Rancor

Ему совершенно не обидно. Разве что немного противно. Он смотрит на пенистое сливочное пиво и думает, что и вправду должен быть рад за Джинни. Она, наверное, счастлива. Но радости он тоже не испытывает. Гарри не считает Дина достойным этой девушки. Впрочем, как и себя. Поэтому он просто не смотрит на них. Пусть целуются. Ему всё равно. Гермиона и Рон опять о чём-то говорят, а он опять не слушает. Это уже вошло в привычку. Гарри убеждает себя, что он спокоен, что ему правда приятно пить пиво в компании друзей и он совсем не думает о том, почему до сих пор никому не рассказал о метке Драко, почему не испытывает никакого удовольствия, зная о ней, почему его раздражает тот факт, что Малфой вчера никак не отреагировал на его действия и гордо ушел, почему… Он, конечно, не думает об этом. Подходил Слизнорт. Он говорил о вечере, на котором Гарри и Гермиона должны непременно присутствовать. Ведь они — одни из лучших учеников в классе. Гарри не по себе от этой мысли. Он так и не разгадал загадку Принца Полукровки, который своими короткими заметками помогает Поттеру в процессе варки зелий. Это тоже волнует Гарри. — О, ради Мерлина, Гермиона, ты же не собираешься говорить об учёбе? — недовольный голос Рона звучит громче обычного. Гарри догадывается, что друзья обсуждают то же, что и пять минут назад. Зельеварение. — Действительно, Гермиона. Не надо о грустном. Давайте лучше закажем ещё по бокалу, — он не знает, зачем поддерживает Рона. — Гарри, стой, нам всем уже хватит, — возражает Грейнджер. — Боже, Герм, ты можешь хоть иногда расслабляться, — Гарри бросает, уже идя к барной стойке. Хочется больше не думать о всех этих проблемах. Как там говорят маглы? Напиться и забыться? Нет, это точно не его случай. Напиться не позволит Гермиона, да и забыться ему тоже вряд ли удастся. Обстановка не та. Хотя, конечно, не было бы здесь Дина и Джинни… или точнее только Дина. Уже стоя в очереди, Гарри замечает знакомую светлую макушку впереди. Малфой держит в руках небольшой свёрток и что-то говорит бармену. Ничего важного. Гарри бы даже не обратил на это внимание, если бы не вчерашние события, ведь… А впрочем, какая разница? Что может сделать Малфой, находясь в общественном месте и имея только ничем не примечательный пакет? Выходя из Трех Мётел, он с удивлением замечает, что совершенно не запомнил вкус выпитого пива. Только голова немного кружится и во рту горько. Иногда он ругает себя за то, что у двери всё-таки обернулся назад. Туда, где сидели Джинни и Дин. Да, ему не было обидно. До этих пор. Может, потому, что он был слишком занят другим. Может, потому, что запрещал себе думать. А может, просто потому, что до этих пор он не видел на её лице этой счастливой улыбки. Улыбки, адресованной не ему. Он идёт вслед за двумя девочками, которые оживленно о чём-то спорят, вырывая из рук друг друга свёрток. Под ботинками шелестят листья.

***

Во всём виноват Малфой. В этом нет абсолютно никаких сомнений. Гарри следует за Роном и Гермионой в Большой Зал на ужин и корит себя за то, что не был начеку. Из-за него пострадала невинная девушка. Конечно, он знает: к тому, что случилось, он не имеет никакого отношения, но всё равно не может избавиться от чувства вины. Если бы он был повнимательней, то… то что? Вырвал бы свёрток из рук Малфоя и сам подставился бы под проклятие? О да. Конечно. Чертов хорёк. Чёртов слизеринский гадёныш. Гарри ловит себя на том, что выискивает фигуру Драко в толпе. Вот он. Слишком выделяется, чтобы спрятаться. Хотя нет, он, похоже, и не пытается. Стоит посреди зала и смотрит. А в глазах… страх? Конечно, он боится, потому что знает, что Поттер не будет молчать. Знает, что провалил задание, каковым бы оно ни было. А ещё отчаянно хочет спасти собственную шкурку. Гарри хочет засмеяться. Ещё бы эту дрянь волновал кто-то, кроме себя. Поттер делает несколько шагов в его сторону и видит, как Малфой быстро пятится назад. «Ну, давай же, беги. Все равно никуда не денешься». — Гарри, — его хватают за рукав, — куда ты? — Гермиона, не сейчас, — он даже не поворачивается. Потом. Всё потом. Быстрее из Большого Зала. Главное не потерять из виду. Он бездумно бежит следом и только видя, что Малфой останавливается и наклоняется над раковиной, понимает, что они в туалете. Плечи Драко ссутулены. Он дрожит. «Плачет», — думает Гарри с удовольствием. Наконец-то. Наконец-то это то, чего он хотел. На лице, которое Поттер видит в зеркальном отражении, нет маски. Это делает Малфоя уязвимым. — Не поверю, что тебя мучает чувство вины, — намеренно громко. Смело подходя. — Все никак не можешь успокоиться? Чего еще тебе надо? — Малфой резко поворачивается, выхватывая палочку. — Еще? Не понимаю, о чем ты. — Почему меня до сих пор не отчислили? Почему никто не знает? — у него дрожит голос. На щеках всё ещё видны дорожки от слёз. Что же ты, Драко? Куда подевалась вся гордость? Гарри не знает, что нужно ответить. Всё, на что его хватило сегодня — это голословные обвинения, никак не подкреплённые реальными фактами. Поттер мог сказать что-нибудь более существенное, чтобы Снейп и Макгонагалл ему поверили. Но он не хотел, чтобы Малфоя отчислили. Ещё рано. — Боишься, да? Правильно, — он не отвечает на заданный вопрос. Только смотрит, как собственное отражение в зеркале кривит губы в безумной улыбке. Вспышка. Гарри был готов. Он мгновенно отражает удар в доли секунду выхваченной палочкой и с удовлетворением наблюдает, как Драко трусливо отскакивает в сторону. — Ты жалок, Малфой. Жалок. Да, это именно то слово. Драко едва заметно дёргается. А потом хмурит брови, придавая лицу более хмурое выражение. Всё ещё не сдаётся. Это злит Гарри. Он делает шаг ближе и поднимает палочку, на этот раз нападая первым. Драко инстинктивно отступает к зеркалу, отражая удар. — Чего ты хочешь? — вопрос застаёт Поттера врасплох. Он как будто и не думал об этом. Поднимает взгляд и смотрит на своё отражение в поисках ответа. Но зеркальный Гарри молчит, пока Малфой, пользуясь случаем, снова произносит заклинание слегка охрипшим голосом. Поттер успевает. Палочка вылетает из рук Драко, и тот неверяще смотрит сначала на неё, валяющуюся в противоположном углу, а потом на Гарри, который делает последний шаг навстречу. Они стоят лицом к лицу. Слишком близко.  — Папочка не придёт на помощь, — Гарри не знает, зачем ему нужно произносить эти слова. Не знает, почему именно на ухо снова оказавшемуся рядом врагу. Слегка касаясь холодной мочки. В нос ударяет уже знакомый горьковатый запах одеколона. Гарри успевает закрыть глаза, с силой вдыхая, прежде чем Малфой, видимо, придя в себя, с силой отталкивает его в сторону. Ну конечно. Куда ты от меня уйдёшь? Поттер врезается в раковины по обе стороны Малфоя, удерживаясь на месте. В глазах Драко кипит ярость. Такое знакомое и привычное чувство. Оно, возможно, впервые, не находит отражения в глазах Гарри. Ему не до этого. Он смотрит на чуть приоткрытые губы, пытаясь найти оправдание своим действиям. И не находит. Всё, что делал Гарри Поттер, он делал из благих помышлений. Так часто — потому, что нужно и так редко — потому, что хочется. Но он никогда не хотел того, что нельзя. Никогда. Только почему-то он никак не может оторвать взгляд от красивых губ, которые он вчера почти целовал. Почти. Такое дурацкое слово. У него всегда было либо «да», либо «нет». Но никогда «почти». Ну так что же мешает… Драко не успевает оттолкнуть. Он слишком удивлён. Чуть приоткрывает навстречу губы, позволяя языку Гарри проникнуть внутрь. И это совсем не так, как вчера. Вовсе не едва уловимое касание. Это яростно, сильно, больно. Поттер с силой прикусывает нижнюю губу Драко, чувствуя металлический вкус крови. Чистой, мать его, крови. Как будто есть хоть какая-то разница. Поттер упивался властью над этим человеком. И эта мысль его даже не пугает. Ему нравится делать больно, подавлять слабый протест, слизывать капли крови. Доказывать свою правоту. Быть таким, каким он не был никогда и ни с кем. Драко издаёт слабый стон и отворачивается. — Отпусти. Отпустить? О, нет. Не в этот раз. Гарри прижимает Малфоя ближе к себе, ловя губами его тяжёлые выдохи. Мягко проводит руками по его спине, с удовольствием отмечая, что враг практически перестал сопротивляться, а потом снова целует. На этот раз почти нежно. Не так и много в своей жизни он целовался. Раза три-четыре всего. Но разве это так важно сейчас? Разве то, что происходит — поцелуй в том его значении, к которому он привык? Разве всё это не для того, чтобы унизить? Но тогда зачем, ради Мерлина, он зарывается пальцами в платиновые волосы на голове Драко? Зачем оглаживает спину и бедра? Зачем прижимается ближе? Зачем? Не для того ли, чтобы доставить удовольствие? Малфою? Что за чушь? Или быть может… Глупость. Он почти смеётся сквозь всё ещё не разорванный поцелуй. Себе? Не может этого быть. Но бредовая мысль не хочет уходить. Она въедается в ослабевшее сознание, возвращая из сладкого тумана. Сладкого? Мерзость. Какая же мерзость. Гарри с силой отталкивает Драко от себя, вновь выхватывая палочку. Теперь он по-настоящему зол. На себя — за то, что допустил слабость, и на Малфоя… просто потому, что он — Малфой. Разве этого недостаточно? Слизеринец смаргивает удивление, на секунду промелькнувшее в глазах: — Ты — псих, — смешок. Не обращая внимание на кровь, стекающую к подбородку. И Гарри даже не знает, что было хуже: его минутная слабость, во время которой Малфой был уязвим или теперешнее уверенное выражение, снова отобразившееся на лице врага. Знакомая ярость подкатывает к горлу. Драко смотрит насмешливо. Он понимает. Гарри не помнит, какое заклятие он выкрикнул. Только Малфоя отбрасывает через весь туалет к противоположной стене. Так лучше. Теперь Поттер, по крайней мере, не видит эту его бесящую гримасу, которая «я знаю, что тебе было приятно». Потому что вместо того, чтобы уязвить, Гарри, кажется, оказался уязвлённым сам. Так не должно было быть. Теперь Поттер всё исправит. Вытравит это стыдное воспоминание из головы Драко, причинит настоящую боль. Мерлин, что на него нашло? Не легче ли было подраться? Просто и привычно. Так правильно. Как хорошо, что всё ещё можно наверстать. Враг лежит спиной, не подавая признаков жизни. Поттер делает шаг ближе и хочет окликнуть, но не успевает. В руке Драко палочка. Та самая, которую Гарри выбил из его рук экспеллиармусом пять минут назад. Вспышки. О, да. Это знакомый ещё с первых курсов адреналин в крови, когда даже боль — не боль, а чистый азарт. Когда так хочется побольнее задеть. Попасть. Победить. Быть, чёрт возьми, лучше. И это — совсем не то странное пугающее чувство, которое Гарри никогда раньше не замечал в себе. Когда хочешь делать больно. Унижать морально и физически и… получать удовольствие? Нет-нет-нет. Он же уже решил для себя, что всё это было просто неудачной уловкой. Не более, чем ошибкой. Но некстати вспоминаются свои собственные мысли прежде, чем он перешагнул черту. Кажется, это он назвал губы Драко красивыми. Малфой кричит заклинание, и оно слегка задевает Гарри прежде, чем он успевает хоть что-то предпринять. Приходит боль. И осознание: то, что он делал, он делал потому, что хотел. Хотел. И нет, он, чёрт возьми, не знает, что с ним происходит. Зато совершенно точно знает, зачем ему нужно в который раз уклоняться, ища глазами спрятавшегося Малфоя. Идти как можно тише. Перебирать в голове заклинания. Искать то самое. Нужное. Жаль, что ничего не приходит в голову. Даже какое-нибудь простенькое не может вспомнить. Хотя нет. В сознании отрывисто мелькают фразы, мелким почерком написанные на пожелтевших от времени страницах. Заклинание от врагов. И, конечно, он будет жалеть. Но это потом. Всё потом. Сейчас есть только ярость. А ещё почему-то горький запах. Его запах. Тот самый, который Гарри ненавидит. Как и всё, что имеет отношение к этому человеку. И нет ничего другого, что связывало бы их. — Сектумсемпра! И пустота. На каких-то пару мгновений прежде, чем он подходит ближе и видит… то, что сделал. Кровь. Много крови. И ничего похожего на удовлетворение. Гарри не понимает. Он сделал то, что хотел. Отомстил. Восстановил справедливость. Да как угодно это можно называть. Главное, что это наконец-то правильно. Именно то, что нужно. Но тогда где она? Где она, чёртова радость? Или что-то хоть отдаленно похожее. Пусто. Пусто и мерзко. И не то, чтобы он жалеет Малфоя. Всё с ним будет в порядке. Снейп разберется, Гарри уверен. Только от самого себя противно. Как будто на голову вылили ушат грязи. Он сам вылил. Потому, что никто не заставлял его делать то, что он сделал. И никто не виноват, кроме него. Хорошо хоть духу хватает признать это, ведь оправданий нет. Никто не скажет, откуда столько жестокости, столько ненависти. В нём. Чёртовом Мальчике-который-выжил. Грёбаном вечном примере для окружающих. Гарри Поттер смотрит в зеркало. И не узнает самого себя.