Записки инсайдера

      У мамы Чимина — его манера разговора. Вернее, наверное, у него — мамина. Та, когда он говорит тихо, медленно, будто вразвалочку, немного с хрипотцой, лениво и с оттяжечкой. Так, будто спросонок. И когда он так говорит, сразу кажется, что ты дома. Где бы ни находился. Кажется, что дома. В тепле и безопасности.       Мама Чимина встревожена, она звонит ему с частотой автомата по кредиторской задолженности и сначала извиняется, что опять тревожит, спрашивает какую-нибудь мелочь и наспех прощается, будто услышать голос живого и невредимого Чимина — все, что ей надо было. Чимин знает, что так оно и есть. И не сердится.       У Чонгука мама решительная и безапелляционная. Чонгук такой же. Поэтому каждый их разговор больше похож на сцепившихся рогами козлов над пропастью, когда ни один не уступит, лучше оба рухнут к херам, чем признают поражение. Уступает всегда Чонгук. Это привычка, выработанная годами. Во-первых, последнее слово все равно за мамой, даже если отец искренне и от всей души считает, что это не так. Во-вторых, Чонгук сильно устает, чтобы тратить энергию еще и на споры. Поэтому: — Ну какие шерстяные носки, ну, мам?! На дворе двадцать первый век! Да, я знаю, чем чревато переохлаждение ног. Да, я помню, отчего загибается наш упрямый разгильдяй отец. Да, я сейчас надену. Уже надел. Маааам… маааам. Мам! Да не буду я фотографировать тебе свои ноги и присылать фотку, ну что за детский сад? Говорю, я уже в носках. Почти в носках. Иду за ними. Пойду. Потом. Ну куда, в магазин, конечно! У меня здесь не склад шерстяных носков. Хорошо, спрошу у хёнов. Ну с чего ты взяла, что у Тэхёна наверняка они есть. Тээээээ! Тэхёниииии! Он, наверное, вышел. Нету его сейчас. Спрошу, конечно. О, господи! Хорошо, надену, сфоткаю и пришлю. Все, мам. Ну как это не люблю, ну что ты говоришь? Люблю я тебя. Мам, ну хватит. Я так устал, правда. Мне бы в душ… сил никаких… Нет, голова не болит. Ну как ты по голосу слышишь, что у меня голова болит? Не болит. Да нету у меня температуры! Все, мам. Я тебя очень сильно люблю. Папе привет. Брату привет. Аджуме привет. Все. Пока.       Хосок с мамой общается, как с фарфоровой статуэткой. Невозможно слушать. Потому что, когда слышишь разговор этих двоих, понимаешь, что таким отвратительно хорошим сыном ты никогда в жизни не будешь, даже если свяжешь себя по рукам и ногам и навечно прикуешь к обеденному столу, шерстяным носкам и фортепиано одновременно. У Хосока такая нежность из голоса сочится, когда он хрипит в трубку «Алло, мам», что у Намджуна щеки от умиления трескаются. У всех остальных тоже трескаются, но от насмешливого фырканья. — Мамусенька моя, привет, — ласкается в трубку Хосок как ребенок. — Ты видела, какую я тебе утром картинку прикольную отослал?       Мама, видимо, нежно отвечает, потому что у Хосока как будто кто-то елочную гирлянду внутри зажигает — так он светится. — Я заметил, что ты новую прическу сделала, ты такая хорошенькая, мам! — улыбается в трубку Хосок. — Приеду домой, давай, сходим вместе куда-нибудь, как в прошлый раз, помнишь? Все снова будут принимать тебя за мою девушку. Помнишь, как мы смеялись тогда?       Но все меняется, когда речь заходит об отце. Хосок в лице холодеет, вытягивается у телефона в струнку и ноги ставит в идеальную пятую позицию. Голос сразу хрипит сильнее обычного, и физиономия серьезнеет настолько, будто отцовский авторитет сейчас хлынет через телефонную трубку и пригвоздит бедного Хосока к позорному столбу. Хосок отца не боится, но настолько трепетно уважает и старается не разочаровывать, что слова выверяет и выдает порционно, семь раз отмерив и только потом отрезает острым скальпелем, чтобы не растрепать по краям.       Шугу мама родила, кажется, для того, чтобы он решал ее проблемы и проблемы всей их семьи. Или Шуга сам взвалил когда-то на себя такую ответственность и теперь ни за что с ней не расстанется. — Мам, ну я все понимаю, я понимаю… Да… да, за деньги нас же, честных налогоплательщиков, нас же и обманывают… да… ну я не знаю, почему они не вывозят мусор по выходным, мам… Ну я же купил вам с отцом трэш-компактор, ну почему вы не пользуетесь? Мам…маааам… вы даже не распаковали его еще…       На определенном моменте разговора Шуга начинает подозрительно щуриться и меняет голос на катастрофически-деловой. Кто бы в этот момент Шугу услышал, вообще бы не понял, откуда это амебное существо вдруг в себе столько свободной энергии наковыряло? — А что это у тебя голос такой уставший, а, госпожа Мин? Ты опять решила обойтись лекарствами подешевле? Мне, что, нужно лично приезжать и покупать тебе препараты, чтобы ты прекратила уже эту свою самодеятельность? Я ведь не шучу, я же приезжать буду, несмотря на свое расписание. Мне моя мать дороже карьеры, ты имей это в виду, когда в следующий раз вздумаешь в аптеке экономить, ладно?       Тэхён обычно звонит родителям по вечерам, когда свободен, обязательно по видеовязи, и хохочет на протяжении всего разговора так, как будто с того конца провода ему как минимум цирк транслируют в прямом эфире. — Ааааааааааааа, я умру сейчас, мама перестань! Это кто? Это дедушка так сказал? Так и сказал? Уууууу, у меня аж слезы из глаз полились, мам. Ты не позволяй ему больше это шоу смотреть, это для молодежи, оно на преклонную психику не рассчитано.       Разговор Тэхёна с мамой можно снимать в "Run BTS" не фиг делать, потому что он перед вебкамерой целые перфомансы устраивает, демонстрирует новые шмотки и тычет в экран телефона своими рисунками. Однажды Чонгук зашел в комнату посреди одного такого выступления и увидел скачущего на одной ножке Тэхёна в какой-то дикой набедренной повязке. — Мы тут с мамой новый концепт для бантан придумываем, — делится он, кивая в экран, а оттуда льется тихий хохот хрустальными колокольчиками.       Лидер звонит родителям коротко и по делу. Говорит отрывисто, по теме и без эмоций. Иногда перебарщивает, и на том конце провода, видимо, просят его выключить лидерский режим на время и поговорить с родителями по-человечески. — Я тут спросить хотел, — тушуется сразу Намджун. — А вот если кожа на пальцах трескается, чем лучше помазать? Помнишь, у бабушки какой-то бальзам фирменный был? Да нет, не у меня, у Гукки. Скорее всего, аллергия. Я тоже так думаю. Узнай у бабули, ладно? А если вот рука болит в кисти, знаешь, периодически. У Тэ, бывает, такое случается. О, видишь, ты тоже так считаешь? И я говорил, что это от мышки может быть. Но он же упрямый! Я сейчас его позову, сама ему скажешь, тебя он точно послушает! Да нет, не грустный. Чего я грустный? Уставший просто, сейчас время такое горячее. Да помню я про фастфуд. Но, ты знаешь, ты права — он в Америке совсем не такой, как у нас, даже в Макдональдсе. Я в прошлый раз пробовал. Да я не собираюсь «этой гадостью питаться постоянно», мам. Просто интересно было. Не буду я больше, не буду. Да, лучше рамен, да. Кстати, в Америке он тоже так себе. Ой, ну вот опять ты! Не умотали мы твоего Джинни, не волнуйся, он сам кого хочешь умотает. Тюленит на диване второй день — у него, видите ли, отпуск. Ага, по уходу за детьми, точно. Ладно, мам. Пойду я. Отцу привет. Мааам, ну опять ты со своим «И все-таки тебя что-то беспокоит!». Ну что меня беспокоит? Ну, Чимин меня беспокоит. Ну опять эта вся история с угрозами. Да Чимин-то не переживает, улыбается ходит. Мы все больше переживаем, чем Чимин. Передам, конечно. Да, вроде, решают там что-то, полицию подключили. Ладно, мам. Не надо на ночь глядя об этом. Опять будешь спать плохо, давление поднимется. Давай. Отцу привет.       Джин дожидается позднего вечера, берет телефон, куртку, и забирается по лестнице на самую крышу, устраивается на широком шезлонге, сложенном на зиму под навесом, и набирает номер. — Мама.       И замолкает. Слушает, дышит. — Я так люблю тебя мам, — вдруг давится он собственным голосом. — Мне снова снилось, будто мы на рыбалке, как тогда, помнишь, когда к нам приезжали Чхве из Пусана. Так здорово было, весело. Я еще рыбу поймал огромную. А ты просила ее отпустить, жалко тебе было. Ты помнишь, мам? Тогда еще отец был… ну… не злился так часто и… Мам, я сегодня весь день этот сон вспоминал. А к вечеру вот решился позвонить. Может быть, ты когда-нибудь ответишь мне, да, мам? Я так давно твоего голоса не слышал. Когда-нибудь же закончится твоя эта дурацкая командировка? Зато ты как приедешь, как прослушаешь сразу все мои сообщения! И сразу же мне позвонишь. Да, мам? Ты в любое время мне сразу звони, я отвечу. Даже если на репетиции буду. Или на концерте. Или перезвоню. Обязательно, мам. Мне отец тоже нечасто звонит. Но у него, вроде бы, все хорошо. В последний раз разговаривал со мной вполне бодро. И, вроде, трезвый был. Мне так показалось. Пока мам. Завтра позвоню и еще что-нибудь наговорю. На автоответчик. Целую тебя, мам. Спокойной ночи.