Записки инсайдера

      Намджун подходит к двери 234-008 примерно в половине третьего.       Дверь красивая, металлическая, стильная. Буквы золотые, отливают гранями. Ничего, как говорится, не предвещает… — Я — кхалиси, матерь драконов!       Как по Намджуну, кхалиси следует выглядеть немного по-другому, но Джину, безусловно, виднее, тем более, что на его стороне разделочный нож и пьяный задор, и еще неизвестно, что разрушительнее. — Не драконов, а дракона! — устало опирается Джун о дверной косяк, — И тут настолько попахивает инцестом, что даже не смешно, хён.       Сокджин машет перед его возмущенным носом нетрезвым пальцем и булькает: — Н-н-е-не! Это вас семерых я матерь драконов! — потом замирает, начинает что-то считать на пальцах, и исправляется, — Шестерых, то есть… А там, где инцест, там, разве, дракон? — так, ящерка… — А вот за ящерку получишь! — доносится откуда-то из недр джинова телефона голосом Квон Джиёна, — два наряда вне очереди! — Упс! — хихикает Джин и прикрывает экран телефона ладошкой. — Сорри соу сорри, друзья, но я сегодня останусь ночевать у друга! У нас тут телемост… — Ты у друга уже неделю живешь! — возмущается Намджун. — О, — чешет в затылке Сокджин, — Ну… тем более, плюс-минус один день ничего не решает!       Намджун с тоской смотрит на гладкую дверь и пытается понять, как можно поглотить в себя за столь короткое время столь внушительную часть населения бантанообщаги, ведь Хосок ушел искать Джина еще утром, а к обеду искать теперь еще и Хосока направились неугомонные мелкие.       Собственно, что тут искать? Адрес-то известен… тем более, что от этого очага невменяемости несет дембелем на всю округу, так что не спутаешь… Но это не отменяет того факта, что празднование дембеля ТОПа из бэнгов подзатянулось даже на очень толерантный взгляд: с тех пор, как Сынхен на такси забрал Джина из аэропорта сразу после прилета из Осаки, старшего хёна уставшие бантаны так и не видели, поэтому на седьмой день голодного рамённо-сухпайкового существования решено было отправить в тыл врага первого разведчика. Камень-ножницы-бумага решили, что этим разведчиком будет Хосок. — Сокджинни, — где-то в кухне гремит тарелками явно очень пьяный и крайне нетерпеливый T.O.P. — Ну что ты со штопором ушел-то? — Так, ладно, — раздражается еще больше Намджун — Пусти меня хотя бы к Хосоку! Мы послали его за тобой еще утром, где он? — Не совсем уверен и могу ошибаться, — мнется Сокджин, — но, вероятнее всего, он на балконе. Во всяком случае, Сынхённи-хен отправил туда за ним двух привидений, которые сильно тарабанили в дверь. Я ему говорю: да ладно, это же призраки, они к утру сами развеются, а он кричит: «Это Чонгукки, это Тэхённи, пусти малышей на балкон, пусть успокоят Хоби!». Смешно, да? Такой взрослый, а перепутал привидения с мелкими. — Потому что это и так были мелкие, — вздыхает Намджун и опирается на дверной косяк: Сокджин все еще отказывается впустить его в квартиру. — Чонгукки и Тэхённи, которых я лично послал за Хоби. — О, правда? Это хорошо тогда…. А то я увидел их и, было, подумал, что уже совсем пьяный, раз вижу мелких… — Одно другому не мешает, — хмурится Намджун. — Смыыыыысле? — Джин чуток покачивается и втыкает штопор в стену, чтобы уцепиться за него и удержать равновесие. — В смысле, что ты видел мелких и ты уже совсем пьяный, — аккуратно выкручивает штопор из штукатурки лидер. — Может, ты впустишь меня все-таки? — Неа, — мотает головой Сокджин. — Сынхенни-хен сказал, что у нас с ним закрытая вечеринка: он, я и рептилоид на проводе… — Да у вас уже половина нашей общаги на балконе тусит! — взрывается Намджун, отодвигает плечом Джина и проходит в комнату. — Где Хоби и почему его нужно успокаивать? — Уже не нужно, хён, — высовывается из-за дверного косяка Чонгук, и у него подозрительно странно блестят глаза. — Уже не нужно. Во-первых, он нашел у хена на балконе две бутылки вина страшно бородатой выдержки, а во-вторых, он уже спит. — Ну еще бы, — разглядывает уютно пристроившегося в гамаке Хосока Намджун. Треплет его макушку осторожно, а потом прикрывает одеялом взгромоздившегося в тот же гамак и уснувшего в обнимку с любимым хеном Тэ. — Ладно, где у вас тут фуршет?       Юнги подходит к двери с номером 234-008 примерно в половине шестого.       Из-за двери раздается нестройный хор явно лужёных глоток, на фоне которых фирменный тембр Сынхена зачитывает наскоро накреативленный рэп. Что-то насчет «не плачь, девчонка!» и «солдат вернется!» и еще в таком же духе.       Юнги стучит несмело, потому что сам за себя не ручается: это дембельнутое болото вполне может втянуть его в свое криминальное нутро. — Джинни-хён? — уточняет Шуга, когда на пороге материализуется нечто, многослойно обернутое в простыню. — Валар Моргулис! — кивает Сокджин и тщательно размазывает по челке нечто белое и явно красящее. — Валар дохаэрис, — решает не спорить Юнги. — Ты опять красишь волосы? — Многоликий бог смерти, один из Семерых, не обязан отчитываться перед тобой, плебей! — Ой, да и слава богу! — выдыхает Юнги. — Я морально не готов к твоим пьяным отчетам… Чимин где? — Чимина здесь нет, — пожимает плечами старший хён. — Как это нет? — возмущается Чимин за его спиной, пытаясь допрыгнуть и показать свою воодушевленную мордуленцию Юнги. — Я уже почти час как здесь! Ты же мне только что на кухне чаю наливал! — Чаю? — оборачивается Сокджин. — А это точно был я? — Ну да, — кивает Чимин и затаскивает Юнги в квартиру за рукав футболки. — Ты сначала поручил это Чонгуку, но Гукки с Сынхённи-хёном как раз пересаживали кактус…       Юнги озирается немного с опаской, ожидая увидеть минимум разгар сельхозработ в квартирном масштабе, и уточняет: — Зачем кактус пересаживать?       Чимин сладко (пропорционально выпитому виски, вообще-то) улыбается и обнимает Юнги за шею: — Потому что это он раньше был кактусом… А теперь он — дерево дружбы.       В центре кухни измазанные черноземом по локти (а некоторые — и по брови) Гукки, Тэ и дембельнувшийся ТОП пытаются выдрать из цветочного горшка какой-то ветвистый кособокий алоэ, но тот всячески сопротивляется, поэтому наносит ущерб колючками и одновременно пытается исправить ситуацию липким соком. — Тот самый кактус? — уточняет на всякий случай Юнги, хотя по энтузиазму на лицах и так видно, что да, тот самый. — Заходи справа! — командует ТОП, пока Тэхён, обхватив горшок двумя руками, пытается уговорить алоэ «сдаться добровольно, и мы не причиним никому вреда». Гукки пыхтит изо всех сил, но Шуга все еще не видит Намджуна с Хоби, а потому протискивается мимо агрособытия к балконной двери. На балконе картина идиллическая: Хоби с Джуном, уютненько устроившиеся в гамаке, строят планы с говорящей головой Джиди по видеосвязи: как, в каких масштабах и с какими последствиями они будут отмечать его возвращение из армии. — В принципе, если нам нужна конфиденциальность, — чешет в затылке Джун, — то можно к нуне в горы рвануть… — А почему нет? — ржет Джиди. — А если еще повезет попасть в снегопад, то можно смело бухать неделю — нас там даже спецназ не найдет. — Ну, за спецназ! — поднимает кружку с пивом Хосок. — Не, — вздыхает Джиди. — Пьем только за «вэдэвэ». Не знаю, что это такое, но у нас есть паренек в части, у него отец — русский, бывший десантник, так вот этот папа сказал, что если узнает, что кто-то в этой части пил не за «вэдэвэ», то он лично приедет в часть, чтобы провести политинформацию. Так что лучше не нарываться — потому что уже приезжал и уже проводил.       И Дракон весело ржет и опрокидывает в себя стакан воды.       Менеджер Седжин подходит к двери с номером 234-008 примерно в половине девятого.       За дверью тихо. Это и настораживает, и радует одновременно, потому что все-таки стоит взглянуть на причину.       Причина проста и уютна до умиления: на гладком паркетном полу большой топовской гостиной рядком, уложив друг другу головы на что придется, мягко сопят наотмечавшиеся дембель бантанята. А над ними в глубоком кресле еле слышно похрапывает Джин в обнимку с Сынхеном. Половина фиолетовой шевелюры старшего бантанохёна вымазана чем-то типа канцелярской замазки, в руках он сжимает пучок дротиков с резиновыми магнитными наконечниками. У Сынхена умиротворение через все лицо подсвечено едва проступающим фингалом. Чонгук лежит с краю, настолько вымазанный в земле, что создается впечатление, будто его перед тем, как уложить спать, выкопали из земли как картошку. Рядом спит Тэхён в обнимку с сильно потрепанным алоэ, и, в принципе, наличие на Гукки следов земледелия хоть как-то теперь объясняется.       У самой балконной двери на толстом махровом одеяле спят, улыбаясь, Юнги с Чимином: подол футболки Юнги зажат в кулачке Чимина так крепко, будто старшая часть юнминов изо всех сил настаивала ночевать дома, но сдалась под натиском чиминовой хватки и объединенных бантаносил.       Седжин растерянно озирается в поисках намсоков, но потом улыбается с пониманием: за диваном, свернувшись калачиком, немного беспокойно спит Хоби, а вокруг него заботливой лидерской рукой выстроено пять пластиковых тазиков, потому что уж кто-кто, а Намджун знает, как обычно начинается похмелье Хосока.       На фоне почти звенящей тишины вдруг раздается какое-то механическое посапывание, как будто кто-то спит лицом в микрофон. Менеджер оглядывается, и ему на глаза попадается телефон, кажется, выпавший из рук Сокджина. Сначала он не может понять, что именно видит на экране. Но потом узнает знакомый татуированный рисунок и край рта с поджатыми по-фирменному губами. Где-то там, в далекой воинской части, уронив лицо на телефон, мирно спит солдат срочной службы Квон Джиен, украшая эфир своим сладким похрапыванием.       Седжин вздыхает и присаживается на край одиноко стоящего посреди комнаты табурета. До вылета в Сидзуоку остается меньше суток.