— Я поцеловал Эмму, — произносит он, и от этого заявления Эмма закатывает глаза.
Они стоят в эхо-пещере, и для того, чтобы освободить Нила им необходимо рассказать друг другу свой самый большой секрет, а Крюк, видимо, решил превратить все в шутку. Стоило ожидать!
Но хуже всего то, что это упоминание о поцелуе помимо воли заставляет Эмму испытывать настоящий трепет.
Такое же чувство, она ощущала внутри, когда поддавшись желанию, позволила себе прижаться губами к его губам.
— Что ты сделал? — Дэвид, кажется, еле сдерживается, но Мэри Маргарет прерывает его.
— Дэвид, сейчас не время.
— Я уже рассказала Мэри Маргарет, так что, технически, это не секрет. Но... это был просто поцелуй. Как это может быть твоим самым большим секретом? – тихо говорит Эмма, чувствуя, как на словах «это был просто поцелуй» по телу проходит электрический заряд. Она не может объяснить этого чувства, но знает, что сердце бьется так часто, что готово выпрыгнуть из груди. Вопрос застывает в горле, и она смотрит на Киллиана, который будто также пытается совладать с переполняющими его эмоциями.
— Моя тайна в другом... В том, что я никогда не думал, что смогу забыть свою первую любовь, — мою Милу... не думал, что кто-то способен заменить, пока не встретил тебя.
Земля под ногами начинает дрожать, а мост по направлению к клетке, в которую заточен Нил становится длиннее. Но Эмма не обращает внимания, потому что ясно чувствует, как вся ее вселенная обращается в хаос. Она старается не показывать эмоций, отчаянно цепляется за свои стены, пытаясь поднять их выше и защитить свои чувства, но Киллиан... он заставляет ее чувствовать.
Несмотря на все опасности Нетландии, постоянное беспокойство о Генри, Киллиан заставляет ее улыбаться, помогает успокоиться, поддерживает... и влечёт, притягивает к себе, словно магнит... А ведь она так сильно пытается сопротивляться!
Нет, она будет сильной! Она сдержит себя и свои чувства... хоть уже и понимает, что Киллиан — единственный человек, который может прорваться сквозь высоченные стены, выстроенные вокруг ее сердца. Эмма молчит. Впервые за долгое время, она не знает, что сказать. Вот, что случается, когда она даёт волю чувствам. Именно поэтому они давно уже для неё под запретом. Так ей спокойнее.
Эмма берет себя в руки и отводит взгляд от Киллиана. Черт побери, Нил! Он все ещё сидит в клетке в этой богом забытой пещере, и ей кажется, что она издалека ощущает его взгляд на себе. Слышал ли он признание Крюка? Ей это не важно. Она так злится на Нила. Все еще злится. Их возможность на счастье давно упущена. А где-то в глубине души все ещё сердце сжимает страх... потому что она не может отрицать, что действия Киллиана затронули что-то в ней.
Нет, она должна сосредоточиться на главной задаче. Для спасения Генри ей нужно мыслить ясно. Генри — вот, кто сейчас важнее всего.
Эмма почти не слушает, когда ее родители открывают свои самые сокровенные тайны. Мама хочет еще одного ребенка. А отец говорит, что никогда не сможет покинуть остров. Что?! Эта новость отвлекает Эмму, вырывает ее из водоворота сменяющих друг друга мыслей. Ее родители так любят друг в друга, всегда борются друг за друга, а теперь у них нет шанса быть вместе?!
Это сбивает Эмму с толку. Отрезвляет. Как могла она думать, что любовь сможет все преодолеть? Это сказки для наивных. В этой жизни побеждают те, кто бережно охраняет свое сердце от ненужных чувств.
Когда после очередного признания, мост становится еще длиннее и по нему можно добраться до клетке, расположенной на противоположной скале, она бросает взгляд на Крюка, а затем делает шаг по направлению к Нилу. Она медленно продвигается по мосту, пытаясь заглушить в себе боль прошлого. От всех чувств, что накопились за долгие годы одиночества после предательства Нила хочется кричать.
Она не хочет говорить ту правду, что сокрыта в глубине души, потому что в таком случае ей придется сказать, что он причинил ей боль. Нет, не так. Он уничтожил ее. Растоптал. А она осталась одна, собирая себя по кусочкам, день за днем… И, честно говоря, ей все еще не удалось исцелить свое сердце до конца.
Но раз пещера требует правды, Эмме некуда отступать. Да, она любит Нила… какая-то часть ее всегда будет его любить, но она надеялась, что он погиб, потому что она безумно хотела начать двигаться дальше.
***
Когда они, наконец, выходят из пещеры, Эмма задерживается на мгновение, чтобы поравняться с Нилом. Им нужно поговорить о том, что она сказала.
— Я хотела бы изменить то, что я чувствую, больше всего на свете… — хорошо, может быть, это преувеличение, но она просто старается быть мягче по отношению к Нилу. Он все же отец Генри. — Но я не могу, прости…
— Не извиняйся. После всего, через что я заставил тебя пройти ты не должна извиняться. Я рад, что ты сказала мне. У меня тоже есть секрет, Эмма. Я никогда не перестану бороться за тебя. Никогда.
Эмма смотрит на него и понимает, что мягкость тут не к месту. Она качает головой.
— Нил, все, что между нами было… в прошлом. Ты хочешь поступить правильно? Тогда отпусти меня. Наши отношения никогда не станут такими, какими ты надеешься их увидеть и… — Эмма не знает, как подобрать слова. – И…
— То, что Крюк сказал в пещере… Ты тоже это чувствовала? — слышит она взволнованный голос Нила и опускает взгляд. Нет, она все еще не желает признавать слова Крюка. Но… ведь они правдивы…
— Да. Это так, — произносит она наконец.
Нил выглядит абсолютно разбитым, но Эмма от чего-то не делает попытки успокоить его.
– Мне жаль, что ты узнал это таким образом, — с этими словами она разворачивается, чтобы присоединиться к родителям и Крюку.
***
— Свон, то, что я сказал раньше… — тихо говорит Киллиан, а в его глазах читается боль. Кажется, он собирается извиниться. Нет, этого она не выдержит.
Прежде, чем он начинает говорить снова, она притягивает его к себе… так же, как в тот первый раз. И вновь цепенеет. Не может пошевелиться от сладостной дрожи, которая пронзает все ее тело. Она тонет… тонет в его объятиях. Цепляется за воротник его кожаного камзола, но продолжает тонуть. Чувства бьют в грудную клетку, наполняя невероятным счастьем, смешанным с желанием и радостью. И в то же время она напугана его близостью, но не переносит и мысли о том, что между ними может быть какое-то пространство.
Несколько мгновений, и она отстраняется, тяжело дышит, но не сводит глаз с его губ. Просто не в силах.
— Это было не одноразово... Я не знаю, что это… но это не так, — говорит она и ждет в ответ его смеха, но Крюк лишь внимательно смотрит на нее. Он, кажется, ошеломлен, но… счастлив? Эта мысль поражает ее… Потому что она тоже чувствует себя именно так. Он делает ее счастливой… даже здесь, на этом адском острове, в один из самых мрачных моментов её жизни. Почему она продолжает сопротивляться этому?
— Я не знаю, как... Я все спланировал… Я не собирался позволить кому-то снова... — начинает он.
— Я дала такое же обещание самой себе, — хрипло произносит она.
— Может быть, мы не должны сопротивляться этому? — с надеждой в голосе спрашивает он, и Эмма не может сдержать улыбки.
— Возможно, не должны...
— Нам нужно найти Генри и выбраться с этого проклятого острова.
— Думаешь, у нас получится? – мысли о Генри возвращают на землю, и Эмма делает шаг назад, почти падает, но Киллиан останавливает ее.
— Будь осторожнее и следи за тем, куда ты ступаешь, милая, — говорит он, прижимая ее у себе.
— Зыбучие пески… — шепчет она, когда видит позади себя странную массу из песка.
— Да, милая. Это вещь опасная. Однажды я из таких еле выбрался. Этот остров полон ловушек… помни об этом.
Эмма слышит, как родители зовут ее и, когда Крюк пропускает ее вперед, углубляется в джунгли на встречу с ними.
Зыбучие пески… кажется, она в них все равно попала. Как там… чем больше сопротивляешься, тем глубже тонешь?
Она была рада тонуть.
