«И ночи пахли снегом. Идя домой, ты на мгновение почти веришь в то, что сможешь начать все снова. И интенсивная любовь устремляется к твоему сердцу, к твоей надежде. Это невыносимо, нестерпимо.»
— Franz Wright
6 лет спустя 1997 «Но внимательно прислушайся к звуку своего одиночества» — зазвучал голос Стиви Никс, когда будильник Луи сработал в пять часов утра. Он застонал бы, если бы не внезапная жалоба от лежащего рядом человека. — Черт побери, Лу, — прохныкал Зейн. — До работы еще целых два часа. — У меня собрание, а потом занятия, — прошипел Томлинсон, нащупывая рукой свои очки и включая свет. — Просто возвращайся ко сну. — Ты ведь все равно встретишься со мной на обеде? — пробормотал брюнет, уткнувшись лицом в подушку. — Нет, вообще-то, на это время у меня уже другая встреча. Но мы сможем сегодня вечером покататься на лошадях, — сказал он, потирая свои глаза и надеясь на то, что это поможет ему избавиться от сонливости. — Конюшня уже отремонтирована? — спросил Зейн, в голосе которого было едва заметно любопытство, так как оно сильно перебивалось его желанием спать. — Да. Далила и Джек снова вернулись в конюшню, — шатен захныкал, наконец вскакивая с постели и направляясь к шкафу. — Я соскучился по Далиле, — признался парень, затем сразу захрапев. Луи слегка усмехнулся, думая о том, как эта молодая лошадь сначала буквально презирала Зейна, бегая и ударяя задними ногами каждый раз, когда тот появлялся в ее поле зрения, но теперь он — единственный, кого она вообще подпускает к себе. Томлинсон считал это весьма милым. После того, как он надел на себя прилично выглядящую рубашку и черные брюки, Луи начал причесываться до тех пор, пока его непослушные волосы не улеглись в нужном ему направлении. Он спустился по большой лестнице, почти спотыкаясь о стопки книг, которые лежали на нижних ступенях вместе со всяких барахлом для тренировок Зейна. Томлинсон мог бы сильно разозлиться из-за того, что вещи Малика лежат по всему полу, но это было бы лицемерием, потому что они оба оставляли все где попало. Зейн отказывался звонить горничной, а Луи был просто слишком занят для этого. Так все и осталось. Шатен нажимает на кнопку включения на эспрессо-машине и проверяет время, вздыхая от осознания того, что у него еще есть время, по крайней мере, для того, чтобы почитать газету, прежде чем нужно будет выходить. Заполнив пустую кружку жидкостью, он делает один глоток черного кофе и закрывает его крышкой, хватая кусок тоста и зажимая его между своими зубами. Луи наклоняется над столом и начинает завтракать, пока просматривает новости в газете, хмурясь от того, какая же ерунда там была написана. Еще раз проверив время, он понимает, что пора выходить. Темно-зеленые тропинки и пальмы, окружающие его дом, прекрасно освещены ранним утренним солнцем. Это осень, его любимый сезон, но, опять же, никогда не поймешь, какое на самом деле сейчас время года в Лос-Анджелесе, потому что всегда кажется, что тут есть лишь одно лето. Но сегодня утро довольно бодрое, и Томлинсон чувствует благодарность за горячий кофе, который он должен выпить, пока пробирается по длинной, недавно проложенной дорожке, в конце которой находились их с Зейном спортивные автомобили. Поездка на работу не слишком долгая, она никогда не бывает долгой в такое раннее время, потому что Луи не застает время пробок. Его дом не слишком далеко от основной части города, и сейчас он подъезжает к гигантскому учебному городку, при въезде в который стоит огромная вывеска с названием «Средняя школа Гарвард-Уэстлейк». Это учебное заведение находится больше в сельской местности. Томлинсон паркуется на своем обычном месте, смотрит в зеркало, поправляет галстук и волосы, краем глаза замечая Ника. Этот парень ходит из стороны в сторону, сжимая руки в кулаки, и Луи сразу же понимает, почему он нервничает. Недавно Ник перенес свое радио-шоу в Голливуд, а теперь собирается опубликовать свою книгу о самопомощи и моде, а также о наставничестве для молодых ребят в сфере бизнеса, поэтому директор школы попросил его прийти и сделать публичное выступление на сегодняшнем собрании. Они с Луи не так много разговаривают, на самом деле, они не разговаривают вообще. Шатен даже и не думал, что когда-то снова увидит его, не с того дня на Кони-Айленде, потому что не было никаких шансов. Но у Ника была возможность для этого, ведь он пытался стать знаменитым. И даже когда они разговаривали, они никогда не поднимали одну тему, и Луи даже не хотел думать об этом. Выйдя из машины, он взял свою сумку и направился к парню, молясь, чтобы этот день уже закончился. — Гримми? — нерешительно сказал он, замечая, что тот немного испугался. Ник остановился, с непониманием взглянув на него. — Томмо! — взмолился он, сразу же засияв, потому что наконец понял, кто перед ним стоял. Луи заставил себя улыбнуться в ответ, вздыхая от крепких объятий. — Как ты, черт возьми? Я не видел тебя уже около месяца, только той ночью в баре, ты был с каким-то парнем. Зейн, да? — Да, правильно, — пробормотал Луи, потирая растущую щетину под подбородком. — Ну похвастайся, Томмо, — Ник засмеялся, ударив его по руке. — Он у тебя собственник. Разрушительный собственник. На самом деле, ему не хотелось, чтобы тот вникал в его личную и сексуальную жизнь, поэтому все, что он сделал, это всего лишь кивнул и попытался найти в своей голове хоть какую-нибудь другую тему для разговора. — Почему ты здесь так рано? — спросил он, следуя за Ником, когда они поднимались по каменным ступеням, ведущим к входу. — Без понятия. Они сказали мне быть здесь в это время, так что я просто сделал то, что от меня требовалось, понимаешь? Нет смысла спорить... Боже, ты выглядишь потрясающе. Ты что-то сделал со своими волосами, Томмо? — заметил Ник, останавливаясь на верхней ступеньке и глядя на своего приятеля. Шатен почувствовал, как покраснело его лицо. — Извини? — пробормотал он, будучи совсем не привыкшим к таким вульгарным комплиментам. — Ты стареешь так же, как и вино. Я имею в виду, становишься только лучше и лучше, — Ник улыбнулся и хлопнул его по плечу. — Давай встретимся позже за кофе, хорошо? — Ага, — ответил Луи, — вообще-то, у меня есть планы после работы, так что... — Просто чашечка кофе сразу после работы, Томмо, — снова попросил парень. Шатен кивнул, ненавидя эту одинаковую для всех улыбку, которую использовал Гримшоу. Он не был знаменитостью, но был всем известен, потому что был весьма очарователен. Томлинсон чувствовал себя испуганным. — Ну ладно, — тот усмехнулся и помахал ему рукой, стоило им разойтись по разным коридорам. — Мистер Томлинсон! — кто-то закричал, из-за чего у Луи чуть не произошел сердечный приступ. Обернувшись, он закатил глаза и почувствовал, что его тянут за руку в ближайший класс. — Чего ты хочешь, Эль? — простонал он. — Мне нужны подробности. — Ты являешься моей лучшей подругой, а не терапевтом. — Именно! Я твоя лучшая подруга, а лучшие друзья обо всем друг другу рассказывают, — она надула губы. Томлинсон не мог противостоять ее большим карим глазам. — Ладно, что ты хочешь знать? — он вздохнул, наблюдая за тем, как девушка тихо хлопает в ладоши и лукаво посмеивается. — Как прошел вечер? — спросила девушка, хватая его за плечи. — Все прошло хорошо. Он остался, так что, думаю, все прошло отлично. — Но он всегда остается, — Элеонор нахмурилась. — Я хочу знать, почувствовал ли ты эту искру. Ту самую искру, которая дает тебе понять, что он — тот самый. Луи чувствует, что боль от этих слов наполняет его грудь. Он понимает, что девушка прекрасно видит это по выражению его лица. Она слегка хмурится и берет его за руки. — Луи... — Послушай, Зейн — мой лучший друг. Правда. Но он... — Но он не Гарри. — Не говори так, Эль, — он вздохнул, нервно проводя рукой по волосам. — Тогда не используй его. — Я не использую его. Элеонор постучала по своему бедру, уставившись на него таким же взглядом, каким когда-то на него смотрела мать, когда он еще был ребенком, и когда она еще была достаточно здорова для того, чтобы следить за тем, что он прибирается в комнате и поливает растения. У этой девушки была точно такая же мягкость во взгляде и в действиях. Она была нежной, заботливой, и, что самое важное, ее большие карие глаза напоминали ему о большом саде, принадлежавшем его матери. Элеонор была его домом последние пару лет, и она помогала ему в самые худшие времена. — Лу, просто поговори со мной. Поговоришь? — пробормотала девушка, используя свои красивые розовые ногти для того, чтобы приподнять его подбородок. — Мы поговорим позже, ладно? — спросил он, проверяя время и понимая, что до встречи осталось всего пять минут. — Хорошо, — ответила Элеонор, отходя от него, как только он открыл дверь. Они встретились чуть позже после того, как шатен начал свою учебу в Стэнфордском университете. Он наткнулся на эту девушку на вечеринке, на которую его затащил Зейн, настаивавший на том, что ему нужно поддерживать связь с людьми, с которыми он учился. После того, как Малик уже давно куда-то ушел, Луи остался в одиночестве на одном из диванов. Он наблюдал за тем, как между двумя девушками вспыхивает серьезная ссора. Они не дрались, там не было никакого царапанья ногтями или оттягивания волос, они просто кричали, рыдали и оскорбляли друг друга. После того, как одна из брюнеток убежала из комнаты в коридор, другая выпила четыре рюмки какого-то напитка и села на тот же диван, на котором сидел Томлинсон. Они немного поговорили, после чего она спросила, не могли бы они уйти в какую-нибудь другую комнату. Луи согласился, будучи пьяным и беспечным. Он почувствовал, как его заталкивают в чулан, в котором на него напали с нетерпеливыми и жаркими поцелуями. Он услышал стон, когда поместил свою ладонь между ног девушки. — Мне кажется... — начал он. — Я думаю, что я гей. Я имею в виду, наверное, мне нравятся только парни, — смущенно закончил шатен, понимая, что совсем не возбудился. — Ох, — ответила девушка, отстраняясь от него. Маленький намек на румянец теперь подчеркивал ее щеки. — Мой би-радар не всегда правильно работает. Ты показался мне милым парнем, и я только что рассталась со своей девушкой, так что... — Нет, нет, я и правда нормальный. Расскажешь мне о своей девушке? — спросил Луи, направляясь к кровати и похлопывая по матрасу. Элеонор мягко улыбнулась. Они разговаривали всю ночь, и он рассказал ей обо всем. Он никогда не забудет то, как сильно она изменила его, и как много она помогала ему, точно так же, как и Зейн. Томлинсон благодарен судьбе за то, что имеет такую жизнь. Благодарен за прекрасный дом, идеально оконченное образование, и за прекрасную семью, состоящую из друзей, которые всегда были рядом с ним. Но иногда он ничего не может поделать с тем, что, просыпаясь, ощущает страх, который заполняет его так же, как вода заполняет пустой стакан. Утром немного душно, и он не может дышать. Иногда ему хочется убежать и изменить свою личность. Но он не из тех, кто эгоистичен, поэтому он бы никогда так не сделал. — Томмо, свежий кофе! — воскликнул Саймон, как только шатен вошел в учительскую. Луи приподнял свою кружку, показывая, что у него уже есть напиток, после чего он уселся в самый дальний угол. Он ненавидел учительский зал, и он ненавидел всех тех, кто проводил здесь время за сплетнями, поедая свои бутерброды с тунцом. Поэтому он усаживался в углу на этих непрекращающихся встречах, на которых настаивал Саймон. — Томмо, пссс, — шатен услышал чье-то шипение из другого угла помещения. Луи сделал глоток кофе, пытаясь понять, откуда исходили звуки. Он подавился своим напитком и вытаращил глаза, когда заметил Гримшоу, сидящего не совсем далеко от него и держащего в руке листок бумаги с какой-то надписью. «Наше свидание после учебы в силе? Целую!» Томлинсон подумал, что этот парень, наверное, преследует его. Вытерев кофе с подбородка, парень откинулся на своем сидении и достал свои ручку с бумагой, закатив глаза из-за того, насколько глупо все это выглядело. «Это не свидание. Но да, все в силе.» Он поднял свой лист бумаги, наблюдая за тем, как Гримшоу читает написанное, после чего на его лице появляется большая ухмылка. Луи снова закатывает глаза, а Ник снова ухмыляется, когда тот начинает сминать листок. Шатен постарался забыть о происходящем, вновь обратив внимание на Саймона. Осенние каникулы должны были быть уже на следующей неделе, что означало, что приближаются тесты и контрольные работы. Это так же означало то, что теперь необходимо было еще больше подталкивать ребят к учебе и получению хороших результатов, чтобы их школа оставалась на высоком месте в рейтинге. Томлинсон не слишком беспокоился о своих учениках, потому что знал, как и все остальные учителя, что он был избран лучшим преподавателем английского языка уже несколько раз за эти годы. Ученики любили его. Они считали его забавным, и все девочки постоянно краснели, когда он просил их остаться для того, чтобы поговорить. Методы его преподавания были простыми, но эффективными. Он даже добровольно вызвался руководить весенними спектаклями каждый год, в результате чего спортсмены и просто все ребята школы участвуют в жизни их учебного заведения. Луи был создан для этой работы. Это не было чем-то вроде управления гостиницей, и он больше не путешествовал, но, по крайней мере, ему хотелось бы думать, что его отец гордился бы им. Встреча оказалась бессмысленной, и после этого он снова наполнил свою кружку горячим кофе, оплакивая часы сна, которыми он пожертвовал ради того, чтобы просто услышать о том, что для уроков математики и науки выделяют немного денег. Он задавался вопросом о том, был ли Зейн еще в постели, весь такой теплый и расслабленный, думающий о минете, который сделал ему Луи прошлым вечером на заднем сидении машины, которую Малик искренне ненавидел. Он задается вопросом о том, просыпается ли Зейн возбужденным, мечтая о том, чтобы заняться с ним сексом. Да, Томлинсон хочет этого. Он всегда его хочет. Но он не может зайти дальше. Что-то внутри него не позволяет ему делать это, и это разочаровывает, но так происходит уже в течение многих лет. Он научился справляться с этим. — Я уважаю твой статус отношений, — сказал Ник, подходя к нему и наливая себе чашку кофе. Шатен изогнул одну бровь. — Вы с Зейном — весьма симпатичная пара, так что то, что мы с тобой выпьем кофе, не является чем-то важным. — Мы с ним не встречаемся, — он прочистил горло, взяв пакетик с сахаром. — Отлично. Тогда я не могу дождаться нашего свидания, — ответил Гримшоу, подмигнув ему, после чего он отвернулся и вышел из помещения, прежде чем Луи мог хоть немного запротестовать. Ворча себе под нос, он закрыл крышкой свой кофе и вышел из комнаты, прежде чем Саймон или кто-то еще мог завлечь его в какой-нибудь глупый разговор, который ему пришлось бы терпеть весь остаток утра. Прозвучал звонок, напоминающий о том, что занятия начнутся менее, чем через пять минут, и Томлинсон открыл свой класс, приветствуя группу учеников, столпившихся у двери. Он включил свет, почувствовав, как долгота этого дня просачивается через жалюзи, и поставил свою сумку на стол. — Мистер Томлинсон, я слышала, что вы сегодня целовались с мисс Колдер в научной лаборатории, — пропищала высокая девушка, постукивая каблуками по полу. — Где же ты могла услышать такую ложь, Джиджи? — спросил он, надев очки и усевшись на свой стул. Она лишь пожала плечами. — Все знают о том, что вы близки. Луи положил папку и наклонился, указывая ей, что она тоже тоже сделать это. — Каждый должен заниматься своим делом, — прошептал шатен. Джиджи отстранилась, взъерошила свои волосы и надула губы. — Что случилось? — спросил он, будучи как всегда озабоченным эмоциями своих учеников. Особенно этой девушки, которую он считал своей лучшей ученицей, и которую он понимал лучше других. Было хорошо иметь тесные доверительные отношения с подростками, потому что это позволяет им принимать ваши советы и понимать, что вы здесь, чтобы помочь им. — Ну, я, просто, подумала, что мисс Колдер предпочитает девушек, — тихо сказала она. Томлинсон оглядел комнату, увидев, что другие ученики все еще стоят и разговаривают между собой. Он не возражал, что им придется немного подождать, и он был уверен в том, что они тоже были не против. — Почему ты так решила? — Я видела, как она целовалась с мисс Смит, ну, знаете, учительница биологии. Он знал, что это не ложь, потому что Элеонор начала встречаться с Софией несколько месяцев назад, после того, как она чуть не отрезала той руку, когда пыталась продемонстрировать лабораторию для медицинской анатомии. Смит почему-то решила, что это было довольно мило, и пригласила ее пообедать вместе в тот же день. Луи был счастлив за них. — Разве тебе не все равно, кого она целует? — спросил он, снимая очки и устремляя свой взгляд на более высокого парня по имени Тоби, который свертывал бумажки и бросал их в задиристую девочку по имени Синди. — Нет, эм, нет. Нет. Если честно, — выпалила Джиджи, щеки которой уже стали розовыми, — я думаю, что мисс Колдер великолепна. Она всегда так красиво выглядит. Я ревновала из-за мысли о том, что вы двое вместе, потому что она симпатичная, вот, да, — девушка начала переминаться с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам и думая о том, что ей хочется убежать. Томлинсон чувствовал, что его грудь вот-вот лопнет, потому что, вообще-то, ни один из студентов раньше не признавался ему в своей ориентации. — Тебе нравится мисс Колдер? — улыбаясь, спросил шатен. Джиджи подняла голову и недоверчиво посмотрела на него. Луи протянул руку и успокаивающе погладил ее по руке. — Все в порядке, мне потребовалась вечность на то, чтобы понять, что мне нравятся парни, — он пожал плечами. Глаза девушки сильно распахнулись, и теперь улыбалась именно она. — Как вы думаете... мне стоит пригласить Кендалл на танцы по случаю Хэллоуина? — прошептала Джиджи. — Сделай это, — ответил Томлинсон. Девушка улыбнулась, широко и ярко, и послала учителю воздушный поцелуй, после которого она ушла к своей парте, все еще пылая и чувствуя себя воздушной, потому что только что сбросила со своих плеч огромный груз. Луи засунул руки в карманы и, наклонившись к задней части своего стола, прочистил горло. У него было все внимание класса всего через несколько секунд, и он усмехнулся, забыв о каждой мелочи, которая его беспокоила. Он забывает о Зейне в своей постели, о том, что тот делает для него кофе по утрам. Он забывает о флирте Ника. Он забывает о кудрявых волосах и аромате, который все еще чувствует, даже после стольких лет. Сегодня урок по произведению «Портрет Дориана Грея», и Томлинсон чувствует себя хорошо там, где находится сейчас. И ему кажется, что когда-то все наладится, и это уже достаточно хорошо. Этого должно быть достаточно.♡
— Итак, ты был ответственным за уже, кажется, четыре пьесы? — спросил Ник, заталкивая кусочек булочки в свой рот. Луи сделал глоток своего холодного кофе и кивнул. — Да. Это были «Троил и Крессида», «Долгий день уходит в ночь», «По ту сторону горизонта», и... — Ладно, ладно, Томмо, можешь уже заканчивать со своим хвастовством, — парень рассмеялся. — Я имею в виду, эй, в этом кафе итак достаточно жарко, а теперь мне надо еще и как-то справляться с твоим эго. Шатен не мог не улыбнуться, пытаясь спрятать эту эмоцию, уткнувшись в свой напиток, но Ник заметил это, и в ответ потерся своей ногой об икры Томлинсона. Он позволил ему делать это. — Почему ты захотел выпить со мной? — пробормотал Луи. — Потому что ты в моем вкусе. — У тебя, честно сказать, никакого фильтра не имеется, — он хихикнул, прижав ладонь ко рту. Ник склонил голову и сверкающими глазами взглянул на шатена, затем положив подбородок на свою ладонь. — Чего? — Странно думать, что я все еще знаю тебя, несмотря на то, что мы познакомились столько лет назад, и при этом виделись тогда всего пару минут, — сказал Ник, пожав плечами. — Это безумие. — Да, так и есть, — ответил шатен, чувствуя, словно помещение, в котором они находились, начинает сжиматься, потому что какая-то его часть начинала паниковать. «Не думай о том, как вы познакомились, не думай о том, как вы познакомились». Кафе, в котором они были, было на углу любимого бульвара Луи, всего в нескольких кварталах от школы. Это место, в котором многие студенты отдыхали или занимались домашним заданием, и именно сюда приходил Томлинсон, когда он не мог ни секунды больше находиться дома, в баре, или в тренажерном зале у Зейна. Здесь играла мягкая музыка, в туалете были надписи на стенах, но кофе был просто феноменальным, а освещение заставляло Ника выглядеть весьма неплохо. — Знаешь, смешно думать о том, что вы были с ним так долго вместе, хотя меня он знал намного дольше, но когда я попытался его поцеловать, он буквально переехал на другой конец страны. — Что... — Да, я пытался поцеловать его, но я решил, что ему не нравятся парни, а потом он начал встречаться с тобой, и я чувствовал себя преданным! — он рассмеялся, поднося трубочку из стакана к своим губам. Шатен мог только слышать то, как стучит его сердце. — Говоря о Гарри, как он? Ты разговаривал с ним? — спросил Ник, нахмурив брови. Луи слышал это имя в своей голове почти каждую секунду на протяжение каждого дня, но он не слышал его, сказанным вслух, в течение многих лет. А теперь, услышав его, ему стало намного тяжелее, чем он мог себе представить. Томлинсон схватился за край стола и постарался не думать обо всех накопившихся воспоминаниях, от которых он так отчаянно пытался избавиться. — Мне нужно идти, — резко сказал Луи. — Прости, это было прекрасно. Но я должен идти, — он схватил свою куртку со спинки стула и провел ладонью по лбу, чувствуя, что, может быть, заболел. — Лу, извини, я сказал что-то не то? — смущенно спросил Ник. Шатен помахал ему рукой на прощание, а затем поспешил к выходу, надеясь не разыграть сцену. Воздух ударил в его лицо, немного успокаивая парня, но он все еще не мог справиться с этими волнами тошноты, которые бились внутри него. Прошло много времени с тех пор, как с ним случалось что-то подобное, но когда это все же происходило, ему не оставалось ничего, кроме как успокоиться, встать на ноги и продолжить идти. Так он и делает, этому он и научился. Так что Луи садится в свою машину и едет домой, потому что у него были планы с Зейном. Это самый обычный вечер. Это был самый обычный вечер, как и все остальные, за эти последние шесть лет. И тогда шатен начинает думать, что все и правда нормально, когда он видит Зейна, ходящего по дорожке с парой перчаток, свисающих с его шеи. Он думает, что сможет прожить этот день, и у него есть на это надежда. — Не могу поверить в то, что моя охрана пропустила тебя за ворота, — Томлинсон качает головой, высунув ее из окна своего автомобиля, когда он паркуется рядом с парнем. — Я усилю безопасность. И то, как загорается Зейн в этот момент, заставляет его сердце болезненно сжаться. — Эй, милый. Я и не думал, что ты так скоро вернешься домой. Я собирался принять душ, — сказал Малик, доставая свой собственный набор ключей, который Луи дал ему, как только купил дом. — Значит, мы можем вместе принять душ, да? — предложил Томлинсон, выходя из машины и снимая темные очки. Зейн слегка покраснел, устремив взгляд на свои ноги, и шатен хотел рассказать ему о кафе и о том, что у него была паническая атака. Вместо этого он схватил его за затылок, втянул в дом и поцеловал его мягкие губы. Его рот был теплым, и он ощущал вкус мятных конфет, которые всегда лежали на прилавке в тренажерном зале. Малик захныкал, сжимая плечи своего любовника, и Луи отстранился, прежде чем тот смог засунуть свой язык ему в рот. — Расскажешь мне о том, как прошел твой день? — пробормотал шатен, поднося большой палец к щеке Зейна, который выглядел ошеломленным из-за его вопроса. Он немедленно начал свой рассказ о новом парне, который занимался боксом. Это было тем, что Томлинсон действительно любил. Разговоры с Зейном были особенными и насыщенными, потому что обоим парням было что рассказать, и они жадно слушали друг друга. Луи, без всякого сомнения, прекрасно понимал, что Малик был его лучшим другом. Когда они оба разделись и шли в ванную комнату, глядя друг на друга, Зейн наконец спросил Луи о том, как же прошел его день, пока тот включал воду. — Все нормально, — он пожал плечами. — Сходил на бессмысленную встречу перед занятиями. Все как всегда. — Хм, — задумчиво ответил брюнет, входя в кабинку и освобождая место для второго парня, которому захотелось застонать, как только по его напряженным плечам забили струи воды. — Хочешь о чем-то поговорить? — Почему... Что... — Томлинсон почувствовал, что начинает заикаться, как только Зейн поднял руки, начав медленно массировать его плечи. — С чего ты взял, что я хочу о чем-то поговорить? — Ты просто выглядишь так, словно думаешь о чем-то, — он начал оставлять поцелуи на шее Луи, который откинул голову назад и застонал. — Нет, нет. Все в порядке. Я клянусь тебе, детка. — Хорошо, — ответил Зейн, толкая своего любовника вперед таким образом, что его щека теперь была прижата к запотевшей прозрачной дверце душевой кабинки. Ему стало тяжело дышать, когда он почувствовал, как руки Малика начинают двигаться по его телу, и как его член упирается в заднюю часть его бедра. Луи мог бы сказать ему, прямо сейчас, он мог бы сказать ему о том, что он чувствовал себя так, словно весь прогресс, которого он достиг, был разрушен сегодня вечером, когда он услышал то самое имя. Он мог бы устроить истерику, находясь в его объятиях, он мог бы рассказать ему о том, что был на свидании с другим парнем сегодня. Он мог бы рассказать обо всем этом, после чего великолепные руки Зейна перестали бы трогать его, вызывая прекрасные ощущения. Гораздо проще ничего не говорить. — Боже, ты не представляешь, насколько мне хорошо, — загудел шатен, чувствуя на своем члене чужую руку. Оба парня начали двигаться вперед и назад, и оба кончили через некоторое время, почти падая из-за этого на ровном месте. Луи чувствовал себя таким целым и полным, что в эту секунду даже подумал о том, что, наверное, он смог бы жить с этим вечно. Именно так. Но это чувство становится холодным, как и вода, так что он хриплым голосом просит Зейна развернуться, чтобы помыть ему спину. — У нас заказан столик в ресторане через час. — Хорошо, Зейн, — ответил Томлинсон, ненавидя слезы, наполнившие края его глаз, как только он попытался заставить себя улыбнуться. — Ты всегда так хорошо обращаешься со мной. Настоящий джентльмен, — прошептал он, надеясь, что его слезы смешаются с водой. Луи оставил поцелуй на шее стоявшего спереди парня, после чего потянулся за шампунем. — Ты заслуживаешь лучшего, Лу. Я всегда хочу обращаться с тобой именно так, — пробормотал Зейн. Шатен налил шампунь в свою ладонь и начал массировать темные волосы. Ему хотелось прижать Малика к себе, и вместе с тем и накричать на него, чтобы он ушел прочь. Тем не менее, он просто кивнул, игнорируя комок в горле и продолжая засыпать поцелуями мягкую кожу. Они никогда не были в ресторане, и Луи был очень возбужден мыслью попробовать что-то новое. Он чувствовал, что сильно нервничает, пока допивал свой второй бокал вина. Зейн уставился на него. — Ты на меня смотришь, — промямлил шатен, откладывая в сторону свое меню. Он думает, что попробует ягненка. Это, кажется, хороший выбор. — Я не твой парень, — его брови нахмурились. Томлинсон вздохнул и схватил свой бокал, чтобы допить напиток. — Я еще не готов к отношениями. — Ты говоришь это уже несколько лет, — с невозмутимым лицом возразил брюнет. — Я и все еще не готов, — ответил Луи. Ему уже не нравился этот разговор. Зейн, должно быть, почувствовал его дискомфорт, потому что он вздохнул и возвратился к своему меню, прекратив болтать. — Ты напоминаешь мне его, — сказал шатен, прежде чем смог остановить себя. Взгляд его приятеля застыл на какой-то части меню, после чего он снова посмотрел на него. — Кого? — спросил Малик. Но они оба знали. Они точно знали, о ком шла речь. — Время от времени, ты напоминаешь мне Гарри, — он пожал плечами. — Я имею в виду, что это имеет какой-то смысл, потому что он был твоим лучшим другом, а ты был его тренером по боксу. Очевидно же, что вы были очень похожи. — Нет, это совсем не так, — ответил Зейн, хватаясь пальцами за скатерть на столе. — Тем не менее, иногда ты напоминаешь мне о нем... — Ты, наверное, только поэтому меня трахаешь? — спросил парень. Томлинсон в этот момент почувствовал себя так, словно его ударили, стоило этим словам соскользнуть с языка Зейна. Но он понимал, что заслуживает этого. Его сердце уже бешено пульсирует, когда он позволяет себе произносить это имя вслух, поэтому шатен задается вопросом, как чувствует себя при этом сердце Малика. — Прекрати это, — прошептал он, закрыв лицо руками. — Я просто не понимаю, почему ты, блять, не можешь уже забыть о нем, — выпалил Зейн. Он наклонился вперед через стол, и его голос стал мягким и заботливым. — Лу, он бросил тебя. — Знаю, знаю, — простонал шатен. — Прости, я ничего не могу поделать с этим. Я не могу исправить то, что эта чертова дыра в моей груди всегда будет со мной, внутри. Я не знаю, что со мной не так. Я не знаю, — его голос был изнурен и изношен, будто бы он пробежал марафон, и стоит ему поднять голову, то он замечает, что Зейн смотрит на него глазами, полными скорби, как будто кто-то умер. — Давай отведем тебя домой, — пробормотал брюнет. Луи смотрит на свои руки, и они не разговаривают всю дорогу. Малик говорит, что может вернуться в свою квартиру, но шатен просит его остаться, и поэтому они засыпают в объятиях друг друга, пока Томлинсон мечтает о Кони-Айленде, улыбках, и зеленых глазах.♡
— Ты мухлюешь! — выдохнул Зейн, широко распахивая глаза и хватая Луи за задницу рукой, закрытой перчаткой. — Ты всегда обвиняешь меня в мошенничестве, — шатен захихикал, хватаясь за вырез желтого поло, надетого на его приятеля. Он уткнулся носом в его шею. — Просто признай, что я играю в гольф куда лучше, чем ты. Зейн качает головой, толкая Луи в сторону, и встает в позу, начиная раскачиваться перед ударом. Томлинсон завизжал и начал бегать из стороны в сторону, благодаря чему мяч не попал в лунку, сделав его победителем. Малик фыркнул и бросил клюшку в сторону, обвиняя все вокруг в своем проигрыше. — Извини, я никогда больше не буду смеяться над тем, как ты раскачиваешься, словно старик, прости-прости! — прокричал Луи, уклоняясь от всяких попыток Зейна схватить его. Но он все же оказался в крепких объятиях, после которых два парня рухнули на землю, путаясь в конечностях друг друга и смеясь, когда один из них начал щекотать другого. Томлинсон смеялся до тех пор, пока не увидел звезды перед глазами. Скорее всего, люди, находившиеся в том же загородном клубе по гольфу, что и они, были смущены или шокированы тем, что видели, но Луи понимает, что те, скорее всего думают, что эти два парня влюблены друг в друга. Внутри него что-то сжимается. Но он знает, что это — один из лучших дней.