Протектор. Проклятие Алхимика

Ночь 22. Явление бога

      Марк не попытался убежать, когда его выбросило на парковую дорожку. Болезненно охнув от удара, он закашлялся, перевернулся на спину и с трудом приподнялся, щурясь и осматриваясь. Марк сразу узнал этот парк, где когда-то потерял Эми, несмотря на то, что всё вокруг стало другим. Пейзаж изменился так, что Уоррен невольно ощутил сковавший его холод страха. Гниющая почва издавала настолько мерзкий запах, что дышать казалось невозможным. Воздух был застойным, без малейшего дуновения ветерка, а деревья и листья давно пожухли, превращаясь в коричневую гниль. Но главное: вокруг царила неестественная тишина.       Марк встал, брезгливо отряхнул одежду и сделал шаг в сторону тоннеля, через который можно было пройти в город. Кирпичи прогнили, покрылись неприятным на вид чёрным с белым мхом, а из тоннеля потянуло таким зловонием, что войти в него казалось невозможным. Уоррен выдохнул, заставляя себя сделать шаг, когда под ногой что-то хрустнуло. Кость. Марк похолодел и ощутил, как волосы на голове становятся дыбом. Парковая дорожка была усеяна костями.       Небо было чистым, но тёмным, а солнце закрывала пелена, как если бы невидимый щит пытался спрятать его от контакта с умирающей землёй. Когда Марк услышал шорох, уже было поздно. Его обнаружили. Из тоннеля, покачиваясь вышла дюжина знакомых ему людей, и зловония в воздухе стало только больше. Увидев их лица, Марк отвернулся, стараясь подавить рвотный рефлекс. Вышедшие к нему люди уже давно не были людьми. Серая влажная, покрытая мерзкими струпьями кожа деформировалась, сползая у кого-то с лица, у кого-то с рук. Все как один они имели белые глаза, с лишёнными цвета радужками. Волосы на головах висели клоками, а одежда пропиталась чем-то влажным и мерзким, проступающим из-под кожи.       — Не отводи взгляда, — сказал ему один и сплюнул на дорожку зуб. — Это твоя вина.       — Мистер Клейтон, — поприветствовал Марк, заставив себя обернуться. Его голос предательски дрогнул, а руки задрожали. — С воскрешением.       Морис Клейтон умер прошлой осенью из-за осложнений после удаления аппендицита. Он и при жизни был крайне неприятным типом с хитрыми прищуренными глазами и вечно сальными волосами, зализанными назад. Соседи не любили его за привычку подглядывать и лезть в чужие дела; никто по нём в итоге не скорбел. И смерть не сделала его лучше. Напротив, искажённые ею черты лица выдавали злобное гнилое нутро этого, знавшего из всех чувств только зависть.       — Взаимно, Марк, — ответил он, смотря на Уоррена бесцветными глазами. — Идём с нами. Лучше добровольно.       Марк понимал, что вряд ли сможет отбиться или сбежать от дюжины восставших из мёртвых бывших соседей. Кого-то из них он узнал, кого-то нет: всё же смерть искажала былые черты. Марк не исключал, что некоторые умерли ещё до его рождения. Смотреть на восставших было жутко, и он отдёрнул руки, когда его попытались схватить. Он пообещал идти добровольно, лишь бы они его не трогали. Дышать в окружении таких спутников стало ещё тяжелее. Марк то и дело заходился кашлем, а переход через тоннель осилил с трудом: тут почва под ногами стала вязкая, мерзкая, ноги то и дело проваливались.       Клейтон со своими людьми привёл Марка в больницу отца. Когда они шли по пустующей парковке, Уоррен заметил перемены: дорога была покрыта трещинами, брошенные машины проржавели, и вокруг не было ни одного зелёного листочка. Деревья и палисадники в округе были высушены, словно город пустовал много лет. Даже тут, на открытой местности, запах был омерзительным, сравнимым с тем, что бывает на скотобойнях.       Здание больницы тоже изменилось: штукатурка и плитка пошли трещинами, стены покрылись влажной плесенью и мокрыми пятнами, словно больница была заброшена уже несколько лет. Свет с неприятным треском мигал, сиденья в коридорах были сломаны и перевёрнуты, как и оборудование в палатах. Все стеклянные двери оказались перебиты, кое-где засохли пятна крови. Смерть пожирала и уничтожала всё вокруг.       Когда Марка завели в кабинет отца, он первым делом посмотрел в окно. Город пребывал в таком же состоянии, как и больница. Почерневшие полуразрушенные дома мрачно нависали над дорогой, покрывшейся опавшими пожухлыми листьями. Тяжёлое небо провисало над улицами, а в воздухе витало что-то похожее на пепел. Как будто в городе прорвало переход в настоящий ад. По улочкам медленно брели изуродованные, лишённые эмоций и радости люди, те, кого с того света вернул безумный алхимик Эдвард Уоррен.       Марк опустил взгляд и увидел под окном то, чего раньше там не было — огромных размеров странный монумент. Каменная глыба, к которой явно приложили руку люди. Потянув ручку окна, Уоррен приложил силы, дёрнул, и та всё же поддалась. Перегнувшись через подоконник, Марк прищурился, рассматривая постамент, украшенный живописной резьбой. Надписи Уоррен не разобрал, как и странные узоры, похожие на рисунки. Возможно, они должны были изображать людей.       Скрипнула дверь, и Марк резко обернулся, готовясь встретиться с отцом, но на пороге стоял не он.       Сердце болезненно сжало, и Марк ощутил холодок, когда ему улыбнулся Виктор. Тот самый Виктор, который когда-то был его лучшим другом. Тот самый, который при жизни имел множество грязных тайн. Тот, чью смерть Марк переживал сильнее всех других. В отличие от таких же восставших Виктор выглядел свежим и бодрым, только кожа его приобрела неестественную белизну. Что-то изменилось и во взгляде: он стал более стеклянным.       Значит, отец вернул и его. Перед глазами вновь пронеслись те ужасающие секунды: Миклош впивается зубами в шею Виктора и рвёт, рвёт, рвёт... Крови много, ужас и боль в глазах Виктора, кто-то кричит за спиной, а Марк в доме и абсолютно беспомощен.       — Марк... — прошептал Виктор и заулыбался. — Ты живой... живой!       Он бросился к старому другу и крепко обнял его. Марк вздрогнул от неприятного обжигающего холода и резко отстранился. Виктор был холодным, как камень, и от него пахло так же, как и о тех людей, что привели его. Пошатнувшись от дрожи ужаса, Марк упёрся рукой в стену, чтобы удержать равновесие.       Виктор смотрел на него немного непонимающе, но радостно. Он рассматривал лицо Марка, хотел подойти, но всё же оставался на месте, возможно, боясь спугнуть. Если бы Уоррен не знал, что его друг умирал, то никогда ничего подобного бы и не заподозрил. Виктор даже стал выглядеть моложе.       — Я живой не заслугой отца, — сдавленно прошептал Уоррен, смотря на ожившего друга. — Ты теперь служишь ему?       — Служу? — нахмурился Виктор. — Нет, помогаю! У доктора Уоррена столько планов! Он хочет сделать Певек центром надежды, городом, в котором победила жизнь.       — Но это не жизнь, — ответил Марк. — Разве ты живёшь?       — Я живее всех живых, — мрачно ответил Виктор и поджал губы. — Ты не рад, да? Почему ты не рад? Я вернулся, я живой, вот, смотри!       — Слушай... — Марк примирительно поднял руки, когда Виктор приблизился к нему. — Я рад, очень рад, но это всё не так просто! Разве ты не видишь, что другие страдают?       — Вижу, но это всё из-за тебя, Марк. Но не переживай! Доктор Уоррен нашёл выход. Видел монумент внизу?       Марк не успел ответить. Дверь вновь открылась, и на этот раз в комнату вошёл сам доктор Уоррен. Он выглядел как и раньше: всё тот же спокойный взгляд, те же очки, тот же белый врачебный халат, словно доктор только что пришёл с осмотра пациентов. Смерив Марка тяжёлым взглядом, он качнул головой.       — Пошли, — сказал он. — Я всё объясню по дороге, не перебивай только.       Выбора особо не было, да и настроения спорить тоже. Марк молча двинулся за отцом по длинным коридорам, под неприятный треск мигающего электричества. Запах тут был не таким зловонным, но всё же неприятным. Всё вокруг как будто нарочно напоминало о том, что Певек сковало смертью.       Поначалу они шли в тишине, но порой Марку казалось, что за ними пристально наблюдают. Он несколько раз обернулся и никого не увидел, но спокойнее от этого не стало. Наоборот, по коже пробежали мурашки от этого незримого ощущения.       — Всё было довольно просто, — начал Эдвард, нарушая тишину. — Чтобы дарить вечную жизнь, мне нужен был Ребис: кровь древнего бессмертного существа в особой колбе, сделанной из его же костей и кожи. Путь ко всему мне указал Азазель, с которым я должен был заключить сделку.       — И ты его обманул, — сказал Марк.       — Конечно обманул! Я не собирался выпускать на землю демона! Азазель указал мне путь, и я нашёл Ребис. Тогда, века назад, в Крумлове, Миклош всё испортил, и я потерял Ребис. Но он остался в моей крови, а значит, мог передаться и моим детям. Больше трёх веков я не решался завести детей, чтобы потерять их из-за этого. А потом встретил твою мать и понял, что это единственный шанс. Родился ты, а я захотел, чтобы мой первенец был моим наследником. Нужен был второй ребёнок.       — Которого не так жалко?       — Если хочешь всё упрощать, то да, — ответил Эдвард. — Да, я забрал Эми. Но она не оказалась носителем Ребиса! Она вообще не была моим ребёнком! Что мне оставалось делать? Я вновь обратился к Азазелю, но он, разгневанный моим прошлым обманом, потребовал самое ценное, что у меня было. Сына. Я пытался справиться сам, а потом, спустя годы, нарисовался Миклош, и Ребис в твоей крови стал активен. Он даровал тебе бессмертие после смерти! Но с тобой всё получилось, потому что в тебе была моя кровь. Признаюсь, я брал твою кровь, пытался вывести замену Ребису, но те, кто воскресали, начинали разлагаться. Жить и гнить одновременно. А поскольку ты стал бессмертным, я мог без зазрения совести отдать тебя Азазелю. Ты бы пришёл к нему, как жертва, он бы убил тебя, а потом ты встал и вернулся.       — Ты опять его обманул, — усмехнулся Марк. — Думал, моё бессмертие обманет Азазеля?       — Да, обманул! — Эдвард внезапно резко обернулся. — И всё, о чём я тебя просил, это ни с кем не говорить! Но ты заговорил с Азазелем, и он обдурил тебя. Вместо того чтобы вернуться домой, ты снюхался с Миклошем и перебил мою сделку! Я так и не получил Ребис. И как итог, многие из поднятых мной, теперь страдают!       — А не надо было их воскрешать, — ответил Марк, глядя отцу в глаза.       — Не надо было?.. — прошептал Эдвард, и в голосе его послышалось раздражение. — А что, если я тебе скажу, что тот мир, который ты видел, это не параллельный мир? Это будущее. Будущее, Марк! Он просто отражает то, что нас ждёт! Чудовища, призраки, разруха и хаос. Смерть!       Поначалу Марк не осознал то, что услышал. Он моргнул, затем ещё и ещё, тряхнул головой и тихо засмеялся. Будущее?.. В каком смысле будущее?.. Иногда Марк думал о том, что их мир не вечен, и рано или поздно для всего и всех придёт конец. Что упадёт метеорит, или всех уничтожит ядерный взрыв. Но то, что он увидел там, в теневом мире, ни на что из этого не было похоже. Словно в один момент все просто вымерли.       — Смейся, — кивнул Эдвард и натянуто улыбнулся. — Смейся, Марк! А это с нами всеми сделает смерть! А я могу перестроить наши организмы так, что они приспособятся к такому будущему. Все будут жить.       — Допустим, — кивнул Марк. — Мне ты зачем это говоришь? Напомню, ты хотел меня сжечь.       — Я подвожу тебя к моменту истины, — ответил Эдвард и снова направился прямо по коридору. — Идём.       Марк двинулся следом за отцом, но в какой-то момент не выдержал и обернулся. За ними явно наблюдали, пристально и внимательно, и чужой взгляд почти физически ощущался на коже.       — Когда начали подниматься мои подопытные, им хватало того Ребиса, что я сделал, — продолжил алхимик, и Марк нагнал его. — Но их энергетика или аура, называй как хочешь, поглощала жизнь. Живые начали умирать. Я, конечно же, бросился их спасать, но у меня нет столько лекарства. В общем... пришлось ввести их в среднюю стадию между жизнью и смертью, чтобы они дождались того момента, когда я получу Ребис вновь.       Эдвард распахнул дверь, и Марк услышал тяжёлый, давящий гул. Уши неприятно заложило, а в нос ударил запах гнили. Уоррен закашлялся и отошёл, стараясь вдохнуть более чистый воздух. Эдвард спокойно вошёл в помещение, и Марк, помедлив, пошёл за ним. Закрыв рот и нос рукой, он вошёл, оказавшись на верхнем ярусе одной из лабораторий. Щёлкнул выключатель, вспыхнул свет, и Марк не сумел сдержать крика ужаса, когда его глазам предстали десятки, а то и сотни человек, сбившиеся тесно, плотно, стоящие плечом к плечу, пошатывающиеся и издающие раздражающий гул. Все они были мертвы.       У кого-то кожи уже не было, кто-то потерял глаз, кто-то зубы, почти все были исхудавшими, усохшими, лишившимися волос трупами, которых вернули к жизни дьявольским ритуалом. Марк задрожал, скользя взглядом по всей этой толпе, осознавая, насколько безумен его отец. Внезапно среди неразумной толпы он различил знакомое лицо.       — Альберт?.. — прошептал Марк. — Почему там Альберт?.. Ал!       Он закричал, но его крик утонул в монотонном гуле голосов. То существо, которое когда-то было Альбертом, обернулось, и Марк отчётливо увидел дыру в голове своего двоюродного брата. Уоррен не хотел верить в то, что видит, ведь не так давно он ночевал в комнате Ала, они общались, и Марк рассказывал обо всех странных событиях, что приключились с ним. Ал узнал первым. И помог первым. Он нашёл Марка посреди ночи и сказал, что несмотря на годы без общения, они всё ещё друзья. Рядом с ним, такая же пустая и бледная, стояла тётя Сьюзен.       Задрожав всем телом, Марк выскочил из помещения в коридор, но не смог сделать и двух шагов. Он осел по стене, потрясённый увиденным, и затрясся в рыданиях. Он не должен был бросать Ала. Не должен был рассказывать ему обо всём. Марк винил себя и готов был кричать от боли потери, из-за того, что из его жизни вырвали последнего близкого человека.       — Это можно исправить! — заверил Эдвард, приблизившись и опустившись на одно колено. Он сжал плечо сына и встряхнул его. — Если я получу Ребис, то восстановлю все их повреждённые ткани! Они снова будут жить! Твоя кровь способна творить чудеса, Марк! Особенно после прохода через теневой мир.       — Ребис?.. — переспросил Марк, отмахиваясь. — Да ты никогда его не получишь! Никогда, психопат!       — Ты хочешь спасти Ала или нет? Есть и другие боги кроме Азазеля, намного более могущественные и сговорчивые.       Марк вспомнил постамент перед зданием больницы и поднял на отца взгляд. По щекам ещё текли слёзы, но младший Уоррен весь обратился во внимание, опасаясь, что может быть ещё хуже, чем сейчас. Он снова ощущал, что за ними пристально наблюдают. Кто бы это ни был, но он уже был рядом, смотрел и слушал, шептал и говорил, что он тут.       — И кто же?.. — опасливо спросил Марк.       — Марк, послушай... — Эдвард успокаивающе гладил сына по плечу. — Он укажет мне путь к Ребису, если я сделаю небольшое подношение. К тебе лишь одно условие: если докажешь свою верность мне и ему, то ты останешься жив, ведь он — наше божество. Я попытался убить тебя, только потому что ты отказал мне в содействии, а примкнул к отступнику Миклошу!       — Нет! Нет! — закричал Марк и оттолкнул отца. — Ты пытался избавиться от меня, потому что я мог вывести на тебя Миклоша! Потому что был опасен! Ты сказал, что люди начали умирать из-за окруживших их мёртвых, но у Альберта дыра в голове от пули! Убийца! Ты убил его, разве этого мало? Какое ещё нужно подношение?       — Самая малость, — ответил Эдвард спокойно, словно своим голосом мог успокоить Марка. — Все, кто выжил. Их надо собрать в одном месте и сжечь. Сделай это. Помоги нам найти их логово и...       Марк неуклюже вскочил на ноги, но тут же обо что-то споткнулся. Он отскочил назад, чуть не упал, но не отвёл взгляда от безумного отца.       — Кого ты призвал?.. — спросил Марк, ощущая пробирающий холодок. Нет, они точно были не одни! Кто-то прямо сейчас следил за ними и ждал его решения.       — Молоха.       Знакомый голос раздался из-за спины, и Марк обернулся. В коридоре стоял суровый и мрачный Миклош, измазанный чужой кровью, а в руке он держал за горло трепыхающегося мистера Клейтона. Он сжал пальцы, треснула кожа, Клейтон издал булькающий звук, задрожал и упал. На этот раз мёртвый окончательно.       — Они смертны, — пояснил Миклош и поманил Марка. — Иди сюда.       Марк сделал шаг в сторону Миклоша, но не перестал смотреть на отца. За спиной Эдварда образовалась тень, поднялась волной, поглощая собой стены, пол и потолок. Двери, ведущей в зал с мёртвыми, уже не было видно, стены затрясло. Марк приблизился к Миклошу, и ему показалось, что в тени он различил чей-то силуэт. Молох?.. Волосы на голове встали дыбом, страх заполнил каждую клеточку тела так, что захотелось сжаться и закричать.       Затишье наступило на секунду. Гробовая тишина, пауза, словно застыло время. Внезапно всё, что было в коридоре, поднялось в воздух и стремительно полетело в сторону Миклоша и Марка. Уоррен видел обломки столов и стульев, осколки, шприцы, какие-то палки. Он вскинул руки и зажмурился, ожидая удар, но раздался лишь громкий звук падения, Марк открыл глаза и увидел, что ничего до них с Миклошем не долетело. Стёкла и стулья были разбросаны рядом, словно они столкнулись с преградой.       — Ты стал его защитником? — спросил Эдвард, смотря на Марка как на предателя. — Что ты сделал?!       — Протектором! — поправил Миклош, сжал руку Марка и дёрнул его, уводя за собой. — Он стал моим протектором, Эдвард!       Они побежали по коридору и свернули на лестницу, когда за спиной что-то загромыхало. Какой-то предмет всё же царапнул Уоррену руку, но он не обернулся. Марк бежал за Миклошем, они перепрыгивали разбросанную мебель, петляли по лестницам и коридорам, и Миклош по пути убивал мёртвых, что решались преградить им путь.       До выхода из клиники добрались быстро, но не остановились, даже оказавшись на улице. Они бежали и бежали, едва не спотыкаясь о битый разрушенный асфальт, пока Марк не остановился и не согнулся пополам, переводя дыхание. Миклош остановился тоже, но было видно, что он устал не так сильно. Он дал Марку время прийти в себя и молчал, не поторапливая его.       — Надо найти Люка и Александра, — сказал Миклош, когда убедился, что Марк немного отдохнул и успокоился. — И валить из этого города! Может, на него бомбу скинут рано или поздно, и всё это закончится.       — Нет! — перебил Марк. — В городе есть живые, они прячутся. Мы найдём их и выведем, а начнём с моего дома. Если и есть подсказки, то только там. Я не прошу тебя идти со мной, — добавил он, заметив перемену в настроении Миклоша. — Но я пойду. Хватит и того, что я упустил Альберта.       Марк поспешил по знакомой дороге в сторону дома. Медленно бредущие мёртвые не обращали на него внимания, а воздух уже не вызывал рвотный рефлекс. Уоррен невольно приспосабливался и надеялся только на то, что мама жива.       За спиной послышались спешные шаги. Миклош был рядом.