Солнце над Стоунхенджем

*** Чтобы отвлечься, Гарри воспользовался старым проверенным способом: он с головой ушёл в работу. За подготовкой предстоящих операций, перепиской и согласованием вороха бумаг, включая график отпусков, от которого голова шла кругом, день пролетел как одно мгновение. Гарри понял, что наступил вечер, только по тому, как сложно стало читать в сгустившихся сумерках и как громко заурчало в пустом с самого утра желудке. Да и завтраком он не особенно озаботился, заменив его парой сжёванных на ходу печений, потому что опаздывал. Подчинённые к нему старались лишний раз не соваться, и каждый герой, в силу непреодолимых обстоятельств переборовший нежелание попасть под горячую руку, на выходе, наверное, был встречен разве что не аплодисментами. Несколько раз заглядывал Льюис, передавая документы, в том числе не только по своим делам. Остальные просекли, что его можно выдвинуть на роль посредника, и беззастенчиво этим пользовались. На самом деле парни зря так напрягались. На душе у Гарри, конечно, скребли кошки, но если он и злился, то в большей степени на себя, чуть в меньшей — на Рона, ну и до кучи, чтобы совсем до конца быть честным, — почему-то на Малфоя. Около шести в дверь негромко, но уверенно постучали. Гарри открыл взмахом палочки, не отвлекаясь от документов по контрабанде редких магических животных. Во вторник эти деятели улизнули из-под носа оперативной группы, специально для их задержания отправленной в Черногорию. Сотрудничество с местным Авроратом мало чем помогло. Старший аврор из Подгорицы, отвечавший за расследование, прислал длинное письмо с извинениями, через которые Гарри теперь и продирался в попытках найти что-нибудь, похожее на рациональные предложения. — Гарри? На пороге, закрыв за собой, стояла Гермиона. — Привет, — отозвался он, пытаясь навскидку определить её настрой. — Проходи. Выпьешь чаю? — Нет, спасибо. Я скоро домой. Заглянула к тебе по пути. Она, помедлив, подошла и заняла то же кресло, в котором вчера краснел и мялся Рон. Держалась Гермиона ровно, по лицу трудно было прочитать эмоции. Годы и министерская работа научили её куда лучше себя контролировать, чем в юности. — Слушаю тебя, — подавив вздох, сказал Гарри. Он со вчерашнего дня ждал и немного боялся этого момента. Ссоры с Роном он не хотел, но она была неизбежна. Гермиона же… Гарри и сказать бы не смог, когда в последний раз у него случались серьезные стычки с подругой. Сейчас он не знал, как она отреагировала на случившееся. Мысль о том, что и с Гермионой отношения разладятся из-за дурацкой выходки её мужа, причиняла Гарри почти физическую боль. — Я очень люблю Рона, — вдруг сказала Гермиона, в одно мгновение неуловимо смягчаясь. Только теперь стало понятно, что, входя в кабинет, она была вся как натянутая струна. — Я знаю, Гермиона, — удивлённо ответил Гарри. Будто кто-то осмелился бы поставить это под сомнение. — И я буду оказывать ему всю поддержку, какую только смогу, в сложившейся ситуации. — Я ничего другого и не ждал. К чему ты ведёшь? — Однако… — она тихонько, очень устало вздохнула и заправила за ухо пушистый локон, выбившийся из строгого пучка, который делал ее немного похожей на Макгонагалл. — Не думай, что я не понимаю тебя. У Гарри отлегло от сердца. Он, кажется, не сознавал до конца, как ему важно было услышать это от неё. — То, что он сделал, было безрассудно, мелочно и попросту глупо. Рон и сам знает, и ему стыдно. Может быть, он сейчас стыдится больше самого своего поступка, чем того, как это сказалось на Малфое, но он поймёт. Я знаю. — Сильно он злится? — Пока да. — Гермиона слегка улыбнулась. — Он остынет, Гарри. Дай ему время. Тебе и самому оно нужно. Эта история тебя тоже выбила из колеи. — Брось, я… — запротестовал было Гарри. — Мне ещё тогда за ужином показалось, что дело неладно. Когда ты только упомянул об этом. А теперь, когда выяснилось… В общем, я понимаю, почему ты не мог закрыть на такое глаза. Ты прав. Рону, возможно, пойдёт на пользу… отпуск. Я постараюсь, чтобы ничего больше не стряслось. Гарри молчал, любуясь её немного бледным, родным лицом и испытывая к ней нежность и благодарность. — Ты умница, Гермиона, — сказал он наконец. — И Рону с тобой бесконечно повезло. Да, в общем-то, нам обоим. — Вот и не забывайте об этом. — Её улыбка немного повеселела. — А что Джинни? Начавшее было подниматься настроение снова просело, как земля после паводков. — Джинни… волнуется за брата, — сформулировал он настолько нейтрально, насколько смог. Пересказывать всё, что он услышал от жены о своем благородстве по отношению к разным мерзким слизням, Гарри не собирался. Гермиона это хорошо понимала и не стала развивать тему. — Слушание назначено на вторник. Не думаю, что дело затянется. Но Рон сейчас весь на нервах, с палочкой не расстаётся, как будто ее вот-вот вырвут у него из рук и сломают пополам. Так что я пойду, пока он не выкинул ещё какую-нибудь глупость. — Конечно. Спасибо, что зашла, Гермиона. Это много для меня значит. — Время, Гарри, — напомнила она, поднимаясь. — Уверена, всё утрясется, нужно только подождать. Это же вы с Роном. Вас ничто не сможет рассорить. Прямо сейчас Гарри при всём желании не мог разделить уверенности Гермионы, но он кивнул, просто чтобы не расстраивать её. После её ухода Гарри разделался с Черногорией, потом взялся за одну бумагу, за другую — работа снова утянула его, как трясина, он и не заметил, как большая стрелка на часах пробежала ещё полтора круга. Из общего кабинета уже не доносился привычный рабочий шум, большинство ребят разошлись. Остались только дежурные и трудоголики, а также те, кто получил недавно выволочку за проваленные сроки по заданиям. Занятость делом, пусть и скучным, позволяла держать подальше многократно прожёванные за сутки неприятные мысли. Усталости Гарри не чувствовал, хотя в последние полчаса он всё чаще перечитывал одни и те же строчки, написанные неразборчивым почерком, а сосущее чувство в желудке стало наконец достаточно назойливым, чтобы обратить на него внимание. Буфет уже, разумеется, не работал. Гарри порылся в ящиках стола и из дальнего уголка самого нижнего извлек на свет божий коробку шоколадных лягушек, которую ему когда-то приволокла пожилая волшебница, благодарная за возвращение похищенных у неё раритетных книг. К шоколаду Гарри давно охладел, а дети и так уплетали его в избытке, поэтому коробка осталась валяться в кабинете. И вот настал её звездный час. Когда крышка откинулась, лягушки, уже немного покрывшиеся беловатым налётом от времени, хором квакнули и шевельнулись. Гарри перехватил в полёте самую прыткую, отправил её в рот, крышку вернул на место. Через пару минут он пожалел о таком перекусе: от сладкого есть захотелось всерьёз, и желательно что-нибудь посущественнее. Например, ту восхитительную говядину из солнечного кафе. С досады он сжевал ещё одну приторную лягушку и зашвырнул коробку обратно в ящик. Мысль о возвращении домой нисколько не воодушевляла. И если раньше ему приходилось выдумывать поводы задержаться на работе, то сейчас повод имелся, и притом весомый. Хотя Джинни вполне могла отправиться сегодня к Рону и Гермионе — оказывать моральную поддержку. Гарри пообещал себе, что прикончит одну последнюю директиву, пришедшую сегодня, и подумает о том, чтобы закругляться. Приглушив основное освещение, он при матовом сиянии настольного магического шара погрузился в бюрократические хитросплетения, выведенные бисерным почерком. Мундир Гарри снял и набросил на спинку кресла, верхние пуговицы рубашки расстегнул и уже подумывал о бутылке отличного виски — презенте от чародея, которого авроры пару месяцев назад избавили от крайне досадного проклятья. В дверь энергично постучали. — Что ещё? — спросил Гарри и впервые за долгое время подумал, что, возможно, напрасно отказался от секретаря. Дверь приотворилась, за ней обнаружился Льюис. Входить он не спешил. — Ты что здесь делаешь? — удивился Гарри. — Уже собирался уходить, но… тут к вам посетитель, сэр. — Какие, к чёртовой матери, посетители в такое время?! Скажи, что я занят. А лучше — что меня вообще нет. Льюис сжал губы, отвел взгляд чуть в сторону, словно проверяя самочувствие зелёного обитателя подоконника, и снова посмотрел на Гарри. — Сэр, это мистер Малфой. Гарри резко потерял интерес к нудной директиве. — Пусть зайдёт, — кивнул он. Малфой появился через несколько секунд. Задержавшись на пороге, он обвёл кабинет взглядом, будто убеждаясь в отсутствии ловушек, и закрыл дверь. — Какая честь, — сказал Гарри. — По такому поводу точно стоит выпить. И он взмахом палочки призвал заждавшуюся в шкафу бутылку, а заодно и пару бокалов. Малфой прошёлся по кабинету, спокойно разглядывая обстановку, совсем как Фред недавно. Гарри не торопился начинать разговор. Он плеснул виски в оба бокала и сразу пригубил из своего. Жидкий огонь мягко скользнул по горлу и отдался внутри золотистой вспышкой. Малфой соизволил обратить на него внимание. Он взял второй бокал, отпил сразу половину, даже не поморщившись, и сдержанно, точно в долг, улыбнулся. — Я впечатлён, Поттер. — Да, неплохой виски, — откликнулся Гарри небрежно, будто не понял, о чем речь. — И что, долго ты уламывал совесть, чтобы поступить по закону? Гарри поморщился. Новая золотистая вспышка наполнила теплом его грудь. — Так и будешь маячить столбом? Или уже уходишь? Малфой опустошил свой бокал, сам налил ещё, бесцеремонно перегнувшись через стол, чтобы дотянуться до бутылки. Он не садился, но и уходить пока не спешил. — Я опасался не застать тебя. Не был уверен, что семейство тебя не растерзало. — Спасибо за заботу, но оставь моё семейство в покое. — Запросто. Главное, чтобы оно оставило в покое меня. Гарри вздохнул, убрал документы в стол. Ни работать, ни делать вид, что работает, он сегодня больше не собирался. — Всё это вышло как-то… по-дурацки, — сказал он. «По-детски» было бы точнее. — Мне жаль, Малфой. — Верю, — ответил тот. — Верю, что тебе жаль. А вот Уизли — вряд ли. — Рон не хотел причинять тебе серьёзный вред. Он просто сглупил. — Понятно. — Знаешь детали? — Только общую суть. Твой аврор прислал уведомление. Эльф-домовик и магия альпийских ведьм, кто бы мог подумать. Рыжий котелок иногда варит. Не волнуйся, я не собираюсь трепать об этом по всему Министерству, — вдруг сказал он, как бы избавляя Гарри от неприятной, но неизбежной необходимости просить его о сохранении постыдной тайны. Гарри собрался привычно возразить, но ответил только коротким «Спасибо». Мерзкий привкус от него помог смыть глоток огневиски. Малфой отошёл к окну, и Гарри вскоре услышал его возглас, в котором удивление смешалось с возмущением. — Ничего себе, Поттер! Вот где настоящая коррупция! Гарри непонимающе глянул на него. — Индивидуальный вид из окна? — А, — улыбнулся Гарри. — Это не коррупция, а подарок на новоселье. Гермионина работа. Классно, да? — Классно, — немного иронично повторил Малфой, но продолжил с интересом разглядывать вид за окном. — Это же Хогвартс. Вид из башни Гриффиндора? — Ага. — Неплохо. Точно лучше, чем вид из спален Слизерина. Ввиду отсутствия такового. Малфой наклонился, опершись о подоконник, чтобы разглядеть возвышающиеся по левой стороне другие башни замка, и зацепил горшок с цветком. Тот сердито встрепенулся. Малфой погладил мясистые листья машинальным, но бережным жестом, и они замерли под прикосновением. — Кажется, ты ему нравишься, — сказал Гарри, снова, как в прошлый раз в кафе, наблюдая за Малфоем будто издалека и вместе с тем до болезненности чётко видя каждое его движение даже в полумраке, который царил в кабинете. Малфой оглянулся на него со странным выражением, промелькнувшим на лице. — Хоть кому-то, — с усмешкой сказал он и поднёс к губам бокал. Потом кивнул на окно: — На эту хижину ты за годы учебы не налюбовался? Гарри встал, чтобы подойти к нему. На мгновение показалось, что пол под ногами дрогнул. Кровь в жилах пела, согретая золотым огнём, но голова оставалась ясной. Отличный виски, надо будет разжиться бутылкой-другой. Гарри встал рядом с Малфоем, почти касаясь его локтем, взглянул на привычный пейзаж. Мимо окна, совсем близко, пролетела знакомая пёстрая сова. — Смотри, сейчас… Малфой послушно уставился вниз. Через несколько секунд дверь хижины приоткрылась, из неё выскользнул низкий тёмный силуэт и засеменил к грядкам с тыквами. — Это Клык? — Он самый. Жаль старину, он умер несколько лет назад. Хагрид говорит, под конец почти не выходил на улицу. — Рад его видеть, — вдруг сказал Малфой с улыбкой. — Неплохая была псина. Хоть и трусоватая. — Ну, в этом смысле между вами, пожалуй, было нечто общее. Гарри ждал, что Малфой оскорбится, но тот лишь фыркнул и не стал спорить. Он продолжал разглядывать Клыка, бродившего между гигантскими пузатыми тыквами и время от времени взрывавшего землю носом — наверное, в поисках закопанных там когда-то костей. Окошко хижины горело мягким светом, от которого на дровяную кладку и бочку с водой ложились золотые блики. Вечер стоял лунный, всегда лунный и ясный, хотя молочно-белый диск в небе был немного щербатым. — А вот интересно, там у него в хижине сидит какая-нибудь ядовитая зубастая нечисть? — поинтересовался Малфой, отвлекая Гарри от молчаливого созерцания. — Было бы очень в духе Хагрида. — Ядовитых, может, и нет. Одноглазые и крылатые — может быть. — Это ты тактично напоминаешь о демоне, домогавшемся моего двенадцатилетнего сына? Если он в самом деле там в хижине, то, надеюсь, в компании её хозяина. Чтобы им скучно не было. Нет, ну правда, как ему в голову пришло? Он что, не знал, кого тащит в школу? — Самое страшное, что, скорее всего, прекрасно знал, — сказал Гарри. — Как с драконом, как с соплохвостами и остальной своей живностью. Беда в том, что видеть в них угрозу он так и не научился. Странно было бы ждать, что научится на старости лет. Они для него милые зверушки, которых незаслуженно обижают. Этого попобаву он, наверное, тоже из жалости приютил. Малфой неодобрительно покачал головой, но выражение лица не складывалось в нормальную для него кислую мину. В глазах блестел смех. — Дык вить эта, — вдруг пробасил он, очень похоже на Хагрида, — вон хорошенький какой, одноглазенький. И с крылышками. Безобидный же он, ага, ребятёнок ещё совсем, сталбыть. Гарри из уважения к другу попытался сохранить серьёзный вид, но хватило его секунды на три, не больше. То, что пародии Малфою удаются, Гарри признавал даже в детстве, когда Драко до обидного правдоподобно изображал то Гермиону, то Рона, то самого Гарри. Он расхохотался, и Малфой, чуть прищурившись, тихо засмеялся следом, уже знакомо и всё равно непривычно. Звук словно не покидал грудной клетки, вырываясь одними лишь серебряными отзвуками. Гарри смотрел на него, строгого, с аккуратной прической, и вспомнил тот небрежный жест, которым Малфой откидывал падающую на глаза прядь волос. Не думая ни о чем, Гарри протянул руку, коснулся его виска кончиками пальцев. По коже прошла щекотка рушащегося заклинания. Светлые волосы шевельнулись, освобождённые от магических оков, и непокорная прядь победоносно устремилась вниз, чтобы тут же наткнуться на пальцы Гарри, подрагивающие возле самого лица Малфоя. Тихий смех замер на узких бледных губах, по-прежнему изогнутых в улыбке, теперь как бы вопросительной. Гарри не понимал вопроса, и ответа у него тоже не было. Он наклонился, сминая поцелуем губы вместе с улыбкой. Шоколадный вкус соединился с виски в нечто совершенное, Гарри только теперь это почувствовал, и оторваться просто не было сил. Малфой издал тихий удивлённый звук, на мгновение замер всем телом, ответил осторожно, словно его никогда в жизни не целовали. Раздался звонкий удар об пол — это бокал выскользнул из пальцев Драко, а через секунду Гарри отшвырнули назад не только руками, но и яростным магическим выплеском. — Нет уж, — прошипел Малфой, бледнея. Только на скулах расцветали знакомые с детства пятна румянца. — Хватит с меня. — Хватит? — переспросил Гарри ошалело. Он сильно приложился спиной об оконный откос, и досада мешалась с совершенно беспомощной обидой. — В каком смысле? — Во всех. Отвали от меня. Я твоим билетом из кризиса не буду. Что такое, Потти? Жизнь стала скучной? Острых ощущений захотелось? — Да уж с твоим жалом вместо языка они мне и так обеспечены, — не замечая двусмысленности, брякнул Гарри. — Я тебе свою компанию не навязывал. Он сделал широкий шаг назад, словно опасаясь удара, чуть не споткнулся о бокал. Тот не разбился, только покрылся сетью трещин и лежал теперь в тёмной лужице виски, как в крови. Малфой метнулся к выходу. — Подожди… лицемер чёртов, — сказал Гарри просевшим голосом. Малфой очевидно собрался проигнорировать его, тогда Гарри подкрепил свою просьбу невербальным запирающим заклинанием. Оно врезалось в дверь за секунду до того, как Малфой дёрнул ручку. Тот нетерпеливо обернулся, злой и растерянный. Гарри вдруг прострелило пониманием, как тогда насчёт Рона. Подчиняясь порыву, он вернулся к столу, молча вытащил из ящика флакон с дымящейся внутри серебристой субстанцией, который положил туда только этим утром, и тяжёлой поступью направился к Малфою. — Заметь, как хорошо работает моё подразделение. Находим и возвращаем даже те украденные вещи, о которых не заявляли, — сказал Гарри, всовывая флакон ему в руку. Он, конечно, отнюдь не был уверен, что прав в своей безумной догадке. Малфою стоило только получше изобразить удивление. Однако он смотрел с недоумением не дольше секунды… а потом понял. С крайне сосредоточенным, ещё сильнее побледневшим лицом он убрал флакон в карман. Руку так и оставил внутри. — Откуда диван? — не дождавшись от него ни слова, с нервным смешком спросил Гарри. — Из особняка? — Придумал, — без выражения ответил Малфой. — Откройте дверь, господин аврор. Я спешу. — Конечно, мистер Малфой. Конечно, — чувствуя, как губы кривятся в неприятной усмешке, сказал Гарри. Он взмахом руки снял заклинание, отступил на шаг, чтобы избежать искушения не то врезать змеёнышу, не то схватить его и шарахнуть спиной о дверь с последующими ещё менее разумными действиями. И всё же в последний миг он не сдержал рвущийся с языка нелепый, но почему-то очень важный именно сейчас вопрос. — А почему шрам слева? — Я пытался вообще от него избавиться. И от тебя тоже, — глухо сказал Малфой после заминки, взглянув на него с яростью, и выскочил из кабинета, будто за ним гнались дементоры. Гарри вернулся к окну, поднял бокал, буркнул «Репаро». Спина ныла. В груди тоже что-то тоскливо ворочалось, как живое. Клык неподвижно сидел перед хижиной, задрав морду к щербатой луне. — Идиот, — с чужими интонациями прошипел Гарри. — Чёртов идиот. Даже под Круциатусом он не смог бы сказать, к кому именно обращается.