Записки инсайдера

«Никто не герой в глазах своего лакея» (Руссо Жан-Жак. Новая Элоиза, письмо X, часть IV).

      Седжин стоит в своей манере — как памятник Великой Невозмутимости — и у него немного (сильно, до тошноты) пульсирующая боль бьет в виски.       Когда вот так херово, плевать на все, только бы перестала болеть голова. — Не знаешь, когда начнут? — тоскливо в который уж раз уточняет Тэ, разодетый в пух и прах в плавящуюся на жаре синтетику. — Почему нельзя делать эти костюмы из такой ткани, в которой не жарко? — Потому что не жарко в натуральных тканях, а натуральные ткани недостаточно визуально эффектны на сцене, — вздыхает Седжин и сжимает рукоять зонта.       У него в одной руке — зонт, потому что дождь завис над стадионом и дразнит одинокими каплями, щекочет нервы. У него в другой руке — картонка со стаканчиками холодного чая, пакет со снэками, через руку перекинут легкий дождевик, через плечо висит сумка, в которой — таблетки от температуры, потому что Ким-блядский-Тэхён умудрился схватить простуду посреди лета, — пластырь от мозолей, потому что ни один идиот не надевает новую обувь в первый раз именно на концерт, кроме обладателя гиперайкью Ким-лидера-его-за-ногу-Намджуна, — репеллент от комаров, потому что у некоторых из числа рэперов по фамилии Мин слишком сладкая кровь (ха-ха, и смех, и грех), — иголки с черной и белой нитками, потому что костюмер сунула со страшным шепотом «У Гукки кружева на рубашке на соплях!», — кушон, потому что чертовы юнмины не знают никаких границ, и теперь Чимина приходится штукатурить по всему периметру, как выставочную галерею, — черная изолента и суперклей — три тюбика, потому что… да мало ли, почему! — еще нашатырь, анальгетик, антигистамин и валидол — потому что вся аптечка в сумку не влезла, — ну и влажных салфеток и бумажных носовых платков — целый стратегический запас.       Седжину даже весело: стоит невозмутимый человек, скучающим взглядом смотрит в небо, а в неприметной сумке у него — целая шкатулка с секретиками. — Пить хочу, — плямкает сухими губами Тэхён и тянется за холодным чаем. — Воды нет?       Седжин протягивает ему термокружку с водой и вздыхает: судя по скучающим взглядам телеоператоров, начало сильно откладывается. Видимо, очередная шишка очередной раз опаздывает, вернее, задерживается. — Когда у тебя отпуск, хён? — интересуется Тэхён. А у самого мордуленция такая хитрющая, что Седжин даже знает, какой вопрос последует. — Как у всех, — цедит сквозь зубы, сохраняя свое непроницаемое менеджерское лицо. — К нуне поедешь? — Тэхён не выдерживает, и улыбка разъезжается по его лицу, как занавес, обнажая блестящие зубы.       Седжин поворачивается, собирается спокойно, строго кивнуть и попросить хотя бы минуточку тишины, потому что боль просто разрывает голову, но язык почему-то своевольничает, не слушается, зрительные ряды медленно кренятся вправо, и накатывает мутная и ватная тошнота. — Отойди, Гукки, — голос над ухом визгливый и настороженный, чуток плаксивый: Чимин. — Врач сказал, не трогать хёна и не передвигать. — Я видел в кино, что надо облить водой и похлопать по щекам, — обиженно тянет Гукки. — Я видел! — Уберите мелких отсюда, — командует непривычно строго Джин. — Где там доктор? — Намджун с ним на телефоне, он уже прошел мимо гримерок, — спокойно поясняет Шуга. — Да дайте, я на него хоть немного побрызгаю мистом, — не сдается Чонгук. — Нельзя же так просто сидеть и ничего не делать, а вдруг хён умрет?       Ох, кажется, в его голосе пробиваются слезливые нотки, и Седжин решает, что пора открывать глаза. — Хён! Хён-хён-хён! — бросается к нему Хосок и щупает лоб своими холодными узкими ладошками. — Ты как? Вот это ты нас напугал! — Норм…- во рту пересохло, губы слиплись, язык все еще не слушается, — Нормально. Тэхён где? — В туалете ревёт, — присаживается рядом на краешек дивана Юнги. — Что менеджера-хёна не уберег. — А ну-ка, молодые люди, дайте доктору дорогу, — бодро командует врач. — Предлагаю вам очистить помещение…       Он измеряет давление, уровень сахара, качает головой, а потом оглядывается на стоящих вокруг ребят: — Нет, ну правда, Седжину бы воздуха побольше…       Бантаны понуро покидают гримерку. — Эй, — слабо зовет с дивана Седжин, приподнимаясь. — Только попробуйте что-нибудь нуне сказать! — Итак, молодой человек, — укладывает его назад доктор, — когда вы полноценно спали в последний раз?       Выслушивать нотации доктора муторно и скучно, но Седжин — уважительный и воспитанный парень. Он и сам знает, что уснуть на пару часов, скрючившись в кресле зала ожидания аэропорта, — это за полноценный сон не считается. Что протеиновые батончики, закинутые в рот на ходу, почти не разжевывая, — это не еда. Ну, а что делать, если менеджеру, пока разберешься, кого сегодня укачало и тошнит, у кого аллергия на шерсть, у кого пломба из зуба выпала, и кто (опять, блять!) свой паспорт перед вылетом потерял, уже на еду и на сон и времени не остается?       Доктор выслушивает, кивает, всаживает витаминный укол и отпускает, вытребовав обещание первую неделю отпуска посвятить полноценному и здоровому отдыху. Седжин предвкушает первую неделю отпуска и миролюбиво кивает.       В принципе, после укола слабость быстро отступает, и Седжин, разминая ноги, выбирается из гримерки в холл, сокрушаясь, что мероприятие, кажется, все еще так и не начали.       Копошение и встревоженные голоса за поворотом у окна привлекают его внимание. — Да, да, нуна, представь: побелел как стенка и начал валиться прям на Тэхёна! — О, я чуть в штаны не наложил от стра… от беспокойства! — Да ладно, Тэ, ты сам чуть в обморок не хлопнулся! — Нуна, ты бы видела, как он орал! Половина охраны сбежалось за кулисы! Думали, теракт! — А вы бы на моем месте не орали, если бы любимый менеджер-хён на ваших глазах вдруг начал умирать! — Седжин-хён не начал умирать, он просто в обморок упал! Ты что, опять ревёшь? — Тэ, перестань, стилист Чхве сказал, что если ему еще раз придется тебя перекрашивать, он тебя лучше сразу убьет! — Нуна, ты, главное, не переживай! С хёном все хорошо! Правда, у него еще не все анализы взяли… и надо бы (я, лично, считаю) сделать компьютерную томографию головного мозга… — Чимини, малыш, ты понимаешь, что ты не успокаиваешь? — Так.       Седжин быстрыми шагами подходит к сгрудившейся вокруг экрана видеосвязи толпе и выхватывает телефон из рук смущенного Джина. — Ну вот что вы за люди такие? — обводит Седжин семь виноватых хитрых физиономий. И если бы не красивая, добрая, родная нуна в телефоне, он бы сказал кое-что и покрепче. — Ты понимаешь, что нам нужно серьезно поговорить? — раздается из трубки. — И учти, я выражения выбирать не намерена!