Записки инсайдера

О любви и ревности…       Если и есть среди бантанов ревнивая жопа, то это Чимини. И его можно понять. Во-первых, Юнги, мать его сахарную, мизантроп эстетствующий, мог бы и не улыбаться направо-налево как кумамон под глицином. Чимин ведь не может перед его улыбкой устоять? Не может! Вот и никто не может! Так что тут у Чимина все основания, как говорится.       Но он не только в плане Шуги ревнивая жопа. — Чонгук, иди сюда! — дергает макнэху за рукав. — Можешь сосаться с Вишней хоть по всем углам, но дружить должен только со мной!       Сгребает в охапку, усаживает на диванчик — мол, комфорть меня и тактильно домогайся.       Не проходит и минуты: — Тэхён, иди сюда! — цепляет проползающего мимо друга за коленку. За шею обнимает, тычется в макушку носом, — Можешь со своим Золотком зажиматься хоть круглосуточно, но дружить обязан только со мной! Давай, поговорим!       Тэхён шмыгает носом и улыбается: — Давай! Ты в инопланетян веришь? — Неа! — лыбится Чима. — А они в тебя верят! Не подведи их, Чимин! — и, гад, на полном серьезе же! Потом уползает за своим пушистым нарушителем спокойствия. Тот, кстати, вообще не в восторге. Брови на переносице сдвинул свои собачьи. Мол, не ходите за мной! Мне нужно личное пространство! О лидерах и авторитетах…       Намджуна периодически все берутся воспитывать. Для начала, к слову, взбираются на поверхности повыше, чтобы торжественно начихать на его статус лидера как с высокой горы. — Да что ж у тебя тормозной путь-то такой длинный, а? Аж с 1994-го года… — пихает его в плечо Джин. — Видишь, у человека умственный коллапс? Видишь, у него эмоциональное выгорание и приступ лодырьства на творческом уровне? Подойди, поцелуй, всю душу из него вытрахай — я не знаю… Иначе мы от него микстейпа так и не дождемся. — А можно немного меньше с Чимина умиляться на людях? — уточняет угрожающе Шуга. — Люди ж ведь не в курсе, могут и не понять, что ты его чисто за плюшевую игрушку держишь, — подумают, что у вас любовь, потрахушки, все дела. Что обо мне тогда подумают? — Охренеть! — хватается ладошками за щеки Хосок. — А ты, может, каминг-аутнешься, а? Хён? Чтоб люди чего лишнего не думали, а? — Подъебы на эротическую тематику — не самый лучший способ избежать моего подзатыльника! — сурово замечает Юнги. О намсоках…       Иногда Хосока пробивает на сцены ревности. Он тогда руки — в боки, моську надует, и давай предъявлять Намджуну по делу и не по делу. — Ты стал часто не ночевать дома! — фыркает в голую спину лидеру, когда тот пытается выудить нужную футболку из шкафа без потери качества — то есть, не порвав и не снеся полки в гардеробе. — У нас камбэк, солнце, ты же знаешь, — ласково убеждает он нарывающегося на скандал Хоби. — И я же ночую в студии не один, а с Юнги, ты же знаешь. Ты же не ревнуешь меня к Юнги? — К Юнги? — Хосок задумывается, — Нет, пожалуй… Ха-ха-ха… Нет, к Юнги точно нет.       Шугу, постоянно подпадающего под перекрестный огонь эмоций ревнивой плюшечки-Чимина, даже заподозрить в измене — равноценно серьезной антинаучной фантастике.       Намджун обнимает Хоби со спины, проводит носом по плечу, кратко целует шелковистую кожу. — Все те же предъявы могу переадресовать тебе самому — и ночевки в студии, и постоянную занятость, — улыбается он. — Мы известные айдолы, Хосок. Хватит херней страдать. — Ну, а чего ты? … — смущенно улыбается тоже Хосок, — Вчера в студии… позавчера в студии…ночевал… — М-м-м…- ты же сам сказал, что будешь работать… — Намджун пощипывает губами кожу на шее Хосока, подбирается к мочке уха и вбирает ее в рот, чуть прикусывая. — Я …ах. передумал я…. — в полустоне шепчет Хосок и отпихивает от себя Намджуна так, что тот падает на кровать. Потом садится верхом ему на бедра и наклоняется к самому уху: — Чтобы сегодня был в комнате как штык, понял? — сурово, чуть хриплым голосом, от которого мурашки по коже, приказывает он. — В 22-00 — комендантский час! — Слушаюсь, господин комендант! — кивает серьезно Намджун и кладет руку на пульсирующий хосочий пах. О выходных…       Иногда на бантан нападает тотальное безделье. Просто вот ни ногой не шевельнуть, ни рукой. В такие дни особенно тяжело приходится Чимину, поскольку природное шило в заднице не позволяет ему долго задерживаться на одном месте. И Тэхёну тяжело. Потому что у того тоже шило. Примерно такого же размера. Только еще с дополнительными эксцентричными опциями.       В такие дни Мон спорит с Юнги в студии до усрачки. — Ты понимаешь, что наша главная задача — это новая музыка? Нам нужна новая музыка! — Ой, ну нашли самых крайних, я не знаю… — Шуга теребит волосы на затылке. — Бах, вон, к примеру, или Моцарт — тоже ничего нового не пишут. А я, значит, должен все время камбэкаться!       В такие дни Чимин пытается сподвигнуть Джина на организацию совместной попойки. Но Джин ноет: — Ой, ну давайте не будем превращать праздник в обычный де-е-ень…       И тогда стратегически важно заставить Джина встать с дивана. — Хён, я вот все хотел спросить… А ты Дракона из армии будешь ждать?       И вот уже Джин с шумовкой наперевес несется через всю гостиную за скачущим как подвыпившая мартышка Чимином. Но Чимин бегает быстрее, он компактнее и имеет более обтекаемую (особенно в некоторых местах) форму, что дает ему фору в плане аэродинамики и вообще маневренности. Итог — разлитая банка колы, раздавленная пачка печенья возле дивана и принципиальное согласие Джина посидеть-попить-пивка-поговорить-за-жизнь.       Расшевелить Гукки на подвиги сложнее гораздо, поскольку он на всякую фигню не ведется, ибо каждую свободную минутку либо играет, либо спит. — Ты же говорил, что собираешься все выходные просидеть за компом? — уточняет Тэхён, поглаживая макнэ по спине, пока тот штырит чужаков по сети.       Гук кивает. — Ну тогда я правильно Бо Гому ответил, — кивает сам себе Тэтэ, краешком глаза наблюдая за тем, как до макнэ доходит смысл сказанного. — А что ты сказал Бо Гому? — спустя пару минут отображает тот. — Сказал, что ты не сможешь на выходные с нами в Стар-Хилл съездить, — поясняет Тэ. — Ну ничего, ты не переживай, мы сами съездим. Раз ты не можешь… — Стоять! — доносится из-за спины, когда Тэ уже почти выходит из комнаты. — Куда без меня собрался? — …хён… — с улыбкой подсказывает Тэхён и оживляется, разворачивается к Чонгуку и ударяет его по голой груди. — Вот! Почему ты не говоришь мне «хён»? Я тебя на два года старше!       Чонгук ловит его кулачок и прикладывает к своим губам. — Мне кажется, или у моего хёна уже минут как пять стоит на своего донсена? — улыбается он в тэшину ладошку. О том самом…       Если у них в группе и есть пидор, то это Шуга. Во-первых и в-единственных, потому что он сам себя так называет: «Что ж я за пидарас-то такой, не сохранившись, макнэ-лайн за комп пускаю!» или «Какой пидор намочил мои тапочки? — Я сам, пидор, намочил свои тапочки!». Примерно вот так ходит и бурчит по общаге. Это к вопросу, есть ли среди бантанов реальные пидарасы.       А вообще, кто бы что ни говорил, а бантаны — за естественность! Вот Джин вообще любит в людях естественность. Прям требует естественности от каждого мембера. — Тэхен, подойди-ка!       Тэхен подползает, поскольку у него теперь Тан-тан, и они с Чонгуком передвигаются по общаге исключительно ползком, собирая по полу разбросанные/разорванные/разодранные в клочья/стащенные из кухни и приведенные в полную негодность вещи. — Ты же сегодня помоешь полы на кухне?       И смотрит. Тяжелым взглядом, требующим полной естественности. — Естественно, хён, — вздыхает Тэхён.       К слову сказать, Тэхён тоже требует от людей полной естественности. Берет пример со старшенького, умничка какой! — Гукки! Ты же пожалеешь своего Тэтэшечку, ты же помоешь за меня полы на кухне? — Естественно!       У Гука такая естественность во взгляде горит, что Тэтэшечка ясно понимает, где, как именно и сколько раз он сегодня ночью будет говорить «Спасибо» своему естественному Гуку.