Фуриец

      Я с Бертом стоял прямо перед кабинетом шефа, держа в руках три толстые папки, голографический планшет с чёрными краями и флэш-карту, где хранился электронный вариант рапорта по раскрытому нами делу «Тарантул». Сейчас был тот самый момент, конца которого мы ждали пару месяцев: наконец-то наше первое крупное дело раскрыто, рапорт написан, и скоро всё это уйдёт в архив, как всё старое и плохое исчезает в песках времени. Тот волнительный для новичка момент, когда испытательное дело раскрыто, отчёт дописан, и теперь стоит только зайти к шефу и положить документацию на стол. От таких мыслей мне было легко и хорошо на душе, и это чувство растекалось по всему телу, расслабляло его и давало понимать, что мы справились с испытанием и теперь станем полноправными сотрудниками Фурийской Службы Безопасности.       Постучавшись в дверь, я услышал дотоле знакомое и громкое: «Войдите!». Открыв дверь, я и Берт увидели тот же приятный глазу полумрак, созданный белоснежными жалюзи. Пепельница была наполовину наполнена серым порошком, схожим с цветом меха хозяина этого кабинета. Он сидел за своим широким столом и уткнулся взглядом в компьютер, что-то там проверяя. Как только я подошёл к нему, он оторвался от экрана, светившего светло-голубым светом, поднял свой строгий взгляд на нас, ожидая, когда мы отдадим ему отчёт. — Вот, держите рапорт, — произнёс я, положив на его стол три толстые папки и остальную документацию. — Так, вижу, всё уже готово, — ответил он, пододвинув рапорт ближе к другим таким же объёмным папкам. — Надеюсь, ничего важного не упустили? — Ничего, шеф, — сказал Берт, сидя на диване со скрещенными на груди руками. — Только два месяца жизни, — пошутил я и в ухмылке показал свои зубы. — Если так, то могу выдать новые дела, — в ответ ухмыльнулся он и, сделав короткую паузу, сказал: — Ладно.       Кин массировал глаза ладонями, снимая напряжение от работы за компьютером. Мне хотелось поскорее выйти из кабинета свободным от пут этого дела. Не то чтобы мне стало неудобно, но начинало надоедать видеть номер на папке, вместившей в себя множество листов, где чёрным по белому пересказаны все деяния, совершённые нами и группировкой Меринова за эти месяцы. Она будто бы играла свою надоедливую мелодию, лишь только своим видом показывала, сколько приходилось корпеть над этим делом, ломая себе голову, как дальше поступать и что предпримет преступник, и что вообще этим хотел донести до всех? В голове заиграла надоедливая музыка, которую, как назло, не сразу забываешь, и в такие напряжённые моменты напоминает о себе, словно далёкий родственник, нежданно-негаданно приехавший посредине ночи. Эта музыка действовала, как вечно жужжащая под ухом муха: я ждал, когда что-то скажет шеф, а пространство вокруг чуть не плыть собралось, однако я вовремя прекратил себя мучить этим бестолковым делом. — Ну, так что, шеф, мы свободны? — Произнёс я, проделав вопросительный жест рукой. — Стойте, — жёстким голосом сказал он. — У меня для вас одна штука есть.       Он пригнулся и, открыв ящик, достал две тёмно-синие коробочки с чёрной повязкой с красными полосками — символ всех правоохранительных органов Нового мира. Я застыл, словно меня заморозили, и ожидал, что же хочет выдать нам шеф. — За раскрытие дела, за ликвидацию угрозы, исходившей от лиц, не примирившихся с новыми укладами жизни, я, Джим Кин, повышаю вас, сержанта Айзека Фокса и сержанта Роберта Вильямса, до лейтенантов полиции ФСБ и детективов. — Благодарю вас! — Восхищённо проговорил Берт, взяв коробочку. — Не стоит: вы заслужили это. Официально награждать не буду, так как у вас это первое громкое дело — когда второе раскроете, при всех награжу вас. — Кин улыбнулся, уперев локти об стол и помолчав немного, продолжил с усмешкой: — А теперь вон с глаз моих долой! Приходите после новогодних праздников!       Взяв коробки с жетонами, мы удалились из кабинета Кина, чей хозяин снова уткнулся в экран и, прищуривая глаза, внимательно рассматривал что-то. Я пребывал в радостном настроении от произошедшего в его кабинете. Конечно, я знал, что нас наверняка повысят в звании за раскрытие дела, но этого могло бы и не случиться, да и я с Бертом не были уверены в таком исходе: обычно могут наградить премией за раскрытое дело, но не повышением — нам вновь сильно повезло, как и вообще на протяжении всех двух месяцев.       Мы подошли к окну, за которым виднелся заснеженный город, вовсю готовящийся к всемирному празднику нового календаря, из-за чего витрины магазинов, стены зданий преобразились соответствующими украшениями, поэтому первые этажи строений переливались красными, белыми и зелёными цветами, словно яркая ёлочная гирлянда. Несмотря на ночное зрение, чтобы хорошо рассмотреть новый жетон и саму коробку, я поднёс её к свету и увидел коробку, покрытую синей бархатной тканью, чёрную ленту с красными полосками. Затем, аккуратно приоткрыв коробку, словно там находилась часовая бомба, из-за которой всё отделение могло бы взлететь на воздух, я увидел, как тусклый зимний луч приподнимает завесу тьмы над золотистым жетоном, как это делает солнце утром, прогоняя тьму со стен городов и растворяя её в кронах деревьев и на просторных лугах. Осторожно достав из коробки жетон, подобно осколку, вынутому из раненого организма, я стал тщательно рассматривать его: внешне он ничем не отличался от прежнего жетона, лишь вместо «сержант» было выгравировано «лейтенант» и моё имя, но на деле было совсем не так. Помимо увеличения заработной платы, нам открывался абсолютный доступ к архиву полиции ФСБ, более большая ответственность и много чего другого.       Конечно, я мог начинать танцевать от восторга, но сдержался по нескольким причинам, одна из которой — боль в ногах от вчерашней интенсивной двухчасовой тренировки. Берт тоже светился от радости, но менее ярко, как я, для которого этот жетон — не только повышение. — Ну, поздравляю вас! — Послышался голос, донёсшийся сзади.       Обернувшись, я увидел Рассела Дейна, гепарда, работающим детективом, у которого в помощниках раньше числился Холден Браун. Как и всякий фуриец, он был крепкого атлетичного телосложения и высоким, как и мы. Его белая футболка подчёркивала его зимний мех и проступающие мускулы, а хвост держался на уровне бёдер, как и у всех кошачьих представителей фурийцев. — Спасибо, — ответил ему Берт. — Ты что-то хотел сказать? — Да. Поставщиков наркотиков для ваших дружков на днях взяли свежими в их же притоне, так что если Кин пристанет с этим вопросом, пусть звонит мне: мне же пришлось заниматься этим делом. — Хорошо, Рассел, — ответил я ему. — Всё? — Да, всё, — гепард повернулся к нам спиной и, уходя, сказал: — Ещё раз мои поздравления насчёт повышения. Не забудь после праздников проставиться. — Спасибо, спасибо, кошачье, — с ухмылкой на зубах сказал я и, заметив недовольный взгляд Берта, произнёс: — Что? Это не про тебя.       В ответ ягуар только рассмеялся, скрестив руки на груди. — Да пошли уже, — уже без притворства сказал я. — Что, отпразднуем? — Ну да. У нас же уже выходные начались. — А не слишком ли рано для Нового года? До него ещё шесть дней, — указывая на часы, произнёс он. — Да всё равно пошли.       Мы оставили свои новые жетоны в отделении, чтобы ненароком не потерять их, иначе Кин определенно мог бы понизить нас в звании, чего нам совсем не хотелось. Я знаю одно хорошее заведение, где можно неплохо провести весь оставшийся день за кружкой добротного алкоголя. Только вот находится оно не так уж близко, поэтому пришлось поехать на машине Берта — свою же я вызову на автопилоте, когда буду возвращаться домой.       Я пребывал в хорошем настроении во время поездки до спортивного бара, где я с другом собираюсь отметить повышение. Мы проезжали мимо разукрашенных витрин, ярких фонарей, освещающих улицы, так как зимой день длится короче ночи. Особенно колоритно выглядят жители, нагруженные пакетами продуктов для новогоднего стола, волонтёры и актёры, играющие роли героев этого события хорошо и плохо, но умеющие веселить детей, и весёлая музыка, которую проигрывают на всех радиостанциях города и в торгово-развлекательных центрах со вчерашнего дня. Всё это наводило на романтические мысли, словно я хорошо знаком с этим ярким и добрым мероприятием и уже какой год праздную его. Будто сам наряжался Дедом Морозом, Сантой или Гринчем, стоял возле красочных витрин, высоких ёлок и радовал детей, забавлял прохожих. Надеюсь, свой первый Новый год справлю хорошо, ведь представление о нём складывается по первым впечатлениям.       При мыслях, что это мой первый Новый год в моей жизни, жизни фурийца, моё радостное настроение с чего-то вдруг стихло, словно у ребёнка, которому дали подзатыльник потому, что он впервые жизни полез на дерево. За эти полгода, я думаю, набрался кое-какого опыта, чтобы знать о жизни, однако при раздумьях, что ждёт меня дальше по тропе, проходит дрожь по коже. Мне ещё через много чего придётся пройти, чтобы точно знать о жизни, хоть и не считаю её лёгкой и радужной, но и не тёмной и скучной. Мне придётся претерпеть много приключений, происшествий и событий, что ждут меня впереди по дороге моей жизни. Эти полгода не только научили меня, не только дали первоначальную закалку, а также дали понять, что опыт всегда приходит со временем и через пройденные трудности, однако всё это стоит того, так как, имея его, можно иметь всё. Опыт, полученный при расследовании дела «Тарантул», поможет нам при раскрытии новых дел, и со временем нам не составит проблем раскрывать дела, а перед этим вновь и вновь будем разбиваться о скалы и вновь собираться воедино, становясь всё крепче и сильнее.       Прибыв в нужное заведение, мы сели рядом со стойкой бармена и, когда дошла очередь до нас, заказали сливочное пиво и закуску к нему. Когда нам принесли заказ, я взял кружку, наполненную жидкостью кремового-ирисового цвета с белой пышной пенкой наверху, и отхлебнул пару глотков. Напиток показался мне чересчур сладким и непривычным для самого пива вкусом. Оказалось, что сливочное пиво заметно отличается от классического, потому что в него добавляют пломбир. К тому же есть и детский вариант такого сладкого напитка. — Берт, я не удивлён, почему нам принесли вместо рыбы или мяса молочный шоколад, — сказал я, вытерев тыльной стороной ладони рот. — Я хотел было сказать тебе об главной особенности сливочного пива, — ответил он, положив кружку на стол, — но потом захотел посмотреть на твою реакцию. — Доволен? — ухмыльнулся я. — Вполне-вполне, — он отломил кусочек шоколада с плитки и съел. — Думаю, я возьму другой сорт пива или закажу чего-нибудь покрепче.       Отодвинув недопитую кружку, я нажал на кнопку голографического планшета, через который можно было заказать, не беспокоя официанта в наплыв посетителей. А сегодня в этом заведении было много посетителей, празднующих Рождество, отчего официанты, в основном, молодые студенты из числа людей и фурицев, бегают с одного конца помещения в другой, нося на подносе целые горы спиртного и закуски к ним. Я заказал баварское пиво и жареных креветок к ним. Не знаю, как Берту, но с пивом у меня ассоциируется совсем не сладкий напиток. Спустя секунду на планшет пришло оповещение, что заказ принят и что вскоре принесут его. — Что, не будешь пить сливочное пиво? — Улыбнувшись, спросил Берт. — Слишком сладкое, — ответил я ему, подложив кулак под щеку. — Не думал, что пиво может таким быть. — Есть ещё детский вариант такого напитка, — проговорил он сквозь белую пенку. — Слышал о таком. Его, в основном, для детей и готовят. — Тогда зачем заказывал, раз слишком сладкое? — Потому что я не знал, что оно таким приторным для меня может быть.       Берт допил свой напиток и, положив кружку на поднос, протёр рот рукой и отломил кусок шоколада. Как и во всех заведениях, здесь играла праздничная музыка, наполнявшая выпивших посетителей новогодней атмосферой, отчего те не спешили уходить отсюда и заказывали ещё и ещё, пока не уснут тут или друзья не заберут, потому что уже на своих двоих возвращаться не будет возможности. Вдобавок, кроме атмосферной музыки, проигрывающейся из встроенных в стен колонок, и затуманивающих разум крепких и сладких напитков, праздничный дух подкреплял красивый интерьер заведения, который обычно встречается в фильмах как раз про это торжество, что ожидает всех жителей планеты в скором времени. Хоть ещё градус и не ударил в голову, но от напоминания, что ни завтра, ни послезавтра идти на работу и ломать голову над делом не придётся, и от приятной атмосферы спортивного бара, украшенного на предстоящее мероприятие в соответствующий декор, я почувствовал расслабление и стал ждать Нового года, как ребёнок. — Держите ваш заказ, — произнёс официант и, положив поднос на стол, ушёл обратно к своей стойке.       Сдув пенку с напитка, я преподнёс кружку ко рту и отхлебнул из неё несколько глотков, наслаждаясь долгожданным вкусом тех сортов пива, которые мне нравятся. За раз я выпил половину содержимого кружки. Отложив её в сторону, я снял с деревянной палки жареную креветку и, высасывая из неё соки, съел её. — Вот такие сорта пива мне по душе, — усмехнулся я и откинулся на спинку дивана. — Кому как, Айзек, — ответил он и, заказав тоже через планшет, доел остатки шоколада.       Вскоре мы перешли к куда более крепким напиткам: решили начать с классических виски и скотча, зарекомендовавших себя на много лет. Меня удивило, что некоторые марки живы и после войны, после которой много чего нового появилось в жизни. И я заметил, что чем крепче напиток в этом заведении, тем он дороже. Но такой аспект меня не испугал: мы приехали сюда отметить наше повышение. К тому же у меня с собой не все деньги. — Как ты думаешь, Берт, сколько видов сумеем перепробовать? — Подмигнул я ему, листая меню крепких напитков. — До тех пор, пока будем уверены, что сможем держаться на ногах, иначе нас точно отсюда не вытащат из-за наших весов. — Тогда наш список сужается, — сказал я и, сделав паузу, продолжил, указав на список выбранных мною напитков: — Давай вот эти: говорят, что их стоит выпить. — Хм, ну давай, — улыбнулся он и, заказав нужное, произнёс, наклонившись: — Знаешь, я даже не думал, что нам обойдётся так дёшево. — Наверное, они снизили цены из-за праздника, — предположил я, кивнув головой.       Вдруг послышался звонок телефона Берта, который взбудоражил нас после хорошего расслабления за кружкой пива, словно гром среди ясного неба. Когда он поставил телефон на громкую связь, нам послышался голос Тины, явно слегка утомлённый. — Привет, Берт, и привет, Айзек, — её голос хоть и был с нотками усталости, но весёлый. — Привет, дорогая. От чего устала так? — Спросил мой друг. — Новый год, многие хотят именно в этот момент зачать детей — вот и проверяются на вшивость, — усмехнулась она. — Но пока попадались здоровые. — Хорошо же? — сказал я, съев одну жареную креветку. — Конечно, делаем только половину работы, а деньги капают за всю. — Согласилась Тина и после поинтересовалась насчёт нас. — А вы что в баре забыли, мальчики? — Так Новый год — отмечаем! — Усмехнулся я, дожевывая последнего собрата креветок на палке. — Присоединяйся! Ждём! — Я бы с радостью, да только медработникам не так везёт, как полицейским. — Ну у нас же отгулы были, так что мы празднуем, — съехидничал Берт. — Ладно, пока, мальчики, я пошла, — произнесла она и положила трубку — послышались прерывающиеся гудки. — Я лучше сейчас вызову свою машину, чтобы потом кое-как не разбираться в кнопках и сенсоре.       Следующие два часа прошли незаметно для нас, словно кто-то неизвестный щёлкнул пальцами и промотал время. Эти часы мы провели в компании нескольких хороших сортов крепких алкогольных напитков, наслаждаясь их прекрасным вкусом и расслабляющим воздействием на организм. За это время мы вспомнили свою короткую студенческую пору, как вместо обычной системы обучения нам каким-то образом посчастливилось принимать участие в новой методике обучения, из-за чего студенчество было очень коротким, и его плюсами не успели насладиться, быстро перескочив на ступень полноценной взрослой жизни. И теперь остаётся только думать, повезло ли нам с таким нововведением в плане образования, сберегли годы или нет, упустив возможность сполна насладиться студенческой порой, из-за чего она могла бы нам надоесть.       Зная, что от беспрестанного перехода с одного напитка к другому можем не учесть меру и уснуть тут же, за столом, словно пропитые алкоголики, мы заказали спиртное в рюмках, а не в бутылках, как это сделали многие посетители спортивного бара, отмечающие Рождество по старому образцу. Некоторые из них стали тихо петь, облокотившись об спинки диванов или об плечи своих друзей и собутыльников, а некоторых уже забирали в стельку пьяными, и официанты убирали за ними доверху украшенные разными закусками, блюдами и столовыми приборами столы. Поэтому мы тоже решили закругляться, пока нашим девушкам и коллегам с работы не пришлось тащить наши тяжёлые тела домой. — О, не так уж и много для такого, — произнёс Берт, разглядев электронный чек. — Всего лишь четыреста рулл с собачьим хвостом. — Хорошо же? — Улыбчиво сказал я. — Пошли уже по домам: время к вечеру близится. Вон, какая темень на улице уже.       Сказав это, я посмотрел на широкие окна, из которых виднелось, как тьма окутала город, отчего включились фонари на улицах, свет в окнах домов и фары на автомобилях. К тому же к переливающемуся в стёклах окон свету добавлялись разноцветные ионные вывески и новогодние украшения. Поделив сумму пополам, мы вышли из заведения и направились к машинам. Из-за растёкшегося по телу алкоголю я пребывал в полусонном состоянии — хотелось облокотиться об что-нибудь и поспать час-другой. В этот момент я был очень рад, что машина у меня была с автопилотом, так как в таком состоянии я бы никогда ни сел за руль, иначе такой выговор будет от шефа, как мог служитель закона в пьяном состоянии находиться за рулём. — Давай, пока, Берт, — проговорил я сонными глазами, протянув другу руку. — Давай, до встречи! — Сказал он и пожал мне конечность, после чего прибавил: — Неплохо посидели! — На Новый год все вчетвером посидим так! — Кинул я ему вслед и ушёл к своей машине.       Я находился в умиротворённом состоянии, словно лишился всех тяжестей мира, и приближался к полному расслаблению, чего мне не хватало прошлые месяцы. Я рассматривал улицу, на которой находился спортивный бар, умиротворённым взглядом, будто всё от жизни уже получил, и большего мне и не надо. Со стороны я казался в конец напившимся, но не представляющим особой опасности фурийцем, за что и могла меня загрести человеческая полиция в обезьянник — я вздрогнул от таких мыслей и от прохладного ветра, обжигающего лица прохожим и шелестящего мех на хвосте. Отбросив эти мысли, я быстрее направился к машине.       Очень захотелось домой. Обычно в понедельник так бывает: после коротких выходных, которые мы провели за ноутбуками, быстро-быстро стуча по клавишам, чтобы поскорее закончить бумажную волокиту. А сейчас ничего делать не надо — в этом и состояла вся прелесть.       Когда попытался открыть дверцу машины, я понял, что слегка перебрал с крепким алкоголем, так как начинало двоиться в глазах, и только после нескольких кривых попыток мне удалось сесть в салон автомобиля и, голосовой командой включив мотор, поехать под приятный тихий звук двигателя домой, провожая яркие неоновые вывески, будто там нашёл что-то интересное. Тёплый воздух внутри салона «разбавил» градусы внутри меня, поэтому я почувствовал, что вновь опьянел — меня резко повело ко сну. И только благодаря автопилоту машины я не прикладывал никаких усилий, ведь он всё делал за меня: сам регулировал скорость, искал короткие пути и поворачивал, соблюдая все правила дорожного движения. А я только сидел на переднем пассажирском кресле и закрытыми глазами наслаждался, как моё тело греют растёкшийся по сосудам алкоголь и печка автомобиля.

***

— Айзек, как ты думаешь: одной хватит или стоит взять ещё? — Спросила Марта, держа в руках консервные банки с зелёным горошком. — Мне без разницы, Марта, — бери две, если надо, — сказал я, рассматривая стеллаж с консервацией.       Я и Марта закупались продуктами на праздник, как и все другие. И как все другие, подумали, что лучше купить товары за пять дней до торжества, чтобы не всё успели раскупить и чтобы избежать длинных очередей. Не тут уж и было для нас: в супермаркете было так же много народа, как и в обычные дни, но только с доверху нагруженными тележками. Помимо крупных очередей, приближение праздника показывали и играющие в колонках песни на данную тематику и вновь такие же украшения стендов и стеллажей, как и на улицах. Думаю, что после первого января множество заведений и магазинов уберут эти ядовито-красочные украшения обратно в коробку, будто и не было этого праздника.       Помимо надоедливой музыки, игравшей в любом месте, где было многолюдно, моё настроение подпортило и похмелье после вчерашней посиделки с Бертом в компании крепких напитков. Когда я смог добраться по лестнице до квартиры, Марта особо не ворчала и не устроила скандала, как обычные человеческие женщины. После момента, когда я ввалился в дом, мало чего помнил, кроме неразборчивых слов Марты, которая помогла мне раздеться и дойти до кровати. Я до сих пор удивлён, что она на меня не в обиде.       Встроенная в стенку музыкальная колонка грубо проскрежетала, отчего у меня резкой болью отдалось в голове, словно кто-то попытался сжать все извилины моего мозга. Я положил одну руку на голову, пытаясь уменьшить эффект похмелья. — Настолько, что ли, много выпили? — Поинтересовалась Марта, положив в тележку ещё пару консервов зелёного гороха. — Не особо. — До сих пор не прошло? — Она заботливо положила руку на голову. — Сейчас не так плохо, как утром, — улыбнулся я. — И не говори, — усмехнулась она. — Я даже не думала, что так тяжело будет. — Марта, — ухмыльнулся я, — ты же на меня не в обиде за это? — Нет, — она повернулась ко мне и улыбнулась, — но мне жалко, что не смогла вместе с тобой отпраздновать твоё повышение.       Я вздохнул и, протерев глаза, стал рассматривать, что успела положить в тележку моя девушка. Пока что на дне виднелись продукты консервации, несколько упаковок со сладостями и пара упаковок печенья. Вскоре всё это будет погребено под множеством других продуктов, которые нещадно мы пустим на праздничные блюда и будем есть на протяжении всех праздников. Я представил, как стол заполонят много-много наполненных доверху тарелок и пиал, из-за чего издал негромкий смешок. — То есть то, что я пришёл в стельку пьяный, тебя никак не обижает? — Улыбчиво спросил я. — Вы могли бы дождаться нас, чтобы мы все вчетвером посидели. А потом… — она подмигнула мне и махнула своим пушистым лисьим хвостом. — Возьму на заметку, дорогая. — А так, даже если обижусь, изменит ли это тот факт, что ты выпил? — То есть ты не против, что я могу иногда прийти домой пьяным? — Ну, как тебе сказать? — призадумалась она. — Если зачастишь и не будешь предупреждать, то точно я буду себя вести, как все женщины. — Ну, особого желания часто притрагиваться к бутылке у меня нет, — сказал я. — Знаешь же, какое похмелье ожидает при злоупотреблении? — Знаю. И ты же дебош не устраиваешь, когда нетрезв? — Нет, я же вчера спокойно до кровати дополз? — Усмехнулся я при таком вопросе и повторил свой: — Значит, ты не против вместе со мной опохмеляться? — Конечно, не против. Только не часто, иначе проблемы со здоровьем будут.       Такой факт про свою женщину меня приятно удивил: обычно многие женщины из числа людей — и даже у фурийцев — запрещают своим мужьям даже простую баночку пива, не то что проводить целый вечер в компании за крепкими спиртными напитками. А тут Марта не только не против, но и сама «за» делать это вместе со мной. Только всё равно выдвинула условия: предупреждать о таких посиделках и не зачастить, хотя такой особой любви и зависимости к алкоголю у меня нет. Хм, возможно, эти отношения у меня будут крепкими, раз можем так раскрываться друг другу. — Айзек, ты же не против, если я куплю уже готовую еду? А то после последних смен жутко устаю. — Да нет, не против. Я так несколько месяцев питался, пока тебя не встретил, — сказал я, улыбнувшись ей.       Мы ещё полчаса ходили по супермаркету, выбирая продукты к празднику. Тележка вскоре стала тяжелее, а товаров — много, словно я и Марта собрались идти в долгий поход. Помимо долгого хождения с одного конца магазина в другой, время потеряли и в ожидании, когда рассосётся очередь касс, которых здесь было больше четырёх, но всё равно не справлявшихся из-за новогоднего переполоха и наплыва покупателей.

***

      Чем ближе декабрь к Новому году, тем больше снега становится на улицах города и тем ниже опускается температура на градуснике. Деревья словно почувствовали, что холодная погода так быстро придёт сюда, из-за чего и успели быстро сбросить с себя корону из листьев и впасть в спячку до прихода тёплой и пробуждающей от зимнего сна весны. А коммунальные службы, видимо, проворонили приход холодного фронта в город, поэтому теперь ударными темпами расчищают улицы, взятые в плен высокими сугробами, на которых играют дети. А между всеми ними прогуливаюсь по городу я, одетый в чёрное зимнее пальто и бежевые джинсы. Фурийцы утеплённые перчатки редко носят из-за своих пушистых рук, мех на которых держит тепло, хотя, как я вижу, температура иногда опускается низко настолько, что следовало бы прикупить одну пару с вырезами для пальцев. Но от чего-то я не собирался покупать их, несмотря, что изредка тёр тыльные стороны рук для их согрева.       С двадцать восьмого декабря начались новогодние праздники, точнее у меня, и шеф вдобавок отпустил пораньше, так что со вторника, двадцать седьмого, я отдыхаю. Была пара отгулов — вот и взял, а так до тридцатого работать надо, как и всем. Но Марту отпустили только с двадцать девятого числа. Эти два дня я практически ничего не делал, если не считать, что как раз во вторник я и отходил от сильного похмелья. Наверное, сегодня, в среду, стоит сходить в тренажёрный зал, который находится на моей работе: пока нечем заняться в доме одному, да и от похмелья поможет отойти. Когда мы расследовали своё первое крупное дело, то в тренажёрный зал редко получалось ходить — лишь в субботу удавалось прийти и спокойно, не напрягая нервы, позаниматься на тренажёрах, хотя пару раз бывало, что приходилось откладывать, потому что одному из нас приходили мысли насчёт этого дела. Надо будет позвонить Берту и спросить, сможет ли он прийти сегодня, если ещё не лежит с головной болью в кровати.       Также я знал, что на носу всемирный известный праздник — Новый год. Раньше, до войны, он не был основным праздником для всего мира, так как для многих стран было важно другое торжество — Рождество, а теперь, после Третьей мировой, из-за интеграции народов и их смешивания, решили перенести дату основного праздника Нового календаря на тридцать первое декабря. С каждым днём дух праздника во мне рос — и уже не терпелось поскорее его впервые отпраздновать: понять, что это вообще такое и каковы ощущения. Из-за этого мне казалось, что со стороны я похож на ребёнка.       Зная, что один из атрибутов праздников — это подарки, я решил пройтись по магазинам и найти их для Марты и друзей. Блуждая пешком по зимнему городу и заходя в украшенные по актуальной тематике магазины, я думал, какой бы подарок купить Марте. Сковородка, кастрюля, зачем? Презент для более лучшей работы не тот, что ей нужен, поэтому я решил, что лучше подарить ей какое-нибудь ювелирное украшение. К её голубым глазам подошло бы что-нибудь такого же цвета, но, как назло, таких украшений либо не было, либо у меня банально не хватало на них денег, несмотря на довольно-таки хорошую оплату труда. Есть, конечно, на отдельной карточке, куда я ежемесячно кладу по тысячу рулл, но так сразу не хочется тратить: держу для критических ситуаций, поэтому даже на подарок Марте их не потрачу; на зарплатной карте есть чуть больше двух тысяч — вполне уверен, что этого хватит. Если ничего толкового не найду, то так и быть — куплю ей ювелирные украшения.       И вот, наконец, мне, как и любому другому искателю, повезло: я набрёл на рекламный баннер, где, переливаясь розовым голографическим оттенком, красовалась реклама о магазине мира подарков, который находится в близлежащем для меня торговом центре. Зайдя туда, я сразу же проследовал к нужному отделу, игнорируя яркие вывески про большие скидки, каковы они прелестными ни были. Попав в отдел подарков, я стал рассматривать товары для женщин: нижнее бельё, колготки, различные маникюрные наборы, помады, туши и много-много разносортной косметики, которой у Марты навалом.       А вот духи у неё заканчиваются: выходя из дома, я заметил на ванной полке, что те духи, которыми она прикрывает возбуждающий запах течки, уже на исходе. Несмотря на то, что рядом стенд бижутерии, я подумал, что туалетная вода как раз подходит: и подарок на ожидаемый всеми праздник, и нужная вещь для самой Марты. Осталось выбрать только подходящий запах, но вот только одна проблема: я мало что смыслю в женской парфюмерии. Пшикнув первым попавшимся стеклянным флакончиком духов на пробник, я принюхался — меня слегка затошнило, будто бы ржавчину довели до состояния жидкости и налили в этот сосуд. — Лучше выберите для своей женщины другой запах, более приятный, потому что эти духи нехорошего качества — не рекомендую вам, — произнесла рядом стоящая человеческая женщина, одетая в белую кожаную куртку. — Вот и я так думаю, — ответил я ей, положив товар обратно на стенд.       Решив больше не нюхать духи, я попросил консультанта, которым оказалась фурийка, помочь мне с выбором. Повезло-то мне как: убил полчаса сначала на мотив покупки, потом на кого покупаю, мол, каждой женщине определённый запах. По-моему, запах Марты схож с запахом лаванды, но не вовремя течки. Я решился купить духи с запахом лаванды, которым пахнет она. Ценой не обижен: всего триста восемьдесят шесть рулл заплатил, купив при этом не только духи, но и себе бритву для фурийцев. Хоть и мех есть, но он растёт в тех местах, как и у человека: на подбородке, в промежности и на груди у самцов — у самок он каким-то образом медленней растёт в этом месте. Такая бритва похожа на простую электронную бритву, но вместо плоского, обычного лезвия — заострённые продольные, продолжающие ручку, работающую как ножницы. Надо прикладывать к месту бритья — лезвия включаются и срезают выросший мех. Такие устройства, как и обычные бритвы, бывают одноразовыми и многоразовыми. Я купил вторую: она удобней из-за того, что режет мех под подбородком, оставляя ровный участок.       Духи, только духи — этого не хватает для нормального подарка. Для Берта с Тиной тоже подарки нужны. Возвращаться ли в тот торговый дом? Пока я шёл и думал, что купить ещё, набрёл на один переулок. Это был небольшой вещевой блошиный рынок, спрятавшийся меж двух шумных улиц, которые вот-вот треснут по швам от пробок. В этом месте можно добыть много интересных и полезных вещей: кофты, телефоны, продукты. Перечислять можно целый день все товары этого места.       Я гулял по этому рынку и ощущал здесь атмосферу, висевшую во выдыхаемом изо рта паре и дымке от печей забегаловок, поэтому на секунду я вновь почувствовал приближающийся с каждым днём дух праздника, который заряжал всё нового и нового человека и фурийца. Этот дух мурашками пробегал по моему телу, взъерошивая мех на голове и груди и дёргая хвост, словно шаловливый ребёнок. Жители тут продавали свои ненужные или старые вещи за полцены или товары своего изготовления, причём делалось всё на легальных основаниях, отчего никто тут не смотрел косо по сторонам в поисках полицейских и беспечно — или с криком на весь рынок — продавали свой товар. Я рассматривал все лавки с промтоварами: продукты меня нисколько не интересовали. Подойдя к деревянному столу с одеждой, я начал разглядывать ассортимент: свитеры, брюки, шапки — всё было в прекрасном состоянии, не ношенные. Торговец заметил моё любопытство. Встав с плетёного кресла и положив руки на стол, он задал вопрос: — Чем-то интересуетесь? — Слегка приоткрыв губы, проговорил столь типичную для уставших после скучного дня торговцев. — У вас одежду будто и не носили, — взяв рукав чёрного свитера, сказал я, смотря на него исподлобья. — А её и не использовали, — протёр он свои стеклянные, старые, раритетные очки, как у старого деда из Нового времени. — А как это? — Заинтересовался я, посмотрев на него ровным взглядом. — Я скупщик — вот и всё, — ответил он и взмахнул рукой над головой. — Так что-нибудь будете брать или хотите ещё чего-то узнать обо мне? — Мне нужен свитер, — положив руки на деревянный стол, я стал точнее рассматривать содержимое продаваемого товара. — На кого? Мужской, женский? Размер? — Начал обсыпать меня вопросами продавец, сверкнув глазами — видать, первый покупатель за день, раз так вдруг начал спрашивать. — На женщину, размер, кажется, пятьдесят второй. — Сомневаясь, вспоминая размеры Марты, говорил я. — Или пятьдесят третий? — Размер большой для человеческой женщины, — задумался он, прикладывая два пальца к подбородку, — но для фурийки в самый раз, так ведь? — А вы на кого подумали? — Усмехнулся я, сверкнув зубами.       Подумал, что если фуриец, то ксенофил. Да, мы можем иметь детей от другого подвида фурийца, например, волка и куницы. В дикой природе это невозможно, а у фурийцев такое запросто из-за одинакового типа строения организмов и одинакового числа хромосом, что позволяет скрещиваться друг с другом. Мы — ксенофилы, но не в плане с людьми. Я ни разу ещё не видел пары из человека и фурийца. Думаю, что из-за личных предпочтений и запыленных стереотипов ни одна из сторон не начнёт встречаться. Первые, люди, видят простых зверей, а вторые, фурийцы — бесшёрстных обезьян. — Извините, просто рассуждал вслух, — он развёл руками и снова потёр очки. — Вам нужен фурийский женский размер? — Да, — теряя терпение, ответил я, — можно быстрее?         Уже терпение лопнет скоро. Обязательно надо тянуть кота за хвост. У всех продавцов, что ли, такая глупая привычка есть, когда клиенту побыстрее надо купить товар? — А, да, вот, гляньте на эти свитеры и кофты. — Он указал на ряд белых, розовых и голубых стопок термобелья, связанных из хлопка, и, сделав короткую паузу, спросил: — Ну, что, выбрали?   — Дайте вон тот, голубой, — я указал на стопку, лежащую посередине. — Вы сделали правильный выбор! — Похвалил он, складывая одежду в пакет. — Это подходит для всех, у кого размер от сорока девяти до пятидесяти шести. Той фурийке, которой вы подарите, он несомненно понравится. С вас сто девять рулл. — Спасибо, держите, — я отдал ему деньги.       Отдав деньги, я хотел скорее покинуть это место. Но я опять наткнулся на один прилавок, на этот раз чайный. Берт как-то говорил, что Тине нравятся самые разные сорта этого напитка. Может, и Марте понравится. Пока рассматривал всё многообразие сортов, я забылся, кому какие подарки дарить. Плюнув на это, я купил пару видов чая — один индийский, другой бразильский. Масса каждого по полкило. Думаю, что им понравится.       Покинув рынок, я пешком, с пакетом подарков, отправился домой. Пока покупал подарки всем, на город тяжёлой поступью пришли темнота и ночь. Пошёл крупный пушистый снег, кружившийся танцем вокруг высоких зданий под музыку, исходившей из торговых центров. Подул ветер и, прогуливаясь по голым верхушкам деревьев и остывая по мере приземления к земле, остыл и ослаб, как будто после долгой и тяжёлой болезни.       Я подумывал, а не подарить ли Берту купленную в том торговом доме бритву? Тогда мне бриться чем? Попавшийся на пути магазин, размещённый в двадцатиэтажном доме, был промтоварным гастрономом. Долго не раздумывая, я зашёл туда. Тут были изделия для экстремального спорта, косметика, хозяйские товары и много чего прочего. Я купил ещё одну бритву.       Со спокойной душой придя домой, я быстро спрятал подарки в коробку, которая была в шкафу. Перед тем как их спрятать, я подписал их, что кому дарить. В подарках я часто путаюсь, а так память хоть куда.       На часах было без пятнадцати три. Марта придёт только через три часа, когда смена закончится. Сесть за ноутбук было единственной нормальной идеей времяпровождения в ожидании девушки. Я поставил таймер автопилота на шесть часов вечера — машина должна приехать за ней. А пока я убью время за ноутбуком. Его купил совсем недавно: месяц назад на распродаже в бытовом магазине за полцены. Когда у меня деньги начали появляться, решил вот купить мощную электронику. Проходя по отделам электротехники, я видел огромный ассортимент домашней аппаратуры: от телефонов и планшетов до ноутбуков и телевизоров. Консультант предлагал мне также ноутбуки на разные вкусы. Ожидая Марту, я решил посидеть в социальных сетях, просматривая ленту новостей.       Спустя положенное время приехала и она сама. Макушка головы была засыпана снежинками — при входе в коридор они мигом растаяли. Марта пришла уставшей, так как за последние дни накал на работе достигает своего максимума. Конец года всё-таки: муторно стараются завершить все дела до Нового года, из-за этого нагружают и её. Встретив её в дверях, я взял у неё пакеты с продуктами и отнёс на кухню — говорит, что заехала в близлежащий супермаркет. На мой вопрос, что сделала с автопилотом, сказала, что у меня там была функция коррекции пути, поэтому машина подождала её.       Встретившись друг с другом в коридоре, мы, не произнося ни единого слова, вдруг просто-напросто обнялись. Я чувствовал, как она прижалась своей пышной и мягкой грудью, чувствовал её тёплое и живое тело, дышащее в такт моему. Она положила свою голову мне на плечо и вздохнула, будто выпуская всё напряжение, накопленное за весь трудный день. Вдруг я ощутил, как вся скопленная за день усталость исчезла, и вместо неё словно зарядился положительной энергетикой, что создавала в себе Марта. Такой радостной, такой тёплой, такой близкой, такой душевной.

***

      Наступил канун Нового года. С самого утра Марта и я готовили блюда на праздничный стол: салаты, десерты, горячие блюда, закуски, будто бы мы вчетвером всё это съедим. К нам ещё Берт с Тиною придут с не пустыми руками. Тогда точно пир горой будет, с перееданием и пробежкой до туалета, как будто под мягким местом тела зажёгся голубой огонёк. — Марта, сколько можно уже резать? — Уставшим голосом спросил я у этой амбициозной женщины, которая колдовала у плиты, и продолжил резать кусок говядины. — Разве мы это столько съедим? — Столько, сколько надо, Айзек, — ответила она и, поправив фартук, помешала содержимое кастрюли. — Праздники длятся десять дней, вот на эти десять дней и будем готовить. — Да тебе там голову пар прочистил! — Возмущённо я заявил ей и, отодвинув резную доску в знак протеста, сложил руки на груди. — На десять дней жратву готовить! Так до больницы недалеко! — Да ладно тебе, — она махнула рукою и снова начала колдовать на плите. — Да если это мы все съедим, то попадем тебе на работу с другой стороны палат.       Пар достигал потолков и клубился там, предвещая скорый дождь. Окна были открыты нараспашку, но он не собирался никуда уходить: пар нагло оставался здесь и увеличивался в объеме при помощи столь увлечённой в готовке моей лисы, которая, на миг посмотрев на меня, в две руки готовила блюда к празднику.       Вскоре запотели не только окна, но и я со встроенным в стенку плазменным маленьким телевизором. Не вытерпев этого, я подошёл ближе к Марте и резким движением схватил её одной рукой за локоть и потащил к холодильнику, который ломился по швам от всей наготовленной пищи.  — Что ты делаешь? — Недовольно спросила она на такое действие, брыкаясь в попытках выбраться из захвата. — Отпусти немедленно. — Марта! — Я открыл дверцу холодильника и стал показывать на каждую тарелку и маленькие тары, пытаясь отговорить свою девушку от дальнейшей готовки. — Смотри, тут столько еды: тут и оливье, и подсолнухи, и цезари — будь они неладны! Много-много чего, хватит уже готовить! — Ну, Айзек, — приостановив свой пыл и желание выбраться, ответила она, — но новогодний стол же? — Что новогодний стол? — Я высвободил её из своего захвата и прислонил к стене. — Зачем так много? — Хочется, как у людей, — произнесла она, облокотившись о стенку. — Чтобы стол горой был, хе-хе.       Видимо, течка так и не прошла: чую ещё этот приятный мускусный запах, медленно, с ювелирной осторожностью прокрадывающийся в мой нос и возбуждающий тем самым мне разум, отчего ни с того ни с сего мне захотелось просто-напросто прижать лису к стенке и удовлетворить своё желание. Марта мне показалось более привлекательной, желанней и красивей обычного. Масло в огонь подливали длинная, с принтом какого-то певца былых времен, чёрная футболка, доходившая до колен, и маленький для неё фартук, который, как назло, подчеркивал её и так пышные формы груди. Всего лишь на миг смог захватить моё сознание этот запах, после чего улетучился, растворился в густом паре. Я ощутил, как кратковременное возбуждение пропало и как я пришёл в себя, будто на секунду вместо меня в теле был кто-то другой. Подняв взгляд с её тела на лицо, я уточнил: — То есть чтобы наш стол рухнул, как карточный домик, от всего приготовленного? — Нет, — улыбнулась она и обняла меня за плечи, — я образно выразилась. Для меня он не первый, но первый вместе с тем, кого я люблю, и поэтому хочу, чтобы всё было на высоте. — Марта, — я тоже обнял её, — ты слишком сильно увлеклась. Сегодня канун — отдыхай; уже всё приготовили. Ты ведь ещё не положила ингредиенты в суп? — Нет. — Выключи, пошли: сейчас по телевизору столько хорошего показывают, — я посмотрел в сторону зала. — Ладно, давай, — лицо её стало веселее, — только надо прибраться, хорошо? — Хорошо, — сказал я. Она собралась зайти на кухню, но я остановил её. — Марта, для меня главное не то, сколько ты наготовила, а ты: я хочу провести этот первый Новый год вместе с тобой. Ты понимаешь? — Да, Айзек, я понимаю: я тоже хочу провести этот праздник вместе с тобой. — Ответила она и прижалась ко мне. — Осталось только вылить этот суп. — Так резко? — Усмехнулся я. — Да.       Она быстро зашла на кухню и вылила этот суп. Я услышал характерный звук, как кипящая жидкость, продолжая булькать, ошпарила алюминиевую раковину и водоворотом прошла сквозь трубу. Я не заметил, как Марта неожиданно появилась в коридоре и прошла мимо меня как ни в чем не бывало, словно и не было тех нескольких часов в прокопченной кухне. — Ну всё, Добби свободен — пошли отдыхать. — Пошли, — завиляв хвостом, я пошёл вслед за ней.       До того как пришли Берт и Тина, мы ничего не делали: только лежали в обнимку и, наслаждаясь отдыхом, смотрели телевизор. Я укрыл Марту хвостом — она от этого прижалась ко мне сильнее. По телевизору шли новогодние передачи: старые, новые фильмы, концерты, была одна рубрика новостей, но я переключил на другой канал. А потом пошла скукота: везде то реклама, то одна и та же передача или фильм. От этого я решил приставать к Марте: сначала прикусил её плечо; она, дёрнувшись от лёгкого укуса, развернулась ко мне и в ответ стала меня щекотать. На это я отреагировал тем же.       Поняв, что одной щекоткой меня просто так не взять и взяв подушку, она начала ею меня бить. Подставляя под удары руку, второй я ухватился за её объемную грудь. Не будь на ней пушистого мехового покрова, к её щекам наверняка бы прилила краска: она протяжно простонала и на мгновение словно увидела это со стороны, отчего в её глазах я увидел смущение, продлившееся только миг, и затем она вновь продолжила бить меня подушкой, как будто и не было того неудобного момента. В тот момент мы на секунду замерли и смотрели друг другу в глаза, подобно заговорённым, и что-то искали там или просто разглядывали их, надеясь найти в них ту самую особенность, что ищут влюбленные пару друг в друге. А время для нас остановилось: это мгновение и эта секунда продлились очень долго и в то время незаметно, и песок времени замедлил свой ход для нас.       Протяжный стон Марты показался мне очень забавным, так как такого рода звуки слышу у неё впервые. Видимо, я сжал её грудь так, что вызвал не лёгкую боль, а приятное ощущение. Марта говорила, что у неё ещё не было полового партнера, в чём сомневаюсь, судя по тому, что она живет в фурийской шкуре дольше меня. Наверное, у неё просто долго его не было, отчего вот этот короткий «массаж» заставил издать такой удивительный и приятный для моих ушей звук. — Ну, ты доигрался, Айзек!          Во все клыки улыбнулась она и с этими словами села на мой живот и ударяла валиком по голове. Подхватив её и резко дёрнув, мы поменялись местами: теперь она была подо мной, а я — над ней. Хорошо, что диван был развернутым, иначе бы она упала на пол и я со своим большим весом на неё. — Айзек, — опустив уши, ухмыльнулась она. — Да? — Спросил я, но, не дождавшись ответа, опустил голову и начал лизать ей шею. — Хи-хи-хи, хватит, Айзек, щекотно же, — говорила она, пытаясь оттолкнуть меня от своей шеи, но я продолжал лизать, щекотя её, а она — мило смеяться от этого.       Прекратив это, мы посмотрели друг на друга и, закрыв глаза, медленно опуская головы, прильнули к губам. Она в знак ответа обхватила руками мою шею и усилила поцелуй. Соединив свой хвост и её, я начал надавливать на неё, упорнее на бёдра, чтобы не дать сбежать и удержать её. Она сама не была против такого — даже обхватила своими с чёрными по голень ногами мои бёдра.  — М-м-м, Айзек, — протянула она, разорвав поцелуй. — Марта, я люблю тебя, — сказав, я поцеловал её в шею. — Я тоже тебя люблю. — Взяв своими руками мои скулы, она одарила меня новым поцелуем, щекотя мне подбородок. — Можешь не так сильно давить на меня: всё-таки ты большой мальчик.        Я сам не заметил, что уже не регулирую давление и просто лёг на неё, и вспомнил, что вешу практически в полтора раза больше, чем моя девушка: я — сто двадцать килограмм, а она — семьдесят с чем-то. — Я лучше тогда слезу, — распутав хвосты, я сел рядом с ней на диване. — Нет, я просила всего лишь не так сильно давить, а не слезать с меня. — Подложив руки под голову, она смотрела на меня своими голубыми глазами так, будто я сделал не так, как надо. — Думала, мы ещё полежим… — Время почти шесть. — Я взглянул сначала на часы. — Может, уже на стол накрывать пойдём?       Посмотрев в окна, я увидел, как темнота уже накрыла город своей плотной чёрно-синей пеленой. Последняя ночь в этом году. В моем первом году. Этот праздник, овеянный легендами и многочисленными сказками, представлялся для меня чем-то тайным и мистическим, несущим известия и сбывающим предсказания. На самом же деле, такое ощущение создавали моё любопытство и желание знать, что будет дальше, после этого праздника. Неизвестность будущего. Хотя меня будет ждать то же самое, что и ждёт всех остальных в новом году. Просто для меня этот Новый Год — первый в моей памяти, поэтому и создаётся впечатление о неизвестности.       Встав с дивана, я собирался подойти к гостиному столу, чтобы подвинуть его поближе к дивану, но меня прервала Марта. — Но я думала… Ладно, пойдём. — Она прервалась, и её лицо из расстроенного быстро сменилось радостным. — Надо стол посередине комнаты поставить, поможешь? — Конечно.       Подойдя к тому столу, мы поставили его около дивана, чтобы со стульями не мучиться. Я сел на диван и положил руки на чёрный подлокотник дивана. Она блестела — можно было увидеть даже своё отражение, как в зеркале. — Эй, чего уселся? — Марта посмотрела на меня своим весёлым взглядом, заражая меня таким же настроением.       Так резко настроение у неё сменилось; течка продолжается, — по запаху ощущаю, — но уже на финальной стадии — это радовало, потому что я устал сдерживать себя. Всю неделю, когда я был с нею рядом, хотелось прижать её к стене, снять или даже разорвать её одежду, подобно хищнику, войти в неё и не выходить до финальной стадии, но мне не хочется использовать её течку ради собственной выгоды, поэтому сдерживаюсь, пока это не прекратится, а потом уж сделаем дело.       Разложив тарелки с салатами, закусками и основными блюдами на стол, я попутно пробовал их, на что Марта ругалась. «Потерпи немного» — говорит она. А зачем терпеть? Ёлку на этот Новый год мы не поставили, блюда есть, подарки есть, осталось подождать часов пять и Новый год, а гостей ждать… Пока Тина с Бертом соберутся и соизволят прийти, можно и две тысячи пятидесятый год справлять. — Марта, — возразил я, съев ещё один чипс из салата, — чего такого? — Можешь подождать, пока друзья придут? — Она села рядом, положив руку мне на ногу. — Но, дорогая, я есть уже хочу, а пока Берт свой зад подымет… — Уф, ладно, положи отдельно в тарелку и ешь. — А сама? — Спросил я, перекладывая часть салата в отдельную тарелку с золотистой каёмкой. — Не хочешь? — Да нет, не хочу наедаться, и так прибавила за последний месяц, — она дотронулась до своего живота и резко убрала руку, будто чего-то испугалась или обожглась. — Марта, — отложив блюдо в сторону, я приблизился к ней и обнял её одной рукой за талию, — ты не толстая: твой мех стал пушистым из-за холода. Так же, как и мой, смотри.       Я надавил на свой локоть: шерсть была пушистой, но жёсткой, как мочалка, из-за половой принадлежности — у фурийк наоборот: мягче, делая их нежнее, чем фурийцев.  — Видишь? У тебя тоже так же!         Я задрал её длинную чёрную футболку с принтом к самой груди, оголив её прямые ноги и чутка мягкий живот, на котором не было ни грамма жира. Мне всё больше кажется, что течка у фурийк — то же самое, что и месячные у человеческих женщин: одним из аспектов является накручивание себя и требование поддержки. — Видишь, абсолютно стройное тело у тебя! — Гладя её по животу, я ощущал её тепло, исходившее от её тела. — Ну, вот, ты не толстая, а вес взял мех — теплее станет, и сбросишь этот злополучный якобы лишний вес.       Она ничего не ответила — только обняла меня, положив голову на плечо. — Марта, может, ты эти таблетки выпьешь? — С улыбкой спросил я. — А то мне надоедать начинает. — Течка на последней стадии — толка не будет, — усмехнулась она.        Мы сидели и говорили на разные темы продолжительное время, не обращая внимания на работающий телевизор, где шла какая-то скучная телепередача, пока не позвонили в дверь. Я надеюсь, что это наши долгожданные гости.       Когда я открыл в дверь, в коридор вошли два снеговика: Берт и Тина. Снег был у них на шапках, на ногах, на плечах, даже спрятался в складках курток. Стряхнув белый покров с себя, Берт что-то пробурчал себе под нос, снимая ботинки. — О, Марта, посмотри: Дед Мороз со Снегурочкой к нам пришли, — сказал я, когда в коридор зашла Марта.       Увидев заснеженную с ног до головы рысь, она застыла от увиденного, но вскоре издала небольшой смешок. — А мы, детишки, не с пустыми руками пришли: вот вам угощения заморские! — Поддержал шутку Берт и протянул мне пакет.       Глянув туда, я увидел вновь те же салаты, которые с Мартой весь день готовили, словно заговорённые, а также замороженные креветки, варёных раков и икру, чему обрадовался: будет разнообразие к столу. — Что, удивлён? — Оскалив клыки, произнёс Берт, снимая обувь. — Есть такое, — ответил я ему. — Проходи и удивись нашему столу.       Тина быстрее его разулась и повесила куртку на крючок. Я заметил, что у неё волосы стали длиннее обычного, хотя она не любит такие причёски, предпочитая покороче, отчего выглядела она слегка необычно: волосы чуть-чуть не доходят до её плеч. — Тина, ты решила в новом году с новой причёской ходить? — Усмехнулся я, приподняв один локон светлых волос. — Да, подлиннее сделать решила, — улыбнувшись, ответила она, — чтобы теплее было. Привет, кстати. — Привет-привет.       Сказав это, мы по-дружески обнялись. Когда я ощутил такую же мягкость и теплоту, что с Мартой, тут в моей голове пробежала мысль, что у Тины грудь побольше будет, чем у моей женщины. Примерно на размер. Раньше этому значения не придавал, так как постоянного партнера у меня не было. — Ладно, вы тут, мальчики, поговорите без нас, — произнесла Тина и ушла в зал к Марте. — Так, откуда достал? Капитана оштрафовали? — Съехидничал я, положив пакет в рядом стоящий холодильник на дверную полку. — Хе, разве их оштрафуешь! — Повесив синюю куртку на крючок вешалки в прихожей и коричневые вытянутые ботинки положив на этажерку, Берт проследовал к залу и, достав из рукава толстовки, явил всем нам бутылку коньяка с наклейкой производителя. — Ну, что, готовы отмечать?   — Всё-таки смог прихватить? — Пошутила Тина, увидев это. — Марта, я кое-как эту злосчастную бутылку спрятала до Нового года, но нашёл всё-таки, котяра пятнистая. Нюх как у собаки. — Не говори. Пока все салаты не попробовал, Айзек не отстал, — тоже шуткой поддержала её Марта. — Если глянешь на салаты, то везде следы свои оставил. — Я посмотрю, как ты на новогоднее утро будешь, дорогая. — Устремил свой взор на неё, услышав, что меня где-то вспомнили. — Лицом в оливье или винегрете. — Не бойся, ты тоже там будешь, — захихикала она. — Айзек, знаешь, — взял меня под локоть Берт, — сейчас их лучше оставить наедине, потому что трещать будут сильнее, чем канарейки. Пошли лучше сыграем в приставку.       На днях ко мне приходил Берт и оставил приставку. Сейчас они небольшого размера, примерно с мою ладонь, точнее, их главный компонент — движок; а пульты, как и раньше, с рожками и кнопками. Меньше стала только сама аппаратура, а джойстики остались теми же. Подсоединялась она к телевизору. Подключив аппаратуру к кухонному телевизору, мы её включили и играли в экшн-игры всё время напролёт, пока женщины не наговорились: подруги как-никак. — Ну как, есть ощущение праздника? — Спросил я Берта, когда мы сели играть. — Как сказать: и есть, и нет, — ответил он, сев в позе лотоса. — Вроде и жду нового года, надеясь, что что-то новое даст, а как только начинаю погружаться в мысли, такого особого и не наблюдаю в этом празднике. Подумаешь, новое исчисление календаря? Нет же гарантий, что точно новое принесёт? — Ты прямо так в этом уверен, что ничего нового не будет? — Улыбнулся я, двигая рожками джойстика. — Будет, но это же не с праздником связано? — Да. Но вся суть праздника же в том, чтобы встретить его с близкими и родными? — Да, в том. Наверное, вся прелесть и есть в этом.       Думаю, Берт в этом абсолютно прав: нет никакого подтверждения, что новое будет ожидать нас только из-за этого праздника. Это просто-напросто праздник, знаменующий новое исчисление календаря, и в нём нет ничего особого. Сам по себе он ничего не делает, ничего не приносит. Все это делаем мы: наряжаем дома под праздничную тематику, готовим блюда, которые украшают столы своим презентабельным видом, собираемся семьями, веселыми компаниями и создаем ту самую атмосферу праздника, которого так долго ждём, от которого много чего ждём, надеясь, что что-нибудь он изменит или преобразит. В этом и рождается вся сказка праздника. — Так, шутер или гонка? — Сделав паузу, произнёс я. — Для начала — гонка, — ухмыльнулся Берт.       Нам нечасто удавалось так собраться и побыть вместе вне рабочего времени и особенно поиграть в такие игры, как гонки на приставке, поэтому я и Берт быстро вошли во вкус и не замечали, о чём в зальной комнате говорят девушки. Мы пребывали в мире игры, где надо быстро ориентироваться и попадать в точку, чтобы не проиграть. Из-за того, что долго не держал в руках приставку и долго не протирал кнопки на ней, я тянулся в игру и не заметил, как звонит мой телефон, трезвоня на всю кухню в попытке достучаться хотя бы до Берта. Однако удалось ему только со второго раза, когда была буферизация видеоролика — тогда я и снял трубку. — Алло, здравствуйте, тетя Инга, — произнёс я, держа одной рукой джойстик, а второй — телефон. — Привет, Айзек, — донеслось с того конца линии, — с наступающим тебя! — И вас с тем же! — Сказал я трубке и, помолчав с мгновение, продолжил разговор: — Как поживаете? — Хорошо, — ответила та, — вот с дочкой закупаемся сладостями к празднику. А ты как, успел купить всё нужное? — Да, конечно. — Я отложил устройство управления и отвернулся от телевизора, дав знак рукой Берту, что долго буду говорить. — Холодильник уже трещит по швам от еды. — А ты с кем праздновать будешь? — Не менее радостно поинтересовалась она. — С друзьями уж. — Я скрыл факт того, что у меня есть девушка, чтобы не разочаровывать её. — А вы? — С дочкой и тоже с друзьями, — спустя пару мгновений донёсся её голос. — Если что, заходите — будем рады! — Тетя Инга, а ваша дочь не будет против моего присутствия?       Я закрыл глаза и почесал переносицу, которая стала зудеть с начала разговора. В тот день, когда я и Берт приехали к ним дом, чтобы оповестить о смерти мужа бывшей Молевы и отца её дочки. Тогда она, дочка Меринова, хотела устроить мне взбучку и набросилась на меня, да только не взяла в учёт, что полетела на фурийца. Думаю, она сделала так в порыве отчаяния и ярости, узнав, что её родного отца больше нет и вернуть его обратно не получится. Это естественная реакция на такое, ведь когда мне принесли то злополучное письмо на вокзале, то мне тоже захотелось явиться к ним и устроить в их доме переполох. Я уверен, что она ещё злится на меня, поэтому я и не собираюсь заявляться к ним в гости, чтобы не случилась драка или бытовая поножовщина. — Не знаю даже, Айзек, — вздохнула в трубку она. — Она грустит и скучает по отцу… Думаю, что лучше пока эту тему не трогать. Но, думаю, она с друзьями отмечать праздник будет, так что, если хочешь, приходи. Я буду рада твоему присутствию.       Последние слова она произнесла с такой нежностью и заботой, словно и не было того полугодового разрыва и тем более многолетней разлуки, словно мы и никогда не находились в ссоре, словно я и не убивал её близкого и любимого человека. Эти слова она произнесла привычным для матерей ласковым тоном, обращённым непутёвым детям, в том числе и для меня. Может, наши отношения вскоре станут намного теплее. Может, я не зря доверился ей в том кафе, когда судорожно писал отчёт и рапорт о деле, в котором был замешан её муж, близкий и родной человек для неё. Может, именно он был барьером для нашего воссоединения? И теперь, после его смерти, нам больше ничего не помешает наладить отношения. Осадок, конечно, останется у нас двоих: у меня, потому что сложилось не столь приятное впечатление о семье Мериновых; у неё, потому что я убил её близкого человека. Из-за чего, думаю, наши отношения так и останутся на уровне друзей, и называть друг друга сыном и матерью больше не будем. — Ладно, до свидания, Айзек. С наступающим тебя! — И тебя тоже, тетя Инга.       Послышались отдалённые гудки в телефоне. Я не думал, что новый контакт так скоро состоится. Особенно после таких инцидентов. — Айзек, ты закончил уже? — Донёсся голос Берта с кухни. — Да, запускай уже, — оказавшись тут, я взял джойстик. — С кем разговаривал так долго? И что за тётя Инга? — Помнишь же жену Меринова? — Берт в ответ только кивнул. — Вот она и есть. — То есть вы помирились? И после таких новостей? — Да, вот так всё получилось. Хорошо же? — Да, хорошо.

***

      Время без пяти минут двенадцать. Наш президент Земли подводил итоги уходящего года — как всегда, даже после войны, сохранилась такая традиция: слушать его. Пока все смотрели в экран телевизора, где волк-фуриец говорил о достижениях в космических полётах и строительстве станций на Марсе, провалы и успехи экономики, общества, и сколько лет назад закончилась та Великая Война, которая дала и отобрала многое: от людских жизней до появления новых видов — фурийцев, прорыве науки и о многом другом, я сбегал в спальню и достал из ящика хлопушки и бенгальские свечи и прибежал обратно.       Оставалась уже одна минута до следующего дня и следующего года. За эту минуту во мне вновь проснулся дух праздника, наполнивший меня радостью и счастьем, что встречаю этот праздник в кругу семьи и друзей. На секунду я даже не смог сдержаться и замахал хвостом. А часы тикали, их стрелки всё ближе и ближе становились в один ряд. Неописуемое чувство переполняло меня. То чувство — ожидание. Мне хотелось, чтобы поскорее стрелки часов перешли за двенадцать, и мы дружно дали залп новому году.       Я раздал всем хлопушки и, когда отсчёт, накаливающий нервы и волнующий душу, закончился, мы как единое целое сделали громкий хлопок из этих вещиц. Вот класс! Было так громко, что шум стоял по квартире, а я на секунду даже оглох. Весело, оказывается. Все счастливы и довольны, особенно Марта — это первый Новый год, когда мы вместе. И я вспомнил, что подарки давным-давно готовы. Подойдя к шкафу, я достал оттуда подарки, которые дождаться не могут, когда их подарят и откроют. — Внимание всем! — Крикнул я, чтобы сделать заявление. — Сегодня настал тот день, которого мы так долго ждали, по такому случаю я приготовил каждому из вас по подарку!       Кашлянув в кулак, я достал первый подарок.   — Каким-то вечером мне Берт сказал, что ты, Тина, очень любишь собирать различные сорта чая, так что держи эти два уникальных: индийский и бразильский. — Спасибо, Айзек, — она взяла эти упаковки чая и положила рядом с собою, — прямо в точку, рыжий. — Продолжим, — взял второй подарок — он оказался для Берта, — набрёл я как-то в одном торговом центре на эту вот вещицу. Эта универсальная супер-бритва для таких, как мы, Берт. Держи!  — О, не прогадал! — Он взял упаковку и начал рассматривать бритву и, указав на подбородок, сказал: — У меня недавно сломалась. Самое то, дружище. — Рад стараться. Ну и для тебя Марта. У меня нюх куда острее, чем у тебя, и я каждый день нюхал твой запах и, узнав, какой он, купил те духи, которые подходят для тебя. Держи, — я протянул флакон духов с ароматом лаванды.  — О, Айзек, спасибо тебе! — Она забрала подарок и, крепко обняв меня, ласково шепнула на ухо: — Ты угадал: мне нравится лаванда.       Она в знак благодарности поцеловала меня в щёку.       Дальше говорить нет смысла. Все друг другу сделали по подарку. Лично я получил кожух для смартфона, пену для бритья и одеколон — последний подарок Марты. Первый в своей жизни фурийца Новый год я провёл хорошо. Рядом со мной были те лица, которые дороги мне. За это время я потерял всё и нашёл больше. Жизнь приобрела более ясные черты. Эта троица стала для меня новой семьёй, где я чувствовал себя как дома. Я не знаю, что там у моей былой семьи. Они сделали свой выбор. Результат вышел совсем иным. Кто знал, что покинутый когда-то всеми лис-фуриец сможет занять место под солнцем лучше, чем те, кто его покинул? Жизнь — она такая: всё может вернуться. А я рад. У меня есть друзья, любовь, работа, карьера. А счастлив я? Конечно! Я счастлив!       Я — фуриец!