Записки инсайдера

      Честно сказать, с Юнги оказалось сложнее, чем все думали. Все думали, что с Юнги вообще проблем не будет: остался в привычной обстановке, проблемы могли возникнуть только с режимом дня, но надо же маэстро чем-то жертвовать. Пусть привыкает к нормальной жизни нормальных людей: а то взял моду ночью активничать, а днем спать как вампир.       Но с Юнги все оказалось намного сложнее. Чем, наверное, с каждым из остальных.       Первая ласточка показала свой клюв, когда Юнги, наваяв что-то из очередной музыкальной нетленки, испытал жгучее желание с кем-то посоветоваться. — Ну посоветуйся с Пиди-нимом, — предложил Кан Хе Вон, проглотив неприятный осадочек того, что с ним Мин Юнги момент советования не рассматривал вообще. Возможно, потому что PDogg и так находился рядом 24\7 и видел процесс создания любого трека практически с его рождения или, как минимум, с пеленок. — Ой, да что там твой Пиди-ним понимает вообще, — отфыркнулся Юнги. И Хе Вон подумал, что лучше бы этих слов Пиди-ниму никто не передал. Хотя Юнги такой, что и сам скажет — с него станется. — Сколько он мне треков зарубил на корню, вспомни? А потом: «Смотри, Юнги-ши, как у нас все круто получилось, да?». Нет, мне бы сюда Намджуна сейчас…       И Юнги очевидно загрустил.       Неделю примерно он слонялся, потом проглотил гордость, запил ее парой глотков виски и решился записать голосовое Джуну. Джун, осваивающий на данный момент семимильными шагами все музыкальные инструменты, до каких только мог дотянуться в этом своем оркестре, отозвался не сразу, а когда, видимо, телефон в руки разрешили взять. Он долго что-то там рассуждал, наговаривал, сыпал умными фразами и цитировал кого-то из классиков, и чем дольше Юнги слушал эту философскую бурду, тем шире улыбка расплывалась по его раскрасневшемуся лицу. — И что он сказал? — поинтересовался PDogg. — Если опустить в его речи всего Кафку и Достоевского, то, в целом, он сказал, что из этого может выйти толк. Можно, я не буду цитировать? Все равно ни за что в жизни не воспроизведу то, что он там наумничал.       И вид у Юнги был довольный до невозможности.       С тех пор тему необходимости советов Джуна по части музыки мы закрыли, и Юнги больше не выебывался, что, мол, он и сам себе критик, нечего новобранцев тревожить и отвлекать от процесса отдавания Родине долгов.       Но через время щелкнула хвостом вторая ласточка, и произошло это аккурат в момент, когда Юнги, наслаждавшийся все это время благословенным одиночеством человека, живущего полноценную самостоятельную жизнь на частной жилплощади, вдруг заскучал. — Когда там у Джина выходной уже?! — разъяренно вопрошал он в трубку, пугая истерикой находящегося в отпуске Хобома. — Сколько можно торчать в этой армии?       Хобом даже не стал интересоваться, что произошло, потому что примерно и так знал: у Юнги возникла идея приготовить себе на ужин что-нибудь эдакое, а в такие моменты ему было жизненно важно присутствие рядом старшего хена.       Обычно бывало так: Сокджин нехотя отрывался от своих компьютерных игр, приезжал к Юнги и с недовольным видом усаживался за барную стойку в кухне маэстро, хмуро кивая, мол, давай, приступай, удиви меня своими кулинарными талантами.       И Юнги начинал экспериментировать, сопровождая свои действия нецензурными пояснениями: — А теперь мы возьмем этот роскошный кусок мяса… как, говоришь, лучше его замариновать? Может, лучше, сам, пока я тут что-нибудь не испортил? Ладно, я просто предложил, что ты сразу полотенцами бросаешься? Сиди, сиди, ты же гость… Задницу себе не отсидел еще за своими игрушками? Я просто так сказал! На место сядь, хен! Значит, добавим сюда немного уксуса, да? Нет? А чего? Масла? Соевого соуса? Ну так бы сразу и сказал, чего орать-то? Разорался тут… Ты бы верхние ноты с таким энтузиазмом брал, как на донсена орешь… Я пошутил, пошутил, куда собрался? Дальше что? Сиропа добавить? Или лучше меда? Сиропа добавляем… В смысле, ну я же — чтобы послаще было… Много? Ничего, сейчас уберем лишнее… До хера лишнего, конечно, но у меня, если что, еще кусок мяса есть… Слушай, хен, а вот у меня так хорошо лук почистить, как ты чистишь, все равно не получится… Может, на, вот, тебе ножик? Быстрее за стол сядем…       В итоге взбешенный Джин выхватывал у маэстро продукты и делал все сам, а довольный во все щеки Юнги потом всем вокруг рассказывал, как «мы с Джином приготовили такую вкусную штуку», а за рецептом отсылал всех к старшему хену, потому что «Да не запоминаю я всякую такую херню, у меня голова другим забита!».       В этот раз Хобом ничем помочь Юнги не может: Джин где-то там у себя в части кошмарит новобранцев, умудряясь одновременно окружать их тотальной заботой — это привычка, выработанная годами, ее так просто не пропьешь. Следовательно, Юнги с пафосом сжигает на сковородке мясо, причем не от неумения готовить, а так… из принципа.       Третья ласточка чирикнула, когда небольшой компашкой решили отметить маэстровый день рождения. Не то чтобы Юнги ждал кого-то из бантан, но с самого начала было понятно, что эта деньрожденческая вечеринка в его жизни — наихудшая. Несмотря на ломящийся под вкусняхами стол Юнги с первых минут забивается в угол, опрокидывает в себя пару бокалов вискаря и начинает нецензурно рифмовать каждый произносимый присутствующими тост, а это у Мин Юнги показатель пьяной депрессии.       Мысли, которые его при этом гнетут, он озвучивает к концу второго часа этого фееричного празднества. — Ебать, вы бездари, — качает головой он. — Думаете, бухла накупил, еды заказал, шаров этих тухлых понадувал — все? Вечеринка готова?       Присутствующие не обижаются, Дон Хек вообще ржет как конь, потому что свидетелем подобных циничных замечаний бывает чуть ли не каждый день, но Юнги сегодня неумолим, потому что бутылку вискаря у него вовремя никто не отобрал. Не отобрали — пусть теперь терпят. — Чимина на вас нет! — вздыхает Юнги. — Он бы вас научил, как праздники праздновать. Почему шары не фиолетовые? Что за черно-белая гамма? Мы тут Мэрилина Менсона, что ли, замуж выдаем? Свечи в торт воткнули как попало… Чимин бы их так не воткнул… Он бы из та-ак воткнул…       В этот момент глаза Юнги подергиваются дымкой сладких воспоминаний, и До Хен быстренько врубает плейлист с сольником Хосока, способным максимально заглушить голос брюзжащего именинника. Именинник, кстати, униматься не собирается, поэтому тот же До Хен быстренько настукивает в какао Чимину поторапливающее сообщение, чтобы не затягивал с видеозвонком, потому что в подобной ситуации угомонить маэстро может только присутствие (хотя бы виртуальное) самого Чимина.       Четвертая ласточка тоже не заставила долго ждать свою вертлявую задницу. — Боже, как же мне не хватает Хосока! — возопил Мин Юнги в самый разгар репетиции с девочками-серафимками, наблюдая, как бедный хореограф бьется со «слишком хрупкими и женственными» движениями хрупких и женственных леди, к данной постановке категорически не подходящими. — Как НАМ ВСЕМ не хватает Хосока!       Юнги сегодня со своей госслужбой закончил пораньше. Вернее, тупо туда не пошел, потому что ему, видите ли, неохота. Дисциплины никакой, и это прискорбно, но когда в первый день своей службы накрываешь такую поляну для всего коллектива, что ее хватает примерно на недельку запоя, можно себе позволить маленькие слабости. А поскольку все пути маэстро ведут в Хуйб, он уже полдня шляется по коридорам и ищет, до чего бы (или до кого бы) доебаться. — Ну вот, смотри, — тормозит его на вираже возле кофейного автомата Бан-пиди. — По Намджуну ты уже скучал, по Сокджину — тоже, по Чимину — вот недавно скучал… Сегодня — Хосока вспоминаешь. Немного обидно за младших, неужели не вспоминаешь совсем?       Юнги останавливает на нем такой взгляд, что Шихек проклинает себя подряд четыре раза за то, что вообще этот разговор завел. Пиди-ним даже прижмуривается немного, ожидая локального ядерного взрыва, но маэстро молчит. Просто разворачивается и уходит по коридору, из чего господин Бан делает вывод, что вот как раз по мелким Юнги скучает больше всего. — Слушай, Юнги-я, — семеня короткими ногами, догоняет маэстро Шихек, — ну давай съездим к ним, к каждому, навестим их? А? Повидаешься? А?       Юнги останавливается и достает из кармана телефон. Что-то там листает и протягивает шефу. — Вот!       На экране — календарь, на календаре — шесть красных точек и шесть — фиолетовых. — Знаешь, что это такое? — угрожающе вопрошает маэстро. — Красные точки — это когда они придут в отпуск. Фиолетовые — это когда я смогу поехать и их навестить. А знаешь, что обозначают дни, где ни одной точки нет — ни красной, ни фиолетовой?       Бан Шихек прощает ему неуважительное «тыканье», даже не замечает его, потому что продюсерское сердце сжимается так сильно, что в груди печет. — Что? — с грустной улыбкой спрашивает он. — Это дни, когда ни то, ни другое — невозможно. Вот, что они обозначают, Пиди-ним. И сегодня как раз такой день. День без точки.