Голду 25

Следующий, кого он решил бросить, был Киллиан. Тот, что был с ним так заботлив, учтив и… нежен. Тот, что заменял ему Белль, проявляя очень много упорства в покорении крокодильего сердечка. Даже как-то перехотелось его бросать. С ним совсем не хочется вылезать из постели. Он открылся Румпелю с совершенно другой стороны. Они могут болтать обо всём и одновременно с этим, ни о чём. Такой трогательный. Трогал бы и трогал… За все места, куда только достанет рука или язык… Да, решено! Киллиана он не бросит. Пусть Джонс сам лучше его бросит, если сочтёт нужным. А пока… Румпель ответил на поцелуй Джонса, зарываясь пальцами в тёмные волосы пирата. Он чувствует его дыхание на шее, когда Киллиан лишь на мгновенье отстраняется от него, что-то бормоча про то, что «крокодил очень вкусный». Уже неделю они встречаются за спинами у всех на его Весёлом Роджере. Они мирно лежат рядом, руки их скользят по телам друг друга. Что-то подсказывает Крюку, что дело вовсе не в побочном эффекте заклинания. Голд думает также, но разве они собираются признаться в этом вслух? Румпель поглаживает его по волосам, глядя в глаза. — Ты очарователен. — Ага, я могу надрать твою задницу прямо сейчас. — зевнув, ответил Джонс. — Я знаю.

***

А однажды они просто прогуливались по Сторибруку, и со стороны это было похоже на встречу двух друзей, не больше, не меньше. Или всё же влюблённые взгляды выдавали их? Или то, что они держались за руки? Или всё это вместе? И что это он так разволновался вдруг? Это ж не приближение вражеской авиации, а всего лишь его любимая Белль, гуляет на соседней улице и, кажется, идёт им навстречу. Голд пробует увести Джонса, но поздно. Он тоже заметил Белль, и не хотел прятаться. Он ревниво испепелял Красавицу взглядом, покрепче обхватив Крокодила под локоть. И дело не в том, что Румпель боится очной ставки. Нет. Просто, если смотреть правде в глаза, Крюк — усовершенствованный вариант Белль. За него не нужно волноваться по поводу и без, его не так уж сильно и волнует его магия, хромота (об этом он узнал чуть ли не в первую ночь с ним — пират сказал, что это даже было сексуально! Румпель от такого заявления, чуть с кровати не свалился, а пират продолжал удивлять: рассказал, что ему нравится худоба Голда, его волосы… В ту ночь Румпель напрочь забыл, что они друг друга ненавидели), что он заботлив, и более понимающий, нежели Белль. Но, положа руку на сердце, без всяких экивоков, он любит Белль. Как жену, как возлюбленную, как человека, в конце концов! Любит и всячески старается ей угодить — и, о Святой Мэрлин, находит это донельзя приятным. Нет смысла отрицать, что ему это нравится. Нравится быть причиной, по которой она улыбается. Минута до встречи с Белль. Сердце бьётся, как бешеное, а Киллиан не просто спокоен, он зол, как чёрт! Белль, как он заметит за секунду до встречи, тоже готова сражаться в словесном поединке с пиратом за право знать, что происходит с мужем. Главное в такой ситуации — с укором посмотреть на ближнего своего. В его случае — на Джонса. Пусть таком положении его голова прижимается к предплечью Киллиана, но отчего-то Румпель уверен, что этот взгляд пират практически почувствовал. — Вам помочь или не мешать? — Белль, остановившись напротив них, скрестила руки на груди, ожидая объяснений. — Извини, что я говорю, когда ты перебиваешь. — Крюк угрожающе посмотрел на неё. Иногда Румпелю казалось, что они и сами это понимают. Что они действительно очень похожи. Особенно тем, что Румпель любит их обоих. — Но вы же молчали… — удивлённо пробормотала Белль. — Но ты мешаешь нашему свиданию! Так-то, красотка! Для остроты ощущений ему не хватало только язык ей показать. — Свидание? Румпель, что это значит?! Между строк было ясно, что они оба уже давно всё поняли, касательно отношений с Голдом. Ну да. Белль видела, как Румпель просил за сделку с принцем его плащ, видела, как он изучал глазами стройную фигуру Дэвида. Правда, не знала, было ли у них что-нибудь, и если было, то как далеко это зашло. А Киллиан. Да ладно, сколько раз она слышала о «неудавшейся мести» этих двоих. Месть, как же! Лишь повод, чтобы увидеть друг друга, слишком очевидно. То, как горели его глаза, когда он рассказывал Белль о давней стычке с пиратом. Кажется, у неё самой также горели глаза, стоило ей подумать о Руби. Она была влюблена в волчицу, и возможно, Румпель об этом догадывался… Белль вздохнула, проходя мимо, лишь бросив небрежное: — Дома поговорим!