Записки инсайдера

      Все началось с того, что Тэхён в фанкафе сделал вброс про бороду. Мол, быть мне бородатым, прошу понять и простить. Никого, мол, не виню, сам, такой умный, додумался. Еще раз прошу простить. И еще раз прошу понять.       Бантаны переполошились, конечно. Поскольку первое упоминание всерьез никто как-то не воспринял, а вот тут уже реально напряглись. Ибо Тэхён. Он такой, что может. Но борода — это уже как бы пиздец.       Первым заегозился Джин: — Просто, блять, скажи мне, что ты пошутил! Потому что если это не так, то я перетаскиваю футон к тебе в комнату. — Зачем? — у Тэхёна в глазах — вопрос, в руках — рекламный буклет какого-то модного стилиста, спеца по бородам и прочей растительности. — Буду дежурить возле тебя ночами с бритвенным станком наперевес.       Тэ хлопает ресницами, стараясь сфокусировать сознание на грозных бровях Джина, но выражение лица старшего хена ничего хорошего не предвещает. — Нет, я решил, — бурчит Тэ и отворачивается к телевизору.       Хёны переглядываются, и Джин идет в кладовку за футоном.       Ближе к вечеру в комнату к Тэ проскальзывает Хосок. Он притаскивает охапку пакетов с чипсами и всякой снэковой белибердой, упаковку баночек кока-колы и пару томиков какой-то новомодной манги. — Если ты собрался меня подкупить, хён, то эту мангу я уже читал, а чипсы мне запретили, я в весе набрал, — улыбается ехидно Тэхён, натягивая пижаму. — А если вот так? — хихикает заговорщицки Хосок, тряся в воздухе булавкой от Гуччи.       В глазах Тэхёна на секунду вспыхивает искра алчности, но потом он поджимает губы и заявляет упрямо: — Отращу бороду — сам себе такую куплю!       Хосок психует и сваливает снэки на прикроватную тумбочку: — Пусть они тебя тут всю ночь провоцируют на обжорство, так тебе и надо! Заодно живот отрастишь, а то худым борода не идет!       Утром на противотэхённую вахту заступает Шуга. — Я буду дразнить тебя викингом! — заявляет он во время завтрака и поправляет на голове Тэхёна воображаемый шлем. — Бородатым асгардским поручиком и потным покорителем фьордов.       Тэхён смеется и похлопывает Юнги по плечу: — Мне нравится, хён, продолжай. — Замусоленным юнгой драккара! — переходит на угрозы свэгище. — Рыцарем ржавой кольчуги! Поглотителем прокисшего эля!       Тэхён только веселится в ответ.       Намджун вздыхает и решается на серьезный разговор. Тэхён, замечая решимость лидера, задерживается на занятиях по вокалу допоздна и в общагу возвращается после полуночи.       Но лидер настойчивый, он дожидается донсена, сидя на его кровати и листая скетчбук. — Ким Тэхён, я, как лидер… — начинает он, но Тэ перебивает его совсем неуважительно: — Намджун-хён, давай, не сейчас, а? Я спать хочу! — А я вот не могу спать, когда имидж группы под угрозой! — ворчит Мон. — Я не могу позволить, чтобы твое личико испортила жидкая пучковая растительность. — А чего это сразу жидкая? — возмущается Тэ. — У меня будет красивая аккуратная борода! — Это она только в фотошопе у арми аккуратная и красивая, Тэхён! — убеждает Намджун. — А у тебя она может такой и не получиться. Я не говорю уже о том нелегком периоде, пока ты будешь ее отращивать. Как тебя народу показывать? — Арми меня любят любым, — улыбается Тэ и треплет Ентана за ушком. — Вот Тантан меня поддерживает в этом решении, да, Тан-а?       Ентан отрывисто лает в лицо хозяину и гордо отправляется спать на свою уютную подушечку. — Вот, видишь! — Намджун тычет в его сторону пальцем в подтверждение своих слов. — Даже собака тебя не одобряет. — Ой, кто бы тут высказывался! — возмущается Тэ. — У него у самого растительность по всему телу. — Я все узнал! — врывается в комнату утром взъерошенный Чимин. — Борода — это уже немодно, Тэхённи! Слышишь, вставай, соня!       Тэхён садится на кровати и перепуганно трет глаза спросонок. — Немодно уже, говорю, — присаживается Чимин на край кровати. — Только представь, что будут писать в интернете! «Немодный Тэхён»! «Икона стиля бантан сдает свои позиции»! «Надежда корейских подиумов потерпел модное фиаско»! Ну?       Чимин заглядывает в его сонные глаза с надеждой, но Тэхён непреклонен. — Я положу начало новому модному течению! — амбициозно звучит из недр пижамы, и Чимин понимает, что переубедить Тэхёна — не такая уж простая задача.       Пока Тэ плещется в душе, бантанья братия заговорщицки шушукается на кухне. — Только на тебя вся надежда, Гукки! — трясет макнэ за рукав старший хён. — Можешь даже его побить, я разрешаю!       Чонгук смущенно ковыряет пальцем салфетку. — Не могу я бить хёна, — бормочет он в блестящую столешницу. — Он и сдачи-то не даст, какой интерес… — Интересненько… — раздается от двери густой низкий голос Тэхёна. — А если бы я дал сдачи, то ты, значит, меня побил бы, да? Гукки?       Разворачивается, и, хлопая со всей дури дверью, уходит из общаги. — Ну, блин! — вздыхает Чонгук.       Если Тэ надулся, то это надолго.       Все заканчивается тем, что Тэхён напивается. Абсолютный, убежденный трезвенник Тэхён, не переносящий спиртное даже в малых количествах, не притрагивающийся к нему даже под страхом немедленной расправы всех мемберов сразу, напивается в такие счастливые сопли, что аж сквозь телефонную трубку слышится его звенящий перегар. — Хён! — кричит Чонгук в телефон. — Ты где? — Я еду! — счастливо визжит басом Тэхён. — Еду домой! С картиной! — С какой картиной? — ошарашенно вопрошает Чонгук. — Краси-и-и-вой! — всхлипывает трубка. — Надеюсь, ты получил ее легальным путем? — Чонгук включает громкую связь и растерянно оборачивается на притихших на кухне бантан. — Еще каким легальным! Абсолютно легальным! — несется из трубки. — Абсолютно легально снял со стены! — С какой стены? — шепотом охреневает Намджун. — С какой стены? — озвучивает лидерское охреневание Чонгук. — Не знаю, в каком-то музее, наверное … — на том конце телефонной связи Тэхён на секунду задумывается, но потом так же восторженно продолжает, — Но, точно, легально! Никто был не против! Никто мне и слова не сказал! Там просто не было никого! Ночь же, Гукки! Кто будет ночью в музее?       Через четверть часа такси доставляет на парковку счастливо спящего Тэхёна, сжимающего в руке выдранную из какого-то журнала репродукцию Ван Гога. Автопортрет с трубкой. И с бородой. Это важно.       Поскольку, когда Чонгук пытается транспортировать тело в спальню, Тэхён все-таки просыпается и тычет пальцем в репродукцию, уверяя, что вот такую бороду он себе и хотел бы. Но уже перехотел, потому что таксист сказал, что для такой бороды нужно обязательно отрезать себе ухо, а расставаться с ухом Тэхен пока не готов. Пока! Это важно!       Как выясняется позже, пьяный Тэхён — это не беспроблемный Тэхён, как, к примеру, пьяный Чимин. И не мрачноспящий Тэхён, как, скажем, пьяный Шуга. И не милолыбящийся Тэхён, каким бывает пьяный Намджун. И не веселый и задорно-беспредельный Тэхён, как его старший хён Джин. И даже не скромный стеснительно-обаятельный Тэхён, как пьяный Хосок, например. И даже не кавайная милотенюшка, как Чонгук.       Пьяный Тэхён — это истерики и спецэффекты, хаотичная миграция всех имеющихся тазиков по квартире, холодные компрессы на лоб, слезы и страдашки на самых высоких нотах, кающийся грешник в нарастающей геометрической прогрессии и полный пиздец до самого утра для всех обитателей общаги.       В итоге за ночь бантаны успевают написать завещание, нотариальную доверенность на воспитание Ентана, три раза перепрятать телефон, чтобы не дать Тэхёну позвонить-попрощаться с родителями, добровольно-принудительно покаяться вместе с ним во всех грехах и обложить матом всех существующих брадобреев корейской столицы. За что встряли брадобреи — в итоге никто даже выяснить не пытается, поскольку поспеть за умозаключениями пьяного Тэхёна — гиблое, бесперспективное и откровенно криминальное дело.       К пяти утра концентрация Тэхёна в воздухе достигает угрожающих процентов. И он наконец-то вырубается.       Ближе к вечеру следующего дня бантаны вяло стягиваются на кухню позавтракать. — Ну скажи мне, друг разлюбезный, — беспощадно тычет вилкой в страдающего одновременно от стыда, интоксикации и обезвоживания Тэхёна Джин. — Ну нахрена тебе сдалась эта борода? — За нее можно спрятаться, — со слезами на глазах бормочет Тэхён. — За бороду. — В смысле? — округляет глаза Хосок и застывает с куском бутерброда во рту. — Ну… — Тэхён поднимает взгляд и натыкается на шесть искрящихся вопросов. — За бороду можно спрятаться… Знаете… Если грустно, а нужно улыбаться… то можно не улыбаться… никто ведь не увидит…       Намджун подходит к Тэхёну со спины и притягивает его к себе, заключая в объятия: — Господи, малыш…       Бантаны пораженно молчат. Этот ребенок… Ну что здесь скажешь? Ему просто, оказывается, некуда спрятаться. А спрятаться очень хочется. Как и всем им порой. — Я официально разрешаю тебе не улыбаться, если не хочется, ладно? — треплет его по макушке лидер. — Вам всем разрешаю. Поняли?       Бантаны кивают. — Только давайте без бороды, ладно? — уточняет Намджун.       И все снова кивают.       И улыбаются.