чужая рука. — Ну как? Тебе нравится, Лу? — спросил он, крепко сжимая ладонь и двигая ею вверх и вниз. Шатен не мог ответить, он лишь двигался взад и вперед, широко открыв рот и позволив себе стонать во весь голос. — Блять, эти звуки, которые ты издаешь. Я никогда не думал, что кто-то сможет заставить меня чувствовать себя настолько хорошо, — сказал Гарри, ускоряя движения рукой. Томлинсон двинул бедрами еще несколько раз, затем сделав паузу и кончив в кулак своего любовника. Он громко застонал и буквально упал на кудрявого юношу. — Ты... — начал Луи, пытаясь найти хоть какие-то слова после такого оргазма, который абсолютно затуманил его мозг. — Ты великолепен. — Прости меня, мне очень жаль, — выдохнул Гарри, уткнувшись лицом в его шею. Шатен ничего не сказал, но позволил ему прильнуть к себе. Стайлс снова начал извиняться, после чего захныкал, умоляя Луи поцеловать его еще раз. — Не извиняйся, — попросил Томлинсон, почувствовав сухость в штанах. — Но я чувствую себя виноватым, — слабо ответил Гарри. Луи посмотрел на него — его губы раскраснелись, а кожа до сих пор покалывала. Стайлс поднес руку к щеке шатена, и тот наклонился к ней. — Прости. — За что? — спросил он, пытаясь скривить губы в улыбке и хоть немного улучшить этим ситуацию. — Потому что я всегда любил тебя, — прошептал Гарри, — и ты заслуживал знать об этом с самого начала.7
20 июля 2017 г. в 20:19
Полет длился одиннадцать часов и десять минут. И все же, Томлинсон даже не устал, когда вскочил в такси попросил отвезти его в «Footsies».
Лос-Анджелес отличался от того, что помнил о нем Луи, но стоит учитывать то, что он был всего лишь маленьким мальчиком, когда жил здесь в течение двух месяцев. Но все происходящее утешало его самым приятным образом, потому что Гарри был сейчас так близко, чего было достаточно для того, чтобы позволить себе забыть обо всех текущих проблемах. Не важно, что шатен просто исчерпал весь свой банковский счет, не имеет значения, что он сделал что-то за спиной своего отца. Все, что было важным сейчас — это Гарри, Гарри, Гарри.
На самом деле, прошло более половины десятилетия с тех пор, как они видели друг друга в последний раз. Пять лет с тех пор, как Луи не мог оторвать взгляда от этих губ, пять лет с тех пор, как он вошел в фото-будку с мальчиком, которого едва знал и почти целовал его, потому что ему казалось, что их клетки крови пели друг другу. В то время он многого не понимал, а сейчас просто не мог перестать представлять то, каким может быть Гарри. Тогда они были просто маленькими мальчиками, но теперь можно было с уверенностью сказать, что они стали мужчинами, а мужчины голодны, мужчины не боятся любви. Мужчины храбры, какими им и суждено быть. И он не боялся увидеть Стайлса на этот раз и подумать: «ты заставляешь меня верить в любовь».
Такси поехало, и Луи не мог оторвать взгляда от высоких зданий и сумасшедших граффити. Лос-Анджелес был совсем не похож на Кони-Айленд, но его собственный дом не был похож на Гарри, так что он понимал — где бы они ни сблизились, это был бы их собственный маленький мир.
— «Footsies»! Вот он! — хриплым голосом объявил водитель. Шатен заплатил ему, добавив сверху достаточно хорошие деньги. Он вытащил два чемодана из багажа и посмотрел вниз на темную лестницу, ведущую к подземному бару. Томлинсон в последний раз поблагодарил водителя и направился ко входу.
Он чувствовал себя довольно жалким, пока тянул два гигантских чемодана вниз по лестнице, но ему очень хотелось увидеть Стайлса. Луи был нервным, но нетерпеливым. И он, конечно, не собирался позволять двум глупым чемоданчикам удержать его от этого. Если бы он был умен, он бы сначала поехал в отель и помылся. Но Томлинсон как бы надеялся остаться у Гарри... Вернее, в его постели.
Он в отчаянии покачал головой и с последним ворчанием добрался до двери, влетев внутрь и скинув со своих рук тяжелые вещи. Бормоча самому себе какие-то ругательства, шатен взъерошил волосы и сделал глубокий вдох.
Бар был освещен темно-красными огнями, пока громкие и глубокие голоса заполняли помещение. Здесь было много людей, молодых и старых, которые смеялись и двигали своими кружки туда-сюда. Некоторые люди были на танцполе, другие же наблюдали за сценой.
Сцена.
Но Гарри не было на сцене. Там был какой-то старик, певший какую-то песню «Fleetwood mac».
Луи беззаботно тащил свои сумки по полу, продолжая осматриваться, потому что сейчас ему кажется, что он, возможно, попал не в то место.
И тогда он видит его.
Гарри Стайлс, высокий и взрослый, кудрявые волосы завязаны в пучок, черты лица и фигуры гораздо более определенны и красивы. На нем плотная футболка и темно-синие брюки, которые демонстрируют мышцы ног, а его кожа кажется такой гладкой, что Томлинсону хочется ее потрогать, почувствовать его. Он хочет упасть в обморок. Ему хочется умереть прямо на этом грязном полу в баре, и Луи хочет проснуться с Гарри, улыбающимся ему, качающим головой и просящем о долгожданном поцелуе, которого они оба жаждали.
Старый мужчина продолжал петь.
«Словно сердца стук сводит тебя с ума
В тишине воспоминаний того,
Что было у тебя,
И что ты потерял…
И что было у тебя…
И что ты потерял…»
В голове шатена было несколько сценариев, которые он придумал и о которых осмеливался думать, с тех пор, как он начал представлять себе Гарри кем-то большим, чем просто другом. И сценарии были каждый раз разными, но их объединяло то, что это всегда была их первая встреча после всех потраченных впустую лет, проведенных вдали друг от друга. Некоторые сценарии даже были такими же, как и происходящее сейчас — Луи встречается с Гарри, появившись на одном из его шоу. Стайлс его замечает, а затем сразу же целует. Но есть причина, по которой сценарии связаны лишь с мечтаниями и иллюзиями, потому что сейчас кудрявый парень заметил Томлинсона, он стоит прямо перед ним, и им обоим нечего сказать.
— «Грезы», — пробормотал Гарри, смахивая что-то со своего плеча.
— Что?
— Песня, которую он поет, но которую должен был петь я, называется «Грезы», это песня группы «Fleetwood mac», — ответил он.
— Почему ты не поешь? — спросил Луи.
— Потому что я пьян, — Стайлс улыбнулся. — Пойдем, давай выпьем, а потом унесем твои чемоданы наверх.
— Наверх? — смущенно спросил шатен.
— Да, прямо над этим баром располагаются квартиры. В одной из них я и живу, — ответил Гарри, указывая двумя пальцами на бармена. — Я знаю, что это не в твоем вкусе, так что можешь жить и пятизвездочном отеле, или что-то в этом роде.
— Нет, все в порядке, я поживу у тебя, — пробормотал Луи. Гарри посмотрел на него с пронзительным взглядом, а затем протянул ему стакан с пивом. — Так почему ты хотел, чтобы я приехал? Что-то случилось?
Стайлс почесал подбородок и слегка улыбнулся, осматривая шатена сверху донизу, а затем открыл рот, чтобы захлебнуть напитка.
— Тебе нравится бокс? — спросил он, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Никогда не пробовал заниматься этим, на самом деле, — Томлинсон понятия не имел, что происходит, но ему было не к месту задавать какие-либо вопросы.
— Ты выглядишь... мило, — признался Гарри, снова взглянув на него. Луи хотелось, чтобы тот перестал смотреть на него, потому что это походило на то, что он посылал ударные волны по его венам. Он был готов заживо сгореть.
— Спасибо. Ты тоже, — он кивнул, делая большой глоток. Зеленые глаза не переставали блуждать по его телу.
Шатен начинает думать, что это было ужасной, ужаснейшей ошибкой.