Rancor

Драко медленно считает шаги от лестничной клетки до директорского кабинета. Их ровно пятьдесят пять. Как он и запомнил. Ему кажется, что в голове они путаются с вдохами и ударами сердца. С его лихорадочными мыслями, которые непозволительно громко гудят в голове. Патрулировать здесь — самое неприятное, что только входит в обязанности старосты. Или же только Драко Малфоя. Он мерно чеканит каждый шаг и в который раз думает, что все вокруг вовсе не те, кем кажутся. Что странно, но он, в действительности, слабо себе представляет, как работает артефакт, убивающий Поттера. И главное, понятия не имеет, как это можно остановить. Поэтому этим вечером Драко впервые задумывается над тем, что ни отец, ни Снейп так и не сказали ему, что именно Грэхэм Монтегю должен стать убийцей, а знать остаётся минимальный шанс, что… В ближайшем окружении Поттера не так и много людей. И все они рядом с ним достаточно продолжительное время, а потому не могут быть под подозрением. Но та девушка… Малфой думает, что он может ошибаться, но рядом с Поттером её раньше не видели. Это может быть совпадением, учитывая, что у неё совершенно точно нет метки, иначе бы они были знакомы. Но было ещё кое-что: некая эмоция, которая на несколько мгновений проскользнула в её взгляде. Что-то настолько мимолётное, что Малфой не смог расшифровать, но насторожился, словно что-то в ней было невероятно знакомым. Таким, что Драко даже подумал, что уже видел её когда-то. Но тогда, когда он шагнул навстречу, пытаясь разглядеть лицо, девушка исчезла. Просто словно растворилась в воздухе. А Малфой подумал, что обязательно должен узнать, кто она такая. Мысль обрывается в то мгновение, когда он улавливает поблизости чужое дыхание. И замирает. Слыша шаги за своей спиной, Драко думает, что за ним идёт Поттер. А потом останавливается, прислушиваясь. И понимая, что нет, не он. Малфой с удивлением понимает, что чувствует... Облегчение? Но он не даёт себе времени подумать над причинами возникновения этого чувства и быстро оборачивается, показывая своему преследователю, что его раскрыли. — Гуляешь после отбоя? — Драко чуть наклоняет голову вбок, глядя за поворот, где едва заметно вздрагивает чужая грузная фигура. Останавливается на мгновение, будто бы думая, возможно ли ещё скрыться, но, впрочем, спустя мгновение делает шаг навстречу. Выходит из тени. Глянув в глаза преследователю, Драко улыбается, прислоняясь спиной к стене и складывая руки на груди. Монтегю слегка хмурится, но на заданный вопрос, предсказуемо, не отвечает. Только прибавляет немного света на конце палочки и делает шаг вперёд, удивлённо приподнимая брови. А Малфой думает, наигранное ли это удивление, или же Грэхэм действительно не ожидал увидеть его здесь. — Я… — и слизеринец замолкает. Только слегка пятится назад и сильнее сжимает пальцами палочку, тем самым выдавая волнение. Но ему и не надо ничего говорить. Малфой знает ответ. — Следишь за мной? — услужливо предлагает ему. И слегка улыбается уголками губ, наблюдая, как лицо Грэхэма замирает на долю секунды. Словно однокурсник думает, принять ли предложенный вариант. Затем он кивает. — Но это не то, что ты думаешь, — заверяет. — Я пока ничего не думаю, — Драко делает шаг навстречу, уже видя в стене нишу, в которую Монтегю послушно пятится, загоняя самого себя в ловушку, — а потому предлагаю тебе рассказать, как всё было на самом деле. Во избежание недопонимания. — Я хотел поговорить, — Грэхэм говорит медленно, сдаваясь. Ещё, впрочем, не зная, что Драко не верит ни единому его слову. Не догадываясь, что чужое присутствие у себя за спиной Малфой чувствует мгновенно, а потому точно знает, что Монтегю не преследовал его. Следовательно, однокурсник сейчас врёт. А раз врёт, значит, есть, что скрывать. — В одиннадцать вечера. Возле кабинета директора, — Малфой приподнимает бровь. На последней фразе Монтегю едва заметно вздрагивает, глядя как раз-таки на эту самую дверь, что не укрывается от внимания Драко. — Здесь никого нет. Нам не помешают, — следует ответ. И в этот момент настораживается Малфой, потому что выстроенная логическая цепочка вполне может оказаться неверна. А присутствие рядом Монтегю может быть действительно как-то связано с… Он мотает головой, хмурясь. Касается пальцами холодной стены. — Говори, — Малфой одобрительно кивает. А Грэхэм на секунду закусывает губу, но под пристальным взглядом Драко вновь придаёт лицу приемлемое выражение, словно бы это не он загнан в ловушку. Словно это не он ставит под удар свою, вероятно, грандиозную миссию. — Твоё задание. У тебя есть какой-то конкретный план? — спрашивает Монтегю и смотрит на дверь директорского кабинета. Его голос звучит ровно и словно безразлично. Так, что Драко упирается взглядом в его едва освещённое лицо, считывая эмоции, застывшие на дне карих глаз. И не верит. Не верит этому внешнему спокойствию. — А если и есть, — Малфой привычным движением чуть наклоняет голову, — я всё ещё не считаю, что должен делиться этим с тобой. Секунда. Драко растягивает губы в улыбке и смотрит насмешливо, с вызовом. Замешательство проскальзывает на лице Грэхэма всего на одно мгновение. Потом Монтегю хмурит брови, словно пытаясь предугадать дальнейшее развитие событий на несколько ходов вперёд. — Но Тёмный Лорд так не считает, — говорит капитан квиддичной команды с металлом в голосе. Драко удовлетворительно кивает своим мыслям, понимая, что да, Грэхэм у него на крючке, — мне казалось, мы выяснили, что я делаю это не по своей воле в прошлый раз. Малфой качает головой и вновь улыбается. Эта игра начинает его забавлять. — В прошлый раз ты говорил, что хочешь мне помочь, я это хорошо помню, — прямой взгляд. Серьёзный, даже несмотря на ухмылку, — а я ответил, что твоя помощь мне не нужна, — на этих словах Монтегю сжимает челюсти,— однако, как только это изменится, я дам знать, — насмешливыми интонациями. — Значит ли твоё нежелание общаться со мной полное отсутствие всякого плана? — Грэхэм задирает нос. А Драко про себя смеётся. И, вспоминая о реакции однокурсника на даже мимолётное упоминание о директоре, отвечает: — Оно означает лишь то, что справиться с убийством столетнего старика я могу самостоятельно, — от собственных самоуверенных слов тошнит. А Монтегю ощутимо встряхивает. Он с силой сжимает руку в кулак и тяжело дышит, глядя на Малфоя словно бык на красную тряпку. Драко вновь, Мерлин, вновь, наклоняет голову, обещая себе обязательно подумать о сегодняшнем открытии. И ещё о странном рвении Грэхэма знать о его планах. — Поэтому следика-ка ты за собой, Монтегю. А со своим заданием я и сам справлюсь, — ложь. Отъявленная, неприкрытая. Но невидящий взгляд однокурсника упирается в его издевательскую улыбку, а потому не улавливает этой лжи. — Договорились, — сквозь зубы. Малфой кивает. — Рад, что мы пришли к взаимопониманию. По поводу же Тёмного Лорда… я, пожалуй, напишу отцу. Думаю, он расскажет мне, почему о том, что тебя приставили следить за мной, я раньше не слышал, — Грэхэм широко распахивает глаза и открывает рот, будто желая возразить. А Драко вдруг понимает. И в следующее мгновение думает, что нет, он не станет писать отцу. Потому что в том, что никакого особенного задания не было, он уже убедился только что. А потому… что ж, теперь осталось лишь сложить части мозаики воедино. Просто вновь осмыслить всю историю от начала и до конца, чтобы наконец-то понять, что скрывает капитан квиддичной команды. Думая эти мысли, он окидывает растерянного Грэхэма оценивающим взглядом. — Ну, а теперь, когда мы всё выяснили, ты, я думаю, можешь отправиться в спальни. В конце концов, мне ещё патрулировать целый этаж.

***

— Гарри. Он останавливается посреди коридора, оборачиваясь. Она смотрит уверенно и очень решительно. Исподлобья. Поттер медленно опускает взгляд на её пальцы, удерживающие его за рукав мантии, а потом и на саму Гермиону. — Надо поговорить, — тихо. Она делает шаг вперёд, словно давая понять, что никто, кроме Гарри, не должен этого слышать. Поттер смотрит на часы, которые показывают полдевятого утра, что означает, что до урока осталось совсем немного времени, и бросает неуверенный взгляд в сторону студентов, следующих по направлению к кабинетам. — Сейчас? — нерешительно. Ему совершенно точно не нравится её взгляд. — Сейчас, — с нажимом, — это важно, Гарри, — добавляет мягче. Он верит. Но настораживается, понимая, что Гермиона Грейнджер не стала бы прогуливать урок, если бы не случилось что-то по-настоящему ужасное. А потому Поттер медленно, словно неуверенно кивает, а девушка сильнее сжимает рукав его мантии. — Не здесь, — и тянет его куда-то в сторону. Он хочет спросить, почему бы им не дождаться Рона, который вот-вот должен вернуться из столовой, но молчит, вспоминая, что Гермиона никогда и ничего не делает просто так. И, если в данный момент с ними нет Уизли, значит это зачем-то нужно. — Куда мы идём? — всё же спрашивает, хотя начинает догадываться, когда подруга сворачивает налево на ближайшем повороте. — В Выручай-Комнату, — она ускоряет шаг, — быстрее. Что же, он идёт быстрее, то и дело толкая студентов вокруг них и едва успевая шептать извинения, когда те оборачиваются. Замечает, как побелевшими пальцами Гермиона цепляется за его руку. Как не отпускает, даже зная, что он никуда не уйдёт, словно боясь, что Поттер может исчезнуть. Прямо в это мгновение. Гарри чуть не налетает на её спину, когда шаги Гермионы резко останавливаются. Она упирается лихорадочным взглядом в резную дверь Выручай-Комнаты. Медленно сглатывает, касаясь её поверхности кончиками дрожащих пальцев. А когда та словно нехотя открывается — опускает голову, выдыхая. — Гермиона, — девушка чуть поворачивает голову, — что-то случилось? Он говорит это раньше, чем они оказываются внутри, а потому подруга лишь неопределённо качает головой, сильнее сжимая пальцы на его запястье. Гарри делает шаг вперёд. А затем ещё один, втаскивая девушку за собой и закрывая дверь. В комнате нет ничего. Это первое, что замечает Гарри, удивлённо открывая рот. Совершенно ничего кроме серых гнетущих стен и небольшого окна, из которого жёлтыми пучками света доносится солнце. Поттер шагает по созданной светом дорожке. В остальном помещении отчего-то темно, хотя лучи, как думается Гарри, должны были полностью осветить комнату. — Это ты нафантазировала? — приглушённо. Он оборачивается, замечая, что Гермиона не следует за ним. Боковым зрением Поттер наблюдает, как девушка сжимает губы в упрямую линию, как складывает руки на груди, раздражённо откидывая волосы назад. И отворачивается. — Гарри, — напряжённо. И Поттер полностью оборачивается к ней, чувствуя, как спину обнимают солнечные лучи. Он ждёт, что она продолжит, но Грейнджер отчего-то молчит. А потому… — Ты хотела поговорить, — напоминая, — верно? Она резко поднимает на него глаза и щурится от бьющего в лицо света. Кусает губы, будто пытаясь подобрать нужные слова. Будто то, что хочет сказать, станет по-настоящему ужасным в то мгновение, когда они слетят с губ. А потому — Гермиона всё не может решиться. Только делает неуверенный шаг к нему навстречу по созданной искусственным солнцем тропинке. — Вспомни наш разговор, — шёпот, — ну, в Большом зале, — добавляет, когда Гарри непонимающе хмурится, — я говорила… о неком проклятье, — девушка сглатывает, нервно теребя пальцами рукав мантии. Поттер кивает и опирается руками на подоконник, глядя на свой тёмный силуэт, образовавшийся на солнечной дорожке. У него на лбу залегает морщинка. Гарри касается пальцами переносицы и аккуратно стягивает очки, закрывая глаза. — Помню, — одними губами. Но она словно не слышит, потому что продолжает пытливо вглядываться в его лицо. Потому что делает ещё один шаг к нему и снова сжимает его руку. Так же сильно, как и минуту назад, в коридоре. Так, что он уверенно повторяет: — я помню, Гермиона. Девушка нервно мнётся рядом. Её взгляд лихорадочно мечется от серых стен к его лицу, останавливается на уровне галстука, а потом движется дальше, к груди. Она медлит. Медлит, заправляя пальцами второй руки за ухо волнистую прядь. А Гарри чуть сжимает руку Гермионы в своей, поддерживая. — Дело в том, — продолжает она, — что некоторое время назад я читала одну книгу. Там рассказывалось о проклятом ожерелье, — её голос обрывается. Мгновение. И Поттер едва морщится, словно обожжённый этими словами. Словно то, что звучит в голосе подруги, пробуждает картинки в голове, которые связываются в то, что он совершенно не готов слышать. То, что неприятным холодком где-то внутри него, в самой глубине. Гарри сжимает подоконник до скрипа. Гарри чуть подаётся вперёд, глядя в испуганные глаза девушки, как будто ища там опровержение этим тихим словам, которые режут, режут, режут что-то внутри него. Но она отшатывается в сторону и опускает веки. — Это больше походило на детскую сказку, а потому я… Не посчитала нужным рассказать тебе. Теперь он хмурится. Отводит взгляд, позволяя ему свободно скользить по исполосанным мелкими трещинками серым стенам. И ему чудится, что этих самых трещинок становится больше. Что они расползаются вокруг и внутри спазмами привычной боли, которая зудит где-то в затылке. Которая медленно растекается по позвоночнику знакомым жжением и вытесняет всё другое, что есть внутри него. — Ты считаешь, моя смерть — пустяк? — выдавливает. Гермиона вздрагивает. А потом ещё и ещё. Заходится крупной дрожью в его руках и яростно мотает головой, словно убеждая не столько его, сколько саму себя. — Нет, — всхлип. Она согнулась бы пополам, если бы он её не держал. И ещё секунда, прежде чем: — Тогда расскажи мне, как работает проклятье. Девушка сглатывает, качая головой. И отворачивается, тоже глядя на исполосанные трещинами стены. Открывает рот, словно хочет что-то спросить, но, так и не сформулировав вопрос, говорит: — Артефакт умеет сводить с ума людей, неугодных хозяину, — тихо-тихо. Едва размыкая губы. — Что значит «хозяину»? — он почти рычит. И шагает по солнечной дорожке, которая тоже идёт трещинами прямо под его ногами. — Владельцу ожерелья. Тому, кому для того, чтобы запустить проклятье, достаточно находится рядом с… — Гермиона не договаривает. Она тяжело дышит, глядя в его полубезумные глаза за стёклами очков, когда Поттер не удерживается и встряхивает её, морщась от невыносимой боли. — Со мной, — он выдыхает. А она словно по инерции: — Да… — и плачет, — в этом случае. Он с силой сжимает тонкие руки, глядя, как всё сильнее вздрагивает худенькое тело, чувствуя, как под пальцами бешено бьётся её пульс. И он не хочет верить в то, что произносят искусанные губы. Изо всех сил не пускает в свою голову осознание, которое, он знает, произведёт эффект разорвавшейся бомбы. А потому просто продолжает: — Скажи мне, — хрипло, — скажи мне, что ты знаешь, как можно это исправить. Он чувствует, как его настигают трещины. Снаружи. Внутри. Везде. В те мгновения, в которые, Мерлин, Гермиона всё ещё продолжает медлить. — Ну же, — шёпотом. Он заглядывает в её наполненные слезами испуганные глаза. — Нет, — оборванная дыханием фраза. Слово — словно рок. Оно взрывается в его голове яркими вспышками боли, которая ломает, ломает, ломает его линию обороны. Подобно трещинам, что искажают бетонные пол и стены. — Гарри, — снова её голос, — но я знаю, кто это может сделать, — шёпот. И на мгновение трещины останавливаются.

***

Гермиона сказала ещё кое-что тогда. Гарри, наконец, отпустил её руки, сделал два громких в тишине комнаты шага и посмотрел на дверь, словно решив для себя кое-что. Словно почувствовав острую необходимость заглянуть в глаза одному человеку. И задать ему тот самый, единственно важный вопрос, который вертелся на языке. Потому что внутри что-то заходилось бешеным стуком в те секунды, когда он думал, что… Но, находясь в Выручай-Комнате, он по большей части не думал. Старался не думать. Шаг за шагом, следуя по солнечной дорожке, Гарри считал свои вдохи и выдохи. Оказавшись у выхода — схватился руками за холодную, просто ледяную бетонную стену. А потом услышал её голос. Вновь. — Знаешь, — Гермиона расправила плечи и повернула голову в его сторону, — я видела вас тогда, ну, возле Большого зала. Он вздрогнул. Вцепился пальцами в серый бетон и прикрыл глаза. Почувствовал, так остро почувствовал в тот момент пропасть, в которую падал. И стиснул зубы, касаясь лбом стены. — Я знаю, что ты думаешь, — глухо произнёс. А Гермиона так и застыла, всё ещё стоя спиной к нему, — но это не он, — она сжала руки в кулаки. Поттер так живо представил это себе в то мгновение. Как подруга нахмурила тонкие брови, как сжала челюсти, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слова. — Не он? — не сдержала, — не он? Ты смеёшься, Гарри? — голос Гермионы сорвался. Она, кажется, хотела ещё что-то сказать, но промолчала. Хорошо, что промолчала. — Я… — Поттер не хотел продолжать, но её отчаянный взгляд прожигал дыру в его спине. И Гарри подумал, что его подруга действительно заслуживает этого ответа. А потому… — рядом с ним боль уходит, — хрипло, — ей просто нет места. Гермиона ахнула. Тихо, едва слышно. Шире распахнула глаза и чуть приоткрыла рот. Но тут же пришла в себя, впрочем. Только как-то неопределённо покачала головой и нахмурила брови, будто вспоминая что-то. А Поттер прислонился спиной к стене, складывая руки на груди. — Скажи уже что-нибудь, — она вздрогнула. Сделала два шага ему навстречу. — Гарри, я не… — Не понимаешь? — кивнула. А он покачал головой, опуская веки. — Я тоже, — в сознании что-то закружилось. Медленно, не спеша. Но быстрее с каждой секундой, с которой они молчали. Гарри успел подумать, что это похоже на то, что было тогда, на поле. Словно его утягивало… Куда-то. Словно мир собирался рассыпаться на части в ближайшие несколько мгновений. Гарри ему не позволил. Гарри упрямо открыл глаза, встречаясь с взволнованным взглядом Гермионы, которая снова оказалась рядом, хватая за руку. Удерживая. — Тогда поговори с ним, — вот так просто. Без лишних вопросов, восклицаний, обвинений непонятно в чём. Он подумал, что благодарен ей за это. Что такой подруги, как Германа, у него никогда не было и не будет. Кивнул. А уходя, только бросил: — Спасибо. Она вымученно улыбнулась. Теперь же, стоя посреди коридора, который ведёт в слизеринскую гостиную, Гарри снова и снова прокручивает в голове эти слова и думает, что он просто не может быть таким трусом. Потому что ноги в один миг становятся словно ватными. И Поттер понимает, что не может сделать следующий шаг. Что ему сейчас не хватает воздуха не потому что привычная боль крутится где-то внутри него, сковывая движения и вызывая тошноту. Не потому, что ступени, ведущие в подземелья, расплываются перед глазами, а внутри что-то переворачивается. Не поэтому нет. Оттого, что он боится. Действительно боится того, что может слететь с чужих губ, которые, выходит, лгали. Лгали всё это время, которое Гарри заменял кислород их вкусом, которое таял, таял, таял. И верил. Верил, чёрт возьми, наверное, с того самого момента, как сжёг то, наверняка, важное письмо. И, закрывая глаза, Поттер думает, что, возможно, в нём (в том письме) были написаны роковые слова. Предрекающие его, Гарри, судьбу. Думает, что Драко, быть может, уже тогда знал о проклятье, а всё, что происходило потом… Поттер сжимает руки в кулаки. И делает шаг. А затем ещё и ещё, пока где-то на задворках сознания проскальзывает мысль о том, что до обеда остались минуты, а Малфой, ушедший в свою гостиную после Трансфигурации, будет идти именно по этому коридору. Тогда он останавливается. Тогда он находит глазами ближайшую нишу в стене и ныряет в неё, выжидая. Выискивая среди проходящих мимо слизеринцев знакомую светлую макушку. Но сначала Поттер её не видит. Только слышит знакомый голос, тихо отвечающий что-то Паркинсон, которая появляется из-за поворота. Она едва заметно улыбается, касаясь руки Драко и заправляя за ухо тёмную прядь. Говорит ему «знаешь…», и, дождавшись, пока Малфой поднимает голову, открывает рот, чтобы продолжить. Но потом, видимо, формулируя мысль, чуть поворачивает голову. И встречается глазами с Поттером. — О, — и больше ничего не говорит. Лишь чуть приподнимает тонкие брови, замирая. — Что? — Драко прослеживает её взгляд. И также останавливается на месте, пытаясь осмыслить тот факт, что в это самое мгновение ученик Гриффиндора спокойно себе стоит, сложив руки на груди около слизеринской гостиной. Получается у него плохо. Гарри замечает это с каким-то странным удовольствием и молчит ещё некоторое время, переводя взгляд с Малфоя на Паркинсон. А потом медленно отлипает от стены. Шаг. Ещё шаг. Игнорируя тянущую по всему телу боль. Он останавливается прямо напротив чужих широко распахнутых глаз и, чуть наклонив голову, шепчет: — Пропустишь для меня ужин? — и издевательски улыбается. Но смотрит прямо, позволяя прочитать за стёклами очков то, что он прячет за этими словами. И за этой улыбкой. А Драко вздрагивает, чуть подаётся вперёд, щурясь, словно пытаясь понять, действительно ли рехнулся человек перед ним. Но вдруг Малфой замирает, будто бы замечая что-то. А потом поворачивается к Паркинсон, которая кивает до того, как Малфой успевает что-то сказать. — Найдёшь меня потом, — в её взгляде недоверие и неодобрение читаются так ясно, что Поттеру на мгновение становится не по себе. Всего на одно мгновение, которое проходит прежде, чем девушка, взмахивает волосами, забирая свою сумку из рук Малфоя. Гарри думает: «он носит её сумку?» Эта мысль как-то странно колит, но, впрочем, практически незаметно, потому что в этот же миг что-то в его голове взрывается. И Гарри тяжело выдыхает, сгибаясь едва ли не пополам. На задворках сознания проскальзывает мысль, что такого с ним ещё не было и его личная пропасть, которая, впрочем, теперь имеет название, вышла на новый уровень. Поттер разгибается тяжело, словно старик. Он встречается с чужим тяжёлым взглядом, кивая, мол «всё нормально», как будто хоть что-то действительно может быть нормально, а потом только: — Идём, — всё, на что его хватает. А Малфой кивает спустя несколько секунд напряжённых размышлений, так ничего и не говоря. Гарри думает, что поблагодарит его за это когда-нибудь. Они не идут далеко хотя бы потому, что в коридорах уже почти никого нет. Гарри просто поднимается вверх по лестнице и сворачивает на ближайшем повороте, останавливаясь у окна. Складывает руки на груди, кусает губы, собираясь с мыслями. Но, прежде чем успевает что-то сказать: — Какого чёрта, Поттер? — голос за его спиной. А потом Малфой останавливается рядом, опираясь на подоконник. Гарри чуть поворачивает голову, встречаясь с ничем не прикрытым раздражением в его глазах. Драко смотрит изучающе. Словно пытается понять, на какой стадии «заболевания» находится человек напротив. Словно всё, что происходило вплоть до вчерашнего дня — игра, в которой Поттер заранее проиграл. Последняя мысль больно колет. Так больно, что это заставляет прислушаться к себе и удивиться тому, что бывает больнее, чем это. Мысль выводит Гарри из себя. Она заставляет его сжать руки в кулаки, отворачиваться. Почти физически почувствовать этот шаг в сторону от Малфоя. Шаг в сторону пропасти. От этого чувства Поттер задыхается. Теряет остатки кислорода, который исходил из этой невидимой связи, только что оборванной. И тогда, когда Гарри широко открывает рот, пытаясь вдохнуть, он неожиданно для самого себя начинает говорить. — Скажи мне правду, пожалуйста, — опускает голову. А в позе Малфоя становится ещё больше напряжения, хотя, казалось, больше уже некуда. Он хмурится, перебирая в голове возможные причины такого вопроса, даже несмотря на то, что знает. О, Гарри уверен, отлично знает, о чём речь. Но, посылая по позвоночнику Поттера волны раздражения, Драко подчёркнуто вежливо кивает. — О чём? — и Драко отворачивается, являя острый профиль, проводит пальцем по запотевшему стеклу, вырисовывая одному ему ведомый узор. Гарри бездумно смотрит на тонкую руку, медленно двигающуюся по поверхности окна, и только как-то отстранённо замечает, что Малфою как будто совершенно плевать на то, что происходит вокруг. Поттер одну за одной глотает злые фразы, с которых мог бы начать разговор, глядя как палец идёт на третий круг одного и того же узора. Но тогда Малфой неожиданно убирает руку. — Не трать моё время, Поттер, — как будто раздражённо. Но только «как будто», потому что Гарри упирается взглядом в его знакомые черты, едва искажённые злостью, и понимает, что не верит. Ей, этой злости. — Ты лгал мне, верно? — он выдыхает эту фразу, глядя в его глаза. Драко не удивляется вопросу, едва заметно приподнимая бровь. — По поводу чего? — он отворачивается. Пальцы касаются окна. Рука заходит на новый круг. А Гарри стискивает челюсти, зачем-то подавляя в себе отчаянный порыв заехать Малфою кулаком по лицу. — По поводу всего. Того, что происходит в кругу Пожирателей, в особенности, — рука вздрагивает. Едва заметно, словно случайно. Но так, что Поттер готов торжествующе улыбнуться прямо в эту секунду. Он, впрочем, этого не делает. — Нет. — Да. — Я не договаривал, это разные вещи, — говорит Драко спустя минуту. И теперь Гарри действительно смеётся. Как-то хрипло, надрывно. Так, что Малфой поворачивает голову в его сторону. — Всего лишь забыл упомянуть, что меня собираются убить. И повисает молчание. Драко снова складывает руки на груди, качая головой, сжимает в упрямую линию красивые губы и постукивает по полу носком ботинка. А Гарри ждёт. Всё ещё ждёт опровержения, доказательства. Чего-то, что позволит ему шагнуть вперёд, навстречу. Уйти от поглощающей пропасти. Но ничего этого не следует. А потому он не выдерживает. — Ты знал, — говорит это невероятно тихо, едва различимо. Но так, что снова задыхается. — Знал, — спустя секунду. У Поттера из горла рвётся рык. Он подаётся вперёд, обхватывая руками чужую тонкую шею, словно стараясь задушить. И вдыхает. Даже несмотря на клокочущую внутри ярость — вдыхает его запах, вперемешку с желанным кислородом, потому что они сталкиваются носами, глазами, дыханиями. — И молчал, тварь. Молчал! — он хватает Малфоя за отвороты мантии и встряхивает так, что ткань, кажется, трещит по швам. Но Драко всё так же молчит, наблюдая за его яростью словно со стороны. И потому Гарри вскоре отпускает его, отшатываясь в сторону. — И кто это делает, тоже знал, верно? — холодно. Так холодно, как он только может. Усмиряя рваное дыхание и бешено колотящееся сердце. — Нет, — Малфой мотает головой, спокойно оправляя одежду. Его руки не дрожат, но Гарри отчего-то хочет, чтобы в это мгновение Драко смотрел ему в глаза. Смотрел и говорил. Правду. — Я бы иначе сказал, — слизеринец добавляет. — О, ну, конечно, — ядовито. Затем они снова молчат. Молчат потому, что Поттер закрывает лицо руками, сдаваясь. Действительно сдаваясь этой боли, которая разъедает его изнутри уже невозможно долгое время. Такое долгое, что в этот миг Гарри кажется, будто там, где было сердце уже ничего не осталось. А Малфой делает шаг. — В твоём окружении есть новые люди, Поттер? — вопрос, который вовсе не вопрос. Но Гарри кивает. — Та девушка. Теперь ты понимаешь, зачем я спрашивал? — ещё шаг. Драко оказывается так близко, что гриффиндорец слышит его дыхание. — Она раньше была подругой Монтегю, — он зачем-то делает акцент на этом «раньше», — они перестали общаться где-то за месяц до того, как он принял метку. Поттер выдаёт эту информацию автоматически, на самом деле подавляя в себе желание протянуть руку и коснуться чужой груди. — Это он? — Гарри спрашивает напрямую, на этот раз всё же поднимая голову и глядя Малфою в глаза. Драко качает головой, впрочем, не отворачиваясь. Только вновь поджимает губы, как будто ответ заведомо известен. — Я не могу быть уверен на сто процентов, — тем не менее, говорит Малфой, — в этой истории есть вещи, которые не стыкуются друг с другом. Всё происходит не так, как я предполагал, — спокойно и размеренно. Но протягивая руку и касаясь пальцами руки Поттера. От прикосновения Гарри вздрагивает. — Ты, конечно, не предполагал, что я обо всём узнаю, — эти слова Гарри почти выплёвывает, чувствуя, как жжётся кожа в тех местах, где соприкасаются их руки. Действительно не понимая, зачем нужно Малфою это прикосновение, которое тоже совершенно не стыкуется со словами, которые произносят губы. — Верно, — по интонации здесь должно быть продолжение. Но Драко отчего-то молчит, словно то, что собирается сказать, может быть чем-то опасным, — до тех пор, пока не найду выход, — он всё же говорит. А у Гарри внутри всё замирает. Он тяжело дышит, сильнее сжимая чужую ладонь в своей, и глотает вопрос, вертящийся на языке. Но в одно мгновение понимает, что не может удержать его внутри и просто… — Зачем ты делаешь это? — шёпотом. На грани слышимости. И он не ждёт, действительно не ждёт ответа. Но Драко смотрит ему в глаза, словно решая, нормально ли это сейчас будет, а потом словно «да пошло оно к чёрту». И улыбается. Мерлин, улыбается, отвечая: — Потому что тебе это нужно, — Гарри вздрагивает. И снова сжимает чужую ладонь.