Сразимся за сцену?

POV Виола Не знаю, что на меня нашло, но эти слова… они так ранили меня, хотя нет, они меня убили. Наверняка это всё выглядело ужасно, мне не идёт плакать, я помню своё красное лицо и блестящие глаза. То что сказала Этель, хм… в голове я её называю так, а «Маша» — это я взяла наобум, чтобы подразнить её, она обычная школьница, но чёрт… в ней есть что-то необыкновенное. *** В голове всплыли воспоминания. Родители сидели в зале, а за кулисами со мной была старшая сестра, она тоже владеет музыкальным инструментом — скрипкой. У неё тончайший слух, обычно она закрывает глаза, чтобы лучше сосредоточиться и если кто-то фальшивит, то она ухмыляется, так злобно, что пробирает до костей. Пусть у меня и был учитель фортепиано, но больше всего меня тренировала сестра. За инструментом я сидела часами, а она всегда стояла рядом с длинной линейкой. Нажмёшь не ту клавишу — удар по шее, поставишь не тот палец — удар по ладони, слишком увлечёшься и начнёшь горбиться — удар по спине. Она не просто так, легонько шлёпала, она била со всей силы, иногда я приходила в музыкальную школу с синяками и ссадинами на руках, учитель запрещал мне играть, но только не сестра. Всегда думала, что я отлыниваю. И вот, спустя полгода мучений у этой садистки мой преподаватель сказал мне выступать на концерте для детей больных раком. Я была в недоумении, ведь это первый концерт в моей скромной карьере пианистки, а тут такое ответственное, важное для этих детей мероприятие. На все мои умные, но всё же детские вопросы (тогда мне было 7 лет) он спокойно отвечал, подбирая лишь известные мне слова. Но на главный вопрос –« Почему я?» Он ответил — «Потому что ты — лучшая.». Никто мне никогда не говорил таких слов, даже мама. Никто. Кроме учителя фортепиано. Он стал для меня отцом, гораздо лучше, чем мой — вечно пьющий и пропадающий по ночам, безработный. «Идеальный» образ мужчины. И вот, этот алкоголик сидит в зале, рядом с больными детьми. Мама стоит, потому что хочет сразу же уйти после моего выступления, у неё работа, как говориться «Бизнесвумен». Сестра рядом со мной, крепко сжала плечи. — Выступает Виола Боголюбова! Детский альбом Чайковского «Зимнее утро» и «В церкви»! Аплодисменты! — сказал мальчик во фраке, маленький конферансье. Сестра ещё крепче сжала мои плечи и поднесла губы к уху. Стало больно и страшно. — Ты дрожишь, у тебя потные ладошки и ты замёрзла. Если из-за этого волнения ты допустишь хоть одну ошибку, я придумаю нечто более жестокое, чем бессонная ночь с Шопеном и весёлая настройка фортепиано, — это она заставляла меня делать, не смотря на мой возраст. Она никогда не отличалась добротой, не говоря о сочувствии… Меня вновь пробрала дрожь, она пнула меня и я вылетела на сцену. Дети с таким умилением смотрели на меня, мне стало их так жаль, эти глаза тронули меня до глубины души. Я поклонилась и села за инструмент. Я играла только для них, для несчастных детей, что ждали меня и остальных участников концерта. Такт за тактом я всё больше погружалась в игру и вот я опомнилась, сняла руки с клавиатуры и встала. Дети… они плакали, но не отрывали от меня взгляда. Я видела только их, отец, что давно уже дрых и мать, что уже успела уйти куда-то, мне было всё равно, что с ними. Я играла только для детей. Поклон. Ухожу за кулисы. Падаю с ног, всё время у меня дрожали коленки. Сестра подходит и смотрит на меня сверху вниз. — Неплохо играла, — в сердце что-то ёкнуло, я вскочила и принялась обнимать её, благодарить за потраченные часы за игру (да, её методы слишком жестоки, но действенны, хотя, жестокость это не оправдывает). И наконец я подняла глаза и увидела её лицо. Усмешка. — Неплохо, для посредственности, — сердце вновь ёкнуло, но в этот раз это было не от радости, не от горя, я не знаю, как описать это чувство, но последствием было самое жаркое, горячее ощущение, что кипело во мне каждый день — это была ненависть. Я поклялась себе, что все кто назовёт меня «посредственностью» влюбятся в эти руки, в синяках и ссадинах. И Этель не исключение. *** — Эй! Хватит плакать! Я же ничего такого не сказала! — Эккерт начала возмущаться, но она явно волновалась. Истерики у меня не было, слёзы просто лились сами собой. — Ну… ты прости меня, я немного перегнула… — она сделала виноватый вид и опустила голову. — Не хочешь прощать? Пожалуйста! Уж больно надо! Но ты… подожди меня здесь, мне нужно кое-что сделать, — девушка вышла из класса. Я поднесла руку к глазу, чтобы вытереть слёзы, но мне помешали бумажки, точнее один листок. — Красивый… — у Эккерт был действительно хороший почерк. В бумажке было пару предложений, такой банальщины можно было наслушаться на любом выступлении политиков. «Ваши успехи ведут нас в светлое будущее» «Не останавливайтесь и добивайтесь новых достижений» и так далее, хотя сама назвала меня «посредственностью»! О нет, в этот раз я не заплакала вспомнив это, но слово вызвало раздражение и гнев. — Хотела бы я посмотреть на этого «президента»! — выкрикнула я на весь класс. Хорошая акустика, однако. Вдруг из окна я услышала голос директора. Очень харизматичный и статный мужчина, за ним хотелось идти даже на войну. Подойдя к подоконнику, мне открылась импровизированная сцена и выстроенные в ряд парни в спортивной форме школы. — Сейчас вам зачитают результаты, но перед этим я прошу Этель Марию Эккерт выйти на сцену! — маленькая женская фигура показалась на улице. Девушка гордо задрала нос и стремительным шагом подошла к директору. Смотреть на эту картину мне было смешно, она такая маленькая из далека, а хочет казаться ТАКОЙ большой! — Здравствуйте спортсмены! Вы показали хорошие результаты, приложили много усилий,  — какая банальность, я уже хотела отойти от окна. — Но не об этом я бы хотела поговорить, — все вопросительно, в том же числе и я, посмотрели на президента. — Когда ты бежишь впереди всех, ты забываешь, что за твоей спиной такие же люди, как и ты. Считаешь, что они не достойны первого места, но вот, один из «недостойных» вырывается вперёд и ты теряешь контроль. Можешь накинуться на него, схватить за ноги, чтобы он не бежал дальше, но когда вы оба упали, приходит осознание — остальные бегуны смогли обогнать вас обоих и виноват в этом ты. А потому, не стоит останавливать, унижать, оскорблять соперников, чтобы вырваться вперёд, нужно улучшать себя! Спасибо за внимание, — Этель посмотрела в окно класса музыки и зашла в школу. — Что это было? Листок ведь у… — девушка вбежала в школу с необъяснимой быстротой. — У тебя, у тебя. Не говори очевидного. Думаешь, я без подготовки ничего не смогу сделать? Так… ты больше не плачешь? — Нет, не плачу, всё хорошо… — Ничего не хорошо, хватит врать! Бесит! — А ты не бесись. — Ладно, я спокойна. Раз уж ты не ревёшь, Боголюбова, соизволь мне рассказать, к чему был этот театр со слезами? — Это не спектакль… — я отвернулась от неё, меня вновь задели её слова, почему нам так трудно друг друга понять?! Сплошь и рядом недопонимание. Прекрасная тишина наполнила кабинет, даже с улицы не шумели. Я также смотрела в сторону, только не на Эккерт. Внезапно меня пробрало до костей. Руки, тяжёлые руки легли на мои плечи, такие же, как руки сестры… но нет, этого не может быть… Мои колени вновь затряслись, руки заледенели и стали покрываться потом. Спиной я почувствовала тепло, но его было мало. — Знаешь… — услышала я шёпот на ухо, я чуть в обморок не упала. — Мне действительно очень жаль. Прости меня… — какой нежный и добрый голос. Я резко повернулась и увидела встревоженное лицо Эккерт, как же я была рада, что это она… кстати, впервые я радовалась именно её присутствию. Но тем не менее нотки горделивости заиграли во мне. — Я подумаю! — выбросила я и вышла из класса. — Вот заноза… — на прощанье сказала мне Эккерт. Наконец я почувствовала, что мы можем быть в более менее мирных отношениях, хотя чувство продолжалось не долго. Меня схватили за запястье. — Всё! Ты меня довела… Вызываю тебя на поединок! — Такая старомодность со стороны Этель повергла меня в шок. — Какой нафиг поединок? Ты из какого века, дамочка? К тому же девушки не дерутся… — Ещё как дерутся, но согласна, нас это ни к чему не приведёт, я предлагаю иную форму сражения. — Эм… А почему сейчас? — Боголюбова, не доводи! Просто я хочу поставить все точки над ё, меня достало это вечное выяснение отношений! — Да какое вечное? Мы с тобой два дня знакомы! — моему возмущению не было конца, в какую-то авантюру меня впихнуть решила. — За эти два дня ты лишила меня всех нервов, я сейчас испереживалась, а ты мне только «Я подумаю!» выдала, бесишь! Давай сразимся! — Да что ты несёшь… — Я не предлагаю бой на рапирах, я предлагаю участие в конкурсе… Насколько знаю Евгения Аркадьевна посвятила тебя в курс дела, да? Так вот… Я тоже буду участвовать. Предлагаю пари. В случае твоего проигрыша я загадаю тебе желание в рамках 1 недели, не больше. — как заманчиво, я ведь могу заставить её ходить по школе в одном только белье, хи хи хи. — Я согласна! У меня тоже условие! В случае твоего проигрыша я загадываю тебе желание, тоже в рамках недели! — Прекрасно. Тогда… Сразимся за сцену? POV Виола *Конец*