Rancor

Мимо пролетают знакомые с самого детства пейзажи. Такие же, как в прошлом и в позапрошлом, и во все остальные года. Как будто ничего и не изменилось: то же купе, то же окно, тот же Хогвартс-экспресс и те же друзья. Они много говорят, будто пытаясь заглушить тревожные мысли в голове. — Гарри, ты меня слушаешь? — О… да, прости, Герм. Я немного… — Задумался. Опять, — подруга выглядит обиженной, но в глубине её глаз он видит беспокойство. Беспокойство за него. Чёрт, он, кажется, обещал вести себя как обычно. Будто бы и не было всего того ужаса в прошлом году, ночных кошмаров, пожирателей, голоса в голове, смерти Сириуса… Нет, нельзя думать об этом. — Гарри, всё в порядке? — Рон. Он тоже волнуется. — Конечно. Я только смотрю в окно. Они переглядываются. О да, он знает этот жест. Это означает, что друзья не верят ему ни на грамм, но решают не подавать виду. Что же, он благодарен им хотя бы за это молчание. Ведь есть вещи, которые нужно осмысливать одному. Слишком личные, чтобы делиться. Раньше у них не было секретов друг от друга. Их нет и сейчас. По крайней мере, с его стороны. Есть просто чувства, о которых лучше не говорить, потому что… Просто потому что. — Мне кажется, даже в Хогвартсе очень скоро станет небезопасно, — задумчиво говорит Гарри. — Ты думаешь, он найдёт новых последователей? — спрашивает Гермиона, — в смысле, помимо тех, кто был с ним и раньше. Каждый из них ищет ответ на этот вопрос сам, но никогда не задаёт его вслух. Гарри особенно много думает в последнее время, ведь, если близится война, то каждый, от мала до велика, будет вынужден принять чью-то сторону. У Поттера немного врагов, но они есть, и он уверен, что поддерживать его эти люди не станут, а это значит… Так или иначе, ранее Гарри не спешил озвучивать эти мысли. Потому, что, по правде говоря, друзья вообще перестали обсуждать эту тему, словно откладывая разговор до определённого момента. Кажется, этот момент настал. — Думаю, он уже нашёл, — Гарри опускает голову. С некоторых пор он старается не смотреть подолгу никому в глаза. Он не смог бы объяснить, почему. Может, не доверяет. Хотя, конечно, о каком недоверии может идти речь, когда дело касается друзей. Он доверил им свою жизнь и знает, что сделает это ещё не раз. Просто ему почему-то кажется, что его собственные глаза его выдают. В них живут те самые чувства, о которых все молчат, но которые испытывают, каждый по-своему. — Тебе что-то известно? — Рон переводит взгляд с него на Гермиону и обратно, как будто думая, что от него что-то скрывают. — Слизеринцы. Я думаю, многие из них приняли, или ещё примут метку. — Думаешь или знаешь? — в голосе Гермионы звучит недоверие. Она хмурится, а затем строго добавляет: — Гарри, мы не можем вешать на учеников Слизерина ярлыки Пожирателей просто потому, что их родители… — Ты считаешь, это недостаточный аргумент? — резко перебивает он. — Я, конечно, не говорю про всех, но хотя бы Малфой… — Этот трус? — Рон презрительно кривится, становясь похожим на того, о ком говорит, — да что он может, кроме как огрызаться и угрожать? — Это и правда глупость, Гарри. Нет, ты не думай, у нас нет причин не доверять тебе, просто… — Ты же знаешь, что его отец и вся их семья служит сама знаешь кому. Мне кажется, у Лорда достаточно причин, чтобы привлекать к себе новых волшебников. — И всё-таки ты не можешь утверждать. Нет ни единого доказательства того, что Малфой — Пожиратель. Нет, конечно же, нет. Откуда ему знать наверняка, к тому же в словах Рона есть смысл. Но Поттеру почему-то кажется, что всё не так просто, как будто что-то мудрое внутри подталкивает его к правильному выводу. — Пока что, — он встаёт с места и поворачивается к выходу. В последнее время Гарри задумывается над тем, что прислушиваться к собственным ощущениям всё-таки следует. — Куда ты? — он оборачивается к Рону, как будто ещё раз всё взвешивая. — Нужно кое-что выяснить.

***

Нет, он, конечно, допускал мысль, что все его подозрения вызваны личной неприязнью к Малфою и слизеринцам в принципе, но всё никак не мог отделаться от неприятного тёмного ощущения, находясь в их компании. Будто что-то необъяснимое и едва заметное связывало их. Что-то, чего не было среди учеников остальных факультетов. Может, Гарри казалось, а может, невидимый дух тёмного лорда действительно витал где-то среди них. Он не знал этого ни до, ни после того инцидента. Идя с окровавленным носом вслед за Полумной, он думает о том, что совсем не знает этого человека. Ненавистный Драко Малфой. Мерзкий Драко Малфой. Трусливый, завистливый, скользкий. Да мало ли всего? Только что-то в нём за это лето переменилось. Что-то едва уловимое. Гарри показалось, что на секунду он разглядел в знакомом лице незнакомые ранее чувства. Как будто обречённость, боль и ещё какая-то тяжелая взрослость. Всё, спрятанное за прежней личиной. «Это тебе за отца», — ха, он не знал, что чёртов Малфой может переживать за кого-то, кроме себя. Пусть даже за собственного родителя. Глядя снизу вверх на выплёвывающего очередную порцию оскорблений слизеринца, он почему-то захотел сдёрнуть с его лица эту маску. Такую очевидную в этот момент, чтобы увидеть то, что он там прячет. Его очевидное ничтожество и слабость, замаскированную под надменность. Чтобы унизить. Доказать раз и навсегда, что хвалёная чистая кровь не имеет никакой цены по сравнению с храбростью, преданностью и дружбой, которая есть у Гарри. Чтобы Малфой, наконец, осознал, что остался один. Да, он хочет этого почти так же сильно, как и до конца увериться в том, что Драко Малфой — Пожиратель Смерти. Он уже смакует про себя это слово — «враг». Гарри не знает, откуда появилось это странное желание, чтобы детская неприязнь стала враждой. Может, он просто хочет, чтобы жуткие, не присущие ему чувства, наконец, были обоснованы. Впереди маячит светлая макушка. Он всё ещё здесь, спорит о чём-то с Филчем, пока не замечая их. — Гарри, у тебя кровь, — отстранённо замечает Полумна. — Да, — он осторожно касается пораненного носа, — ничего страшного. Странно, он совсем не замечал боли, погружённый в собственные размышления. — О, классно выглядишь, Поттер. Малфой. Его голос, ядом проникающий вместе с воздухом. В самые лёгкие. Самую глубину. — Спасибо, — насилу растягивая губы в дерзкой усмешке. — Обращайся. Видимо, любимые грязнокровка и оборвыш не часто делают тебе комплименты, но я, как волшебник с отличным воспитанием, могу наверстать упущенное. И снова этот тон. То самое лицо. Та самая маска. Да, теперь Гарри знает, что всё это — игра. Очередной способ показать, что всё как раньше. Сродни бессмысленной болтовне Рона и Гермионы. Только это всё равно цепляет, он чувствует себя измазанным в этих словах, как в грязи. Гадость. Чёрт возьми, какая же ты всё-таки гадость. — Да кто ты, чтобы говорить о них так? — Гарри сжимает руки в кулаки и делает резкий шаг вперед. — Я? — и псевдо удивлённая гримаса. — Я — чистокровный волшебник, наследник древнего магического рода, аристократ, прирождённый слизеринец. Я — Драко Малфой. А кто ты, герой? Он кладет изысканную трость поверх остальных своих вещей и отворачивается. Нет, разговор не окончен. Он прерван, как и много раз до.