Записки инсайдера

— Тише…       Пальцы скользят по влажным волосам, сжимаются, пропуская пряди, и снова возвращаются, легко царапая кожу. — Тише…       У Намджуна глаза — как два озера, такие, в вечернем свете отражающие луну, серебрящиеся на поверхности, а в глубине — тайны, пиратские сундуки стоят на дне, а вокруг них — россыпью драгоценности и богатства.       Хосок сжимает его влажные волосы и заглядывает в оба озера разом. — Тише, — просит он шепотом по поблескивающей от воды коже, — молчи…       Намджун не может молчать: у него рвется наружу, откуда-то из груди всхлипы и сбитое «Мы так давно не были вместе».       За панорамными окнами лениво поднимается солнце.       И даже хорошо, что в огромной квартире Хоби почти нет никакой мебели, и ничто не мешает рассветному золоту затапливать пространство, ничто его не останавливает, ничто не преграждает молодым неопытным лучам путь к сливочной коже двух обнаженных тел на белом ковре на полу.        Хосок целует гладкий в испарине лоб, потом щеки, потом подбородок, намеренно обходя губы, и с каждым поцелуем впечатывает сладкие слова — не шепотом, у Хосока всегда в шепоте фирменная хрипотца, и поэтому его слова всегда объемные и всегда капризные, будто заранее предупреждающие, чтобы не смел приуменьшать их смысл. — Я, — губы касаются родинки на том самом изгибе, где линия подбородка резко устремляется к виску… — Люблю, — ласково трепещет хриповатый шепот уже на правой ключице, и Намджуну почти плохо от того, как мурашки под хосоковым дыханием вспарывают кожу… — Тебя, — шепот опускается ниже по груди, и эхо от него разбегается по венам.       Намджун не выдерживает, не может выдержать, вскакивает, прижимает сильными руками бедра Хоби к себе и переворачивает его, впаивает в мягкий ворс ковра, вдавливается сам и торопливо оглаживает своими большими ладонями нежную кожу в паху.       Опускается, целует, раздвинув крепкие, натренированные ноги, разводит их руками, поднимает глаза и напарывается на мерцающий взгляд Хосока, в котором — кипяток, парит и окатывает, обжигает из-под полуприкрытых ресниц.       Хосок хватает его ладонь и подносит к своему рту, нащупывает губами средний палец и насаживается на него ртом так торопливо, что у Намджуна горячо где-то в пояснице, а во всем остальном теле — пульсирующее предвкушение и стягивает острое удовольствие. — Ты такой узкий, — шепчет Намджун, исследуя аккуратно Хосока внутри, — такой узкий… У тебя давно не было… — У нас давно не было, блять, — фыркает Хосок и насаживается на палец глубже, настойчивее, и Намджун аккуратно вводит второй, чуть останавливая бедра Хосока рукой. — Тише… тише… ну что ты, не покалечь себя… — Я тебя, блять, сейчас покалечу, — Хосок уже почти шипит, извивается и смотрит с такой яростью, что Намджун расплывается в улыбке.       Входит аккуратно, но Хосок, кажется, совсем не расположен сегодня щадить себя. — Что ты делаешь, Хоби, — шепчет Намджун не выдерживая и погружаясь медленно, но настойчиво, до конца, — что ты творишь…       А у самого перед глазами пятна от того, как тесно и почти больно, но так хочется внутрь, и чтобы быть глубже и ближе и как можно дольше.       Намджун убирает пальцы Хосока, которыми тот вцепился в свой член, и мягко обхватывает своей ладонью.       Хосок вздыхает радостно и снова подается вперед, впечатываясь в бедра Намджуна. — Вот так… — облегченно выдыхает и тоже расплывается улыбкой. — А теперь поговори со мной… Намджуни… поговори…       Намджуну не до разговоров, потому что дышать — и то физически больно, не говоря уже о том, чтобы хоть что-то произнести, но он набирает в грудь воздуха и выдыхает на каждый толчок: — Ни — ко — му — те — бя — не — от — дам…       Хосок толкает своими сильными коленями Намджуна, опрокидывает его на спину и уже сам насаживается сверху, не давая опомниться, и уже сам выдыхает прерывисто, каждый раз прощупывая все новую глубину: — Та — же — хер — ня…       И с каким-то счастливым всхлипом выплескивается на живот Намджуна, напрягаясь, зажимая его внутри себя и чувствует, как внутри разливается горячее возбуждение Намджуна. — Вот так-то лучше, — ухмыляется он и, скатываясь, валится рядом со взмокшим Намджуном на ковер. — А то «Потерпи, Хоби…», «Сейчас не время, Хоби…», «Нужно быть осторожными, Хоби…». Заебал. — Хм, «заебал», — улыбается Намджун и, обнимая смуглые расслабленные плечи Хосока, подтаскивает его к себе. — Я только начал…       Хосок прижимается к его боку, вытягивается вдоль, как струночка, и шепчет: — Вот так-то лучше…