Записки инсайдера

      Сколько бы тебе ни было лет, насколько бы популярными ни были результаты твоего творчества, каким бы ты ни был великим, сомнения из разряда «А как примет публика то новое, что я наваял?» будут преследовать тебя всегда. Понятно, это если ты — настоящий творец, а не зарвавшееся дерьмо из категории «Пипл схавает», о таких мы тут не говорим (жалко тратить буквы).       У бантан примерно всегда переживательный предкамбэчный сценарий один.       Юнги переносит период мук и сомнений со стаканом виски в руке, который не пьет. Пока не увидит, что все сработало.       Ходит по общаге как привидение, а на лбу крупными буквами светится: «Сработает — не сработает? Ебанёт — не ебанёт?». — Да ладно, хён, ну чего ты? — пытается подбодрить его Тэхен.       Подбадривает всегда Тэхен. Ему пацаны даже собирались как-то почетный орден «Заслуженная всебантанья подбадривалка. Level: 1000» заказать, но Тэхен пригрозил придушить их за это во сне, так что не сложилось.       Накануне своего второго микстейпа Юнги сильно переживал. — Когда ты пробуешь что-то новое, тебе несвойственное, что от тебя не ждут и не привыкли, — увещевал его тогда Тэхен (иногда такие мудрые вещи этот мелкий выдает — просто глаза округляются), похлопывая аккуратно по больному плечу, — всегда найдутся люди, которые скажут/напишут что-то типа: «Да уж! ожидали большего!» или «BTS уже не те…». Но это просто потому, что они привыкли к тебе определенному. Это их проблемы, Юнги-хен. Это их ожидания. А у тебя есть твое право меняться, развиваться, расти над собой и экспериментировать. — А если не ебанёт? — жалобно поглядывал на него снизу вверх Юнги. — Вполне может быть и так, — кивает Тэ. — От ошибок и неудач никто не застрахован. Даже ты. А еще ты, как и все в мире, не застрахован от того, что в какой-то момент большая часть мира тебя просто не поймет. Но если среди твоих поклонников найдется хоть один, которому это понравится, — это уже успех.       Сам Тэ, конечно, может умничать сколько угодно, но накануне выхода своего Scenery на нем лица не было.       Накануне того знаменательного дня это был не Тэхен, а закублившаяся в углу куча из подушек, покрывал, Тэхена и телефона. И через эту кучу, между прочим, некоторые даже споткнулись по пути на террасу.       Подбадривать Тэхена тогда смысла не было, поскольку он напоминал бабочку в период окукливания, и добраться до его ушей, чтобы что-то сказать, или хотя бы до его плеча, чтобы подбадривающе похлопать по нему, возможным не представлялось.       Удалось извлечь Тэхена из его самоизоляции только Чонгуку посредством щекотки случайно высунувшейся на божий свет пятки, но мелкий тогда, правда, от Тэхена и огрёб за это…       Что касается Чонгука, то у макнэ ситуация вообще ржачная.       Мы же — великий золотой макнэ, мы же не можем позволить всем окружающим видеть, что реально переживаем…       А то, что в твоем макнешеском взгляде все переживания все равно светятся как галогенки, — это, понятно, нещитово.       Поэтому Чон Чонгук накануне Magic Shop ходил как бесстрашный павлин по общаге, смеялся и всех задирал, а хотелось при взгляде на него прижать ребенка к себе, погладить по ушам и тихо сказать на ушко: «Да ладно тебе, успокойся. Все будет хорошо!».       В принципе, Хосок так и делал. Делал довольно часто, так что Чонгук в результате перестал геройствовать и просто замер у Хосока на груди, пока не пошли первые тысячи лайков в Youtube.       С Хосоком все тяжелее. Хосок в ответе за эмоциональный бантанофон перед всем миром и, в частности, перед самим Бан Пиди, поэтому размениваться на собственные переживания не считает нужным. А они у него, безусловно, есть.       Хосок в такие минуты дергается, запирается в комнате, а на каждую попытку подсунуть под дверь «хотя бы печеньку, ну что ты голодом сидишь, Хосоки-хен!», отвечает почти рычанием. Если вы не знали, Хосок умеет рычать настолько реалистично, что иной раз бантаны и вправду пугаются, что за дверью тигр. Ну или какая-нибудь агрессивная собака.       В этот раз Хосок легко отделался: переживать ему особо некогда, потому что Бан Пиди приказал «свистать Хосока на военный совет», так что Хосок оглядел замершую в нервном ожидании бантанообщагу и устремился на кулинарную сходку со Вседержителем Бигхита. — Ну как они там? — выдыхает Шихек, заглядывая Хосоку в глаза. — Нервничают? — Как всегда, — пожимает плечами Хоби. — Вы ведь сами все знаете, сонбэ. Намджун люстру в прихожей расхерачил… Чимин нервничал-нервничал, читал отзывы на тизеры, потом разозлился и запульнул телефоном… — Ты ж говоришь, что Намджун расхерачил… — Чимин запульнул, а расхерачил Намджун, да. От него телефон в люстру отрикошетил. — Блять, — ржет Бан Пиди, — ну вот что это такое? — Что есть — то есть, — согласно хихикает Хосок. — Ну а, вообще, что говорят?       Хосок задумывается. — Сокджин-хен говорит, что после камбэка от нас отвернутся опытные арми, которые идут с нами с 2013-го, которые любили No more dreams и Fire! Намджуни говорит, что корейские арми будут плеваться, потому что уже сейчас пишут, что мы продались американцам и в нас не осталось ничего от кей-попа. — В самом кей-попе уже не осталось ничего от кей-попа, — вздыхает Шихек. — Тут лишь бы в музыке сохранить хоть что-то от музыки, уже не до хорошего… Ну, а ты сам-то что думаешь?       Хосок сминает в руке салфетку и долго смотрит куда-то на маковки деревьев, покачивающиеся за панорамными окнами ресторана. — А я думаю…       Он вздыхает, отбрасывает салфетку. — Когда мы вдруг решаем открыть свою душу кому-то, мы выбираем этого «кого-то» тщательно, надеясь, что не ошиблись в нем и что он поймет. В этом альбоме мы тоже… пытаемся открыть душу. Но выбирать из арми у нас варианта нет, ведь так? Среди них есть разные.       Кто-то поймет. А кто-то не поймет и, может даже, возненавидит нас за это. Кого-то под наши песни впервые поцеловали, а кого-то бросил парень, и в этот момент, как назло, звучала песня BTS. Всего не предусмотришь…       Бан Шихек смотрит на Хоби задумчиво: — Иногда мне становится страшно от того, насколько вы выросли. И счастливо от того, какими вы выросли. Ну иди, малой, сторожи своих птенчиков. И скажи Юнги, чтобы перестал заусенцы ковырять. Я еще одну его операцию не переживу.       В общаге предсказуемо тихо и мрачно. — Вот насчет Fly To My Room я совсем не переживаю, — бурчит где-то в области кухни Намджун. — Если ты сейчас скажешь, что сомневаешься насчет Stay, я уебу тебя вот этим половником по голове, и суровый корейский суд меня оправдает, — угрожает от плиты мрачный Джин. — Никто никого не уебет, — жизнерадостно вносит в кухню свежий холодный воздух с улицы Хосок. — Бан Пиди просил передать, что, если альбом провалится, он никого ругать не будет. — Аж, блять, отлегло от сердца, — ехидничает, входя в гостиную зону Юнги.       Чонгук отзывается из своего угла тяжелым прерывистым вздохом. — Вот за что я не переживаю, так это за видео Чонгука, — обнимает мелкого за плечи Чимин. — У тебя всегда получается очень круто. Взять, к примеру, как я по Японии гулял. Вообще конфетка! Так что в самом клипе я не сомневаюсь. — Зато я сомневаюсь… — снова вздыхает Чонгук. — Ой, да ладно, ну чего вы в самом деле? — вдруг орет Тэхен, запрыгивая на диван. — Мы же на вершине мира, друзья! Ну чего нам бояться?       Он скидывает в кучу все диванные подушки, Чимин, который всегда за любой кипиш, кроме голодовки, натаскивает подушек еще и из спальни. Из своей и из шугиной. В итоге получается что-то реально напоминающее вершину мира, куда Тэхен для наглядности и вскарабкивается. За ним вскарабкивается Чимин. — Слезайте, — просит снизу Намджун. — Ёбнетесь же. Хватит у нас уже одного временно нетрудоспособного. Не усугубляйте.       И вот в момент, когда сомнения «Ебанёт — не ебанёт?» перерастают в опасения «Ёбнутся — не ёбнутся?», мандраж как-то отступает.       А все потому, что бантанодурдом обладает великой целительной силой, это я уже давно понял.       Он может массово ментально лечить людей.       Жаль, что его нельзя купить в аптеках.