Часть 3. Город мёртвых
Ночь 19. Железные пути
Когда землю перестало трясти, и пепел, поднятый этими толчками осел, Люк распрямился, отряхнул перепачканную из-за падения одежду и поднял голову, напряжённо смотря на неприступные стены. Что бы там сейчас не происходило, он не мог помочь ни Миклошу, ни Марку, и влиял в данный момент на всё только Азазель, демон, пленённый в этом месте много веков назад. Пепел и пыль осели, делая призрачный город ещё более серым и заброшенным, полным пустынного ледяного спокойствия. Люк осмотрелся и прислушался: никаких признаков жизни или... смерти. Ему сейчас меньше всего хотелось бы сталкиваться с демонами и тенями этой стороны. Хоть он и пошёл за Миклошем сюда, понапрасну рисковать жизнью не хотелось. — В смысле «это был Марк»? — спросила Летиция, отбросив с лица растрепавшиеся волосы. — Он не может управлять этим миром! — Он на распутье, — спокойно пояснил Люк и сложил руки на груди. — Алхимик всё же создал свой Ребис, но преображение от укуса Миклоша может его разрушить. Я вижу два варианта развития событий для всех нас. — Как я устала от твоих видений! — сказала Летиция и сжала голову руками, раздражённо потирая виски. — Голова от тебя болит, уродец. Почему я постоянно слышу этот назойливый шум?! — Ты столько лет живёшь в непроглядной ненависти, — спокойно ответил Люк. — Ты умрёшь, если не перестанешь всех ненавидеть. Твой огонь пожирает тебя изнутри. — Заткнись! — прошептала Летиция. — Заткнись, уродец! Прекрати красить волосы, сними эти чёртовы линзы, и кем ты станешь? Уродом! Монстром! Проклятый от рождения приблуда! Люк промолчал, лишь с жалостью глянул на спутницу. Получить вечность, чтобы прожить её в злобе и ненависти, было самой страшнейшей карой на свете. Летиция при жизни загнала себя в ад и сгорала в нём каждый день. Если бы не магия крови Миклоша, она давно обратилась бы в заживо гниющий труп. И если их создатель научился бороться с ненавистью внутри себя, то Летиция, напротив, копила её и множила день за днём. А в замке Марк всё ещё не мог прийти в себя после последней вспышки и вскрывшейся правды. Его отец был чудовищем, который сложил столько жизней ради мифического Ребиса. Его отец был тем, кто похитил Эми, а после делал вид, что ищет её дольше и упорнее других. Его отец травил свою жену лекарствами и дурманом в отместку за неверность. — Но почему три раза? — спросил Марк. — Я ничего не понимаю! Почему Миклош должен кусать меня? Почему сейчас всё шло ходуном? Почему... Азазель поднял руку и поморщился, словно его раздражал излишний шум. Миклош усмехнулся, разделяя его чувства, но промолчал. В их обществе Марк ощущал себя ещё более неуверенно, чем обычно. Как бы он ни ненавидел Миклоша и не боялся Азазеля, они были древними, более опытными и мудрыми, и каждый вопрос Уоррена вызывал у них смех. Демоны сплотились против него одного, подчёркивая, какой он бестолковый и неопытный. — Я понимаю многое, — всё же продолжил Марк, но уже на тон ниже. — Что ты пообещал отцу избавление от Миклоша в обмен на меня, типа, моя жизнь, как жертва в обмен на свободу. Но тебе на самом деле я нужен не как жертва и месть отцу, а как шанс на освобождение. Но я же и так мог тебя выпустить без Миклоша и его укусов... — Не мог, — выдохнул Азазель, прикрыв глаза. — Потому что сейчас ты ни жив, ни мёртв. — Просвети его по всем алхимическим тонкостям, Азазель, — предложил Миклош и отвернулся к окну, словно этот разговор ему неинтересен. — Алхимик Эдвард Уоррен, переселив Миклоша в тело Карла, создал лучшее своё творение, но так и не понял этого, — продолжил Азазель, приблизившись к Марку. — Он думал, что Ребис дарует жизнь и смерть, право распоряжаться ими. Так и есть, но действует Ребис весьма топорно. — Поднимает из земли бездушные трупы, — прошептал Марк, смотря в чёрные глаза демона. — Это жизнь, но... не жизнь в полном смысле. — Именно, это не жизнь. Да, поднята плоть, но в неё не возвращается душа. Это просто... пустые разлагающиеся вонючие оболочки. А вот Миклош — иное дело. Он живой. И он может убивать, а может дарить вечность. Он может кусать, убивать и поднимать тупую, но послушную армию. Или может, заразив каплей Ребиса жертву, подселить в неё, своего рода, инфекцию. Если Миклош не убивает укусом сразу и делится с жертвой своей кровью, то эта инфекция живёт в человеке, меняет его. И если его жизнь обрывает внезапная смерть, подключается Ребис. Так было с Люком. Миклош укусил его, а спустя десять лет, юношу застрелили, и он восстал. Так было и с Летицией. Миклош укусил её, а спустя три дня красавицу сожгли, но она вышла из пламени живой и невредимой. Так было и с Алексом. Миклош укусил сбитого мальчика, и тот вскоре умер от травм, но вернулся. Все они восстали не бездушными марионетками. — Так было и со мной, — сказал Марк. — Миклош укусил меня, когда я раскопал его, а спустя неделю меня сбила машина. Но я... я не стал как они. Не как Летиция или Люк! Они обрели силы, они не люди, а я человек, который завис между жизнью и смертью, между реальностью и сном. Да я и не сплю толком! Я не ем, не отдыхаю... существую словно на каком-то невидимом механизме. — Так и есть, — сказал Азазель. — Потому что алхимик, посчитав, что претерпел неудачу с Миклошем, попытался создать новый сосуд для Ребиса. И это был ты, его сын. Он вводил в тебя Ребис каждый год, понемногу, самую малость. И когда Миклош укусил тебя, то его воздействие наложилось на те, другие, это как плюс и плюс, минус и минус... — Они отталкиваются. — Да! Поэтому ты умираешь, но в то же время не можешь умереть. В твоём теле должно победить что-то одно, или рано или поздно эта смесь уничтожит тебя. Нет, ты не смог бы освободить меня отсюда, Марк. Потому что ты, хоть и бессмертен, умираешь. — Но как?.. — растерянно спросил Марк. — Как мне быть? — Думаю, если ты вернёшься к отцу, — задумчиво начал Азазель. — То он просто введёт тебе свой раствор и заглушит влияние Миклоша. А если Миклош укусит тебя в третий раз, то он заглушит действия Ребиса твоего папаши. Почему три раза? Потому что одного укуса Миклоша не хватило, чтобы пересилить влияние алхимика. Мне без разницы, что ты выберешь. Я открыл тебе секрет к тому, как выжить, а ты, будь добр, освободи меня. Не сделаешь этого, и, клянусь, достану вас с папашей даже отсюда. — Ладно, — согласно кивнул Марк. — А в чём разница этих Ребисов? — Победит влияние Миклоша и станешь кем-то вроде Люка и Летиции. У молодого Люка было предвидение, что ты протектор? Вполне вероятно, что твоё предназначение защищать Миклоша, оставаясь при этом человеком. Не надо морщиться, я знаю, что вы друг друга не перевариваете! А вот влияние Ребиса отца... я не знаю, кем ты станешь. — Человеческий организм не способен выдержать Ребис в таком количестве, — вмешался в разговор Миклош. — По моему мнению, Эдвард просто выкачает кровь Марка, которая будет переработана в новый Ребис, и всё. Возможно, он делает ставку на бессмертие Марка в данном процессе. — Что я буду вечно генерировать для него кровь? — возмутился Уоррен. — Я же не корова, чтобы меня доить. — Да твоему папаше плевать, — ответил Миклош. — Думаешь, он только чужих детей ни во что не ставит? Он ещё десяток наплодит таких же, как ты. Ценности в тебе для него никакой. — В любом случае, — продолжил Азазель. — Вам надо идти в Город Костей. Там открываются врата в реальный мир. Эта информация стоит моей свободы, — добавил он, многозначительно смотря на Марка и Миклоша. — Кто из вас первый выйдет, тот пусть меня освободит. — Почему ты уверен, что, например, я не обману? — уточнил Уоррен. — Мой отец однажды кинул тебя. — Кинул? Ах да, кинул, — задумчиво кивнул Азазель и потёр пальцами подбородок. — Что-то мне подсказывает, что знание о том, что твой отец отправил тебя сюда на убой, как жертву, и то, что он забрал Эми и закормил твою мать таблетками — уже достаточная мотивация, чтобы его остановить. А без меня, ребята, тут никак. Певек захватывает смерть. Город разлагается под гнётом мёртвых. И то, что ты, возможно, станешь «дойной коровой», как ты выразился, тоже весомый аргумент. Марк промолчал. Азазель разыграл всё ловко: он заручился и его поддержкой, и поддержкой Миклоша. Вот, Марк, держи информацию и ключ к жизни. Вот, Миклош, держи Марка и возможность отомстить. — Но что ты будешь делать на свободе? — напряжённо спросил Марк. — Выжигать континенты, травить ненавистью людей, резать младенцев на жертвенном одре и сдирать с мучеников кожу, — спокойно ответил Азазель, но, увидев побледневшее лицо Марка, рассмеялся. — Шучу я, шучу. Знаю же, какие в вашем мире стереотипы! Ничего я не буду делать, Марк. Я хочу жить на свободе. — Что нам искать в Городе Костей? — спросил Миклош. — Выход, — ответил Азазель. — Через эту дверь заходят мёртвые, значит, могут выйти и живые. Светает, идите уже. Сами знаете, что темнота несёт за собой смерть даже в этом мире. Миклош и Марк покинули замок в полнейшей тишине. Азазель проводил их внимательным долгим взглядом и развернулся, направляясь обратно в зал. Что он будет делать в реальном мире? Для начала просто вспомнит, какая на вкус еда и чем пахнет ветер. Здесь он ощущал себя тем самым мертвецом, которых поднимает Эдвард: он жил, существовал, но ничего не ощущал. — Если Марк предназначен Миклошу как спутник и протектор, — заговорила Летиция, нарушая томительную тишину ожидания. — То мы ему станем не нужны, Люк. Как думаешь, может, стоит повлиять на ситуацию? Люк лениво повернул голову в сторону девушки и вскинул бровь. Он ещё не понимал, к чему клонит ведьма, но уже чувствовал, что ничем хорошим это не закончится. По крайней мере, для него. Над городом уже рассеивались мрачные тучи, начинался день, и Люк с тревогой думал только о замке и Миклоше, который ещё не вернулся. — Люк! — Что? — Марк не переживал того, что пережили мы, — вкрадчиво прошептала Летиция, подступив к нему. — Это наше место рядом с Миклошем, не его! Мальчишку надо отвадить. Или убить. Иначе... он уйдёт вместе с Миклошем. — В чём-то ты права... — задумчиво прошептал Люк. — Он влез в нашу жизнь, как и Алекс. Может... тогда... — телепат сделал небольшую паузу и резко обернулся. — Ты правда думаешь, что я поведусь на этот детский лепет? Дурочка. Это у тебя всегда был повод ревновать Миклоша, ведь ты была и будешь для него никем. Летиция презрительно скривила губы и дёрнулась вперёд, будто намеревалась кинуться на Люка. Но, завидев спускающихся Миклоша и Марка, девушка отступила и опустила голову. Люк только усмехнулся, посчитав себя законным победителем. Забыв о Летиции и её словах, он пошёл навстречу вернувшимся. — Что сказал Азазель? — спросил Люк. — Он сказал идти в Город Костей, — ответил Миклош. — Всё сложно, но там хотя бы есть выход. — Кутна-Гора? — удивился Люк. — А карту он не дал случайно? Или думает, мы по памяти найдём дорогу? — Мы пойдём по железным путям, — уверенно ответил Миклош. Они так же молча покинули город и вышли к заброшенному заросшему вокзалу. Миклош глянул на старенькую карту, пожелтевшую от времени висения на стене здания, и повёл своих спутников по путям. Марк всё это время думал о том, что его жизнь была обманом. Отец растил его, чтобы проводить свои опыты, мама была не в себе, а Эми устранили, как ненужный элемент. Друзья оказались мерзавцами, ломающими жизни более слабых, даже Виктор был двуличным подонком. У Марка не было ни хобби, ни увлечений, да и учился он весьма посредственно. Он не позволял себе отдыхать, чем-то увлекаться, словно постоянно наказывая за исчезновение Эми. Словно верил, что не имеет права жить, пока сестры нет. И его исчезновение едва ли хоть на кого-то повлияло. Хоть кто-то заметил, что его больше нет?.. У Марка ничего и никого не было в Певеке. Тем временем Летиция была погружена в ещё более мрачные мысли. Она обнимала себя руками, ощущая холод, и нервно теребила уже запачканную блузку. Люк шёл чуть впереди, но изредка поглядывал на отстающих Летицию и Марка. А Миклош, гордо подняв голову, шёл впереди, не оборачиваясь назад. — Что случилось? — спросил он, когда Люк нагнал его. — Летиция, — тихо ответил телепат. — Что опять? — Пыталась настроить меня против тебя. — Удачи ей, — усмехнулся Миклош. — А мотивация достойная была? — Ревность к Марку, — улыбнулся Люк. — Она говорит, он встанет между нами. — Если бы не моя жалость, давно убил бы её, — сказал Миклош и глянул на Люка. — Тебе неведома её глупая детская ревность. — Конечно, — кивнул Люк. — Не сомневайся... отец. Впервые за долгое время Миклош улыбнулся. Они шли чуть больше часа, когда небо начало темнеть. Миклош поднял голову и прищурился, стараясь понять перемены местной погоды, а Люк напрягся, ощущая растущую в воздухе тревогу. Он был не просто телепатом, он был тем, кто чувствовал даже крохотную перемену в воздухе. Все его рецепторы кричали об опасности, словно сам мир настроился против них. — Сумерки, — тихо сказал Люк. Внезапно он остановился, напряжённо вглядываясь вдаль. Миклош обернулся, а Летиция и Марк, почувствовавшие волнения, спешно нагнали их. — В чём дело, Люк? — спросил Миклош. — Азазель ошибся... — прошептал Люк, смотря вперёд. Ветер усилился, растрепав его светлые волосы. — Что-то будет и до наступления темноты. Опасность. Это алхимик! Он послал за нами кого-то, мы не в безопасности даже днём. — Не сходить с рельсов! — закричал Миклош, когда ветер обратился в ураганные порывы. — Это единственный указатель верного пути! Небо за пару минут стало тяжёлым и чёрным. Вдалеке раздались раскаты грома, и темнота моментально окутала округу. Миклош осмотрелся, видя, что поблизости нет ни одного здания, а очередной порыв ветра поднял в воздух песок и пепел, соря им в глаза. Укрыться было негде, а продолжать путь вслепую — опасно. Он мог полагаться на опыт, но равным ему был только Люк. С Летицией и Марком они были словно тонущий корабль с огромным балластом. Марк сжался от холода и зажмурился, пытаясь защититься от песка. Он отступил на шаг, когда очередной порыв ветра ударил в лицо, споткнулся о рельсы и неловко упал в сухую траву. Тут же вскочив, Марк отряхнулся, вытер слезящиеся глаза и поспешил к спутникам, но ни рельсов, ни их там уже не было. — Что? — тихо прошептал он. — Как?.. Миклош! Люк! Миклош! Крик Марка поглотил ветер. Уоррен выдохнул и обернулся, затем ещё и ещё. Пропало всё: рельсы, деревья в дали, горизонт. Вокруг была лишь темнота, пыль, царапающий кожу песок и холодный ветер. Марк поёжился и обхватил себя руками, думая, что делать, когда внезапно до него донёсся гул, похожий на затяжной вой. По коже пробежали мурашки. Марк обернулся и прищурился, видя в образовавшейся буре едва различимые силуэты. Прихрамывая и с трудом волоча ноги, кто-то приближался к нему, прорываясь сквозь бурю. Марк испуганно попятился, а сердце гулко забилось в груди от нарастающего ужаса. Он был один, без оружия, и едва ли мог себя защитить. За череду всех этих событий Марк не стал опытнее или смелее; Уоррен словно опять оказался в домике в лесу, окружённый мертвецами и демонами ночи. Такой же напуганный, такой же беспомощный. Однако внезапно из густой бури к нему выскочил перепуганный человек. Тот самый, что когда-то стоял на площади в Праге с кейсом в руках. — Помогите... — прошептал он, смотря на Марка безумными красными глазами. — Помогите!.. Они... идут... — он протянул к Уоррену руку, но тот отпрянул, боясь призрачного прикосновения. Мужчина закричал, когда на него со спины запрыгнуло нечто. Острые зубы впились в шею, а тощие руки с невероятной силой обхватили его поперёк груди, цепляясь когтями за кожу и одежду. Кровь брызнула в стороны, попав даже на футболку Марка, а крики боли и ужаса заглушили рёв ветра. Только сейчас Марк разобрал, что гул, который он слышал — это хрипы и вой хищных существ. Крики жертвы заглушали всё, а Уоррен не мог заставить себя сдвинуться с места, чтобы хоть как-то помочь ему. И как только человек рухнул замертво, существо, напавшее на него, подняло к Марку дикий обезумевший взгляд. Уоррен попятился назад и побежал. Перед глазами он всё ещё видел перепачканное кровью лицо. Человеческое лицо. Но сделав всего несколько спешных шагов, Марк врезался в кого-то и упал на пыльную землю. Тёмный тощий силуэт, даже не сдвинувшись от столкновения, угрожающе возвышался над ним. Удлинённые руки свисали как тряпки, землистого цвета кожа была покрыта язвами, грязные волосы, ниспадающие на лицо, висели клоками. Это был человек, но дикий, безумный, поражённый ужасной болезнью. Или, что ещё хуже, это был мёртвый человек. Он поднял голову, демонстрируя кривые острые зубы и перепачканный кровью рот, и, вытянув руки, бросился к Марку. Уоррен подскочил и побежал прочь, но впереди увидел ещё двоих спешащих сквозь бурю. Свернув в сторону, Марк побежал к большой тени, возвышающейся впереди и похожей на здание, как внезапно его уверенно перехватили сильные руки. Уоррен вскрикнул, а Миклош, появившийся словно из ниоткуда, резко притянул Марка к себе и закрыл его рот ладонью. — Молчи и закрой глаза! — прохрипел он. — Закрой глаза и не открывай их! Ты понял? — Там! Я видел!.. — выдохнул Марк, дрожа от страха. — Существа... Мёртвые... — Я знаю! — перебил Миклош и встряхнул его. — Просто не открывай глаза и молчи! Они не видят тебя, пока ты не смотришь! Уверенный голос и твёрдый взгляд немного встряхнули Уоррена. Миклош поднял голову и резко притянул Марка к себе, ловя его крепким объятием. Вероятно, он боялся, что юноша испугается и убежит, а потому приложил всю свою силу, чтобы удержать его на месте. Уткнувшись носом в плечо Миклоша, Марк, дрожа, всё же закрыл глаза. Веки несколько раз дёрнулись, и он сильно зажмурился, чтобы ничего не видеть. Было страшно. Собственное сбившееся дыхание казалось громким, привлекающим внимание, и юноша сосредоточился мыслями на голосе Миклоша. Просто закрыть глаза. Знакомое рычание Марк услышал почти сразу. Одна из этих тварей уже была тут, совсем рядом. Марк вздрогнул и дёрнулся, но Миклош усилил хватку, тесно прижимая его к себе. Чужое рычание раздалось практически над ухом, и Уоррен вжался в спасителя и невольно крепко сжал пальцами его футболку. Как только хрипящий звук стал тише, Миклош отступил на шаг, утягивая за собой Марка. — Не открывай глаза, — шепнул он. — Молчи и иди за мной. Миклош развернулся и вжал Марка в стену. Уоррен вздрогнул от внезапного осознания: сейчас Миклош прикрывает его собой. Он не только нашёл его в этой буре, но и продолжил защищать. Только сейчас Марк заметил, как приятно от Миклоша пахнет. Лёгкий аромат дорого парфюма и чего-то ещё создавал необычайную гамму успокаивающего, приятного запаха. Марк постепенно расслабился в чужих руках и доверчиво прижался к демону ночи. В этот самый момент где-то неподалёку снова раздался утробный рык. Затем чуть дальше, и Миклош потянул Марка в сторону. Раздался тихий щёлкающий звук, и мужчина втолкнул Уоррена в здание, затем шагнул следом и запер дверь. — Присядь, — скомандовал Миклош. Марк открыл глаза и быстро оглядел заброшенное здание вокзала. Кресла зала ожидания были перевёрнуты, стёкла касс разбиты, повсюду царили разруха и грязь. Казалось, что в теневом мире просто не бывает иначе. Всё должно быть разрушено, как в конечной точке для всех и каждого. Пыль, разрушения и смерть. Миклош спешно сел на пол под окном, и Марк последовал его примеру, садясь рядом. Сейчас ему не хотелось отходить далеко от единственного знакомого живого существа. Они сидели в тишине, прислушиваясь к отдалённому вою. Марк то и дело поглядывал на Миклоша, впервые замечая, что он и без своей магии воздействия на сознание достаточно хорош собой. Теперь его облик не вызывал былого отторжения и негатива. Напротив, Миклош и его присутствие тут были очень нужны Уоррену. — Спасибо, — сказал он спустя несколько минут. — Не за что, — ответил Миклош, смотря в разгромленный зал прямо перед собой. — Волнуешься за них? — догадался Уоррен. — Разве что о Люке, но он может за себя постоять. — А Летиция? Она... вы ненавидите её? Миклош повернул голову, с интересом рассматривая Марка. Уоррен отвёл взгляд, не понимая, чем так внезапно заинтересовал собеседника. Раньше Миклош смотрел иначе: с ненавистью, презрением. Теперь же в его взгляде читался интерес. — Ты впервые говоришь со мной, — заметил Миклош. — Мы с Люком не любим и презираем Летицию, потому что она не любит и презирает нас. Вечно что-то делает, вредит, но и отцепиться не может. Ей не нужен мир, словно ежедневная боль и вражда подпитывают её. — Она видит в тебе Карла. Мне даже жаль её, — признался Марк. — Возможно, — ответил Миклош. — И мне жаль, поэтому до сих пор не оторвал ей голову. Но ты не о том спросить хочешь. Не ходи вокруг да около, спрашивай, пока мы заперты в ловушке. — Я думаю... — Марк растерялся из-за того, что собеседник едва ли не улавливал его мысли. — Ну... Может, мне и правда лучше с тобой? Стать кем-то и... — Это ты хочешь? — уточнил Миклош, вскинув брови. — Или ты поступаешь как обычно? — О чём ты? — спросил Марк. — О чём... — Миклош откинулся спиной на стену и поднял взгляд к потолку. — О том, что увидел, когда укусил тебя. Марку четырнадцать, и он идёт заниматься волейболом, потому что идут его друзья. Он собирает фото и биографии знаменитых игроков, чтобы было о чём поговорить в команде. И всё же Марк не на своём месте. Марку пятнадцать, и он решает зарабатывать программированием, потому что Виктор решил, что это интересно и прибыльно. Они целыми днями говорят об этом, словно это дело всей их жизни. Виктора, возможно, но не Марка. Марку шестнадцать, и он идёт на практику в больницу, потому что так сказал отец. Марк увлекается врачебным делом, много читает и учится, но в итоге у него никогда ничего не получается. Знаешь, почему? Ты всегда впитывал чужие мысли и идеи как губка, жил чужими мечтами, боясь придумать свои. Думаешь: о, здорово он придумал, я тоже могу! Ты шёл за кем-то, хотел стать кем-то, при этом запрещая себе жить. Нельзя делать то, что нравится, ты обязан скучать даже в свободное от учёбы время. Тебе не должно быть хорошо, ты не должен любить, ты не имеешь права быть счастливым. Нельзя уделять время хобби, нельзя развиваться. Нельзя, нельзя. Наказывая себя за смерть Эми, ты... — Хватит, — перебил Марк, поджав губы. — Прошу, хватит! — Тогда чего ты хочешь? — обернулся к нему Миклош и перешёл на привычный низкий опасный тон. — Тебе тошно из-за того, что ты боишься своей тени? Что ты не живёшь? Что ты не помог тому бедолаге, пока его рвали зубами? Ты не смог бы ему помочь, открою секрет, но хотелось же хотя бы попытаться, да? Ты и на вечеринку в лесной домик поехал, потому что тебе сказали так сделать. Ты пил и курил, что говорили. Тебе и в голову не пришло сказать «нет». Ты просто трус. Ты боишься жить, боишься дышать, боишься решать, ты... пустой. Ты думаешь, что тебе нечего терять в Певеке? Да и Певек в лице тебя не особо много потерял. — Хватит... — прошептал Марк. — Хватит! Замолчи! — Слёзы? Да ладно! И что это? Обида? Страх? О, Марк... — засмеялся Миклош. — Зря я пришёл тебя убивать. Ты и так был мёртв все эти годы. И Эдвард видел это. Когда они замолчали, наступила гнетущая тишина. Миклош выдохнул и прикрыл глаза, возможно пожалев, о своих резких словах. А Марк отвернулся и подтянул колени к груди, думая о том, что услышал. Да, было обидно, но Миклош был прав абсолютно во всём. Он никогда не жил своей жизнью, никогда не пытался стать личностью из-за страхов и чувства вины. Потому что именно он потерял Эми. Потому что именно он не оправдал чужих надежд. Потому что именно он струсил и не спас никого из своих друзей той ночью в лесу. — Я пойду поищу Люка, а ты сиди здесь, — сказал Миклош и встал. — Вроде эти твари разбрелись, но всё равно сиди тихо. Если что — закрывай глаза. — Стой! — окликнул его Марк и встал следом. — Я с тобой! Уоррен и сам не знал, чего именно хочет. После слов Миклоша он ощущал только тягучую пустоту и желание измениться. Найти себя, понять, кто же такой Марк Уоррен, и сделать выбор в сторону отца или сторону Миклоша. Только на этот раз он не хотел угождать другим. Он понял, что пришла пора поднять голову и смело посмотреть в глаза своим страхам. — Что это ты задумал? — вскинул бровь Миклош. — Мне некогда нянчиться с тобой. — Тебе и не придётся. Да, ты прав, — сказал Марк и развёл руками. — Я всегда был никем, но теперь хочу это исправить. А ты, раз ворвался в мою жизнь, сломал её, изменил, взбаламутил, теперь просто обязан мне помочь! Не оставляй меня здесь! Пошли вместе. Я больше не буду бояться. — Обязан? — усмехнулся Миклош. — Я тебе обязан? — Да, обязан. И я иду с тобой, — упрямо повторил Марк. — Я больше не хочу бояться. Миклош промолчал. Он внимательно смотрел на Марка, словно изучая его, проверяя на прочность, но тот впервые не отвёл взгляд. Не спрятался в тени более простого и лёгкого решения проблемы. Возможно, впервые в жизни, Уоррен стремился идти вперёд. — Ну что ж... — улыбнулся Миклош и распахнул дверь на улицу, где теперь висел густой туман. — Я могу изменить тебя. Если тебе надоело быть никем, тенью отца и Виктора, то пошли со мной. Возможно, я сделаю для тебя больше, чем они. Он протянул руку, и Марк задумался. Теперь он опасался, что недавняя тирада Миклоша была направлена лишь на то, чтобы Уоррен выбрал его сторону и стал его орудием против отца. Сердце всё ещё бешено билось в груди, но Марк решил, пообещал себе, что начнёт новую жизнь с того, что станет смелым, шагнёт в неизвестность, и сам сделает выбор. Сам. Уоррен сделал шаг и вложил руку в раскрытую ладонь. Миклош сжал его пальцы и повёл за собой через густой туман. Кожу неприятно кололи льдинки воды, застывшие в воздухе, и Марк жмурился, но шёл, уверенно держа руку Миклоша. Почти сразу они наткнулись на железные пути и пошли по ним, надеясь, что Люк тоже нашёл их. На очередной из станций Миклош внезапно свернул в сторону полуразрушенного городка. — Куда ты? — спросил Марк, двигаясь следом. — Не отставай, — ответил Миклош. — Я помню дорогу, нам сюда. Мы уже пришли. Они прошли по пыльной дорожке мимо заброшенных домов, когда туман стал рассеиваться. Вскоре Марк увидел впереди возвышающийся собор и невольно залюбовался восхитительными шпилями, устремлёнными в мрачное небо. Подобно копьям, они пронзали и разрезали тучи, а кровавый отсвет заката напоминал кровь на поле брани. — Какой здоровый... — прошептал Марк. — Зайдём внутрь, — скомандовал Миклош. — Люк, если пришёл первым, ждать может только там. — А Город Костей? — Он уже за поворотом. Вот по этой тропе прямо до кладбища. К Костнице.