Протектор. Проклятие Алхимика

Ночь 23. Сближение

      Александр Барнз, тот самый, с которого всё началось, долгие дни ждал возвращения своего хозяина. Миклош подобрал его на пыльной дороге, вернул к жизни и пообещал отмщение, а в итоге пропал, а с ним — Люк и Летиция. В Певеке постепенно стала происходить натуральная чертовщина: мёртвые возвращались в свои дома, живые умирали, а затем поднимались и возвращались. Александр видел, как восставшие тянутся к выжившим, и как живых постепенно уничтожает близость смерти. Ему-то было всё равно: жизнью Барнз не пах и не интересовал вернувшихся с того света. И всё же в один из дней он решил, что пора сматываться подальше от вероятных проблем.       Однако пересечь границу Певека он не смог. Город накрыло невидимым куполом, и со всех сторон Александр бился о прозрачную стену, но пройти не мог. Все они, и живые, и мёртвые, были заперты в этом дьявольском гниющем городе. Александр, не считая себя идиотом, перепробовал всё, даже подкоп. И на дерево он тоже забирался, но раз за разом это оборачивалось очередной неприятной неудачей.       — Вот ты ублюдок, старый хрен! — ругался он предположительно на папашу Марка, ведь именно в нём когда-то видел проблему Миклош.       Затем он увидел, как оставшиеся в живых горожане постепенно начинают понимать, что происходит, а потом пытаются спастись бегством. Их вели шериф Келли и, кто бы мог подумать, Молли Уоррен, мамаша Марка! Александра это крайне забавляло. Старший Уоррен всё это устроил, младший свалил от всех проблем, а их мамаша всё разруливала! Забавное реалити-шоу, даже далеко ходить не надо. Видел Александр среди этой толпы и свою мать. Отец пропал, возможно, пополнил ряды зомби, но Барнз и не думал скорбеть. Старый ублюдок постоянно его избивал, так что Александр мог только пожелать ему приятного разложения.       Забавляло его и то, что люди, так же как и он, натыкались на невидимые стены и не могли сбежать. А мёртвые, поняв, что их хотят бросить, начали вести на бывших друзей и родных настоящую охоту. Видел Александр и то, как люди нашли временное убежище в пещере на холме и как отправляли в город небольшие экспедиции за едой и на разведку. Александр жмурился, наблюдая со стороны, и думал, как же быть дальше. Это всё, конечно, забавно, но не только люди стали дохнуть. Умирала природа, разрушались дома, и сама земля пахла гнилью.       Александр уже подумывал, что он пропал, и что суждено ему умереть именно тут, в проклятом Певеке. Пока в один из таких мрачных дней не услышал зов Хозяина.       ***       Марк с трудом узнал свой дом: яркие краски поблёкли, двери перекосились, крыша протекала. Стекла в окнах были разбиты, рамы сорваны, словно дом пережил войну, а лужайка превратилась в кусок стухшей прогнившей земли. Здесь пахло не так омерзительно, как в парке и у больницы, но дышалось так же тяжело.       Переступив порог дома, Марк осмотрелся, опасаясь, как бы не рухнули конструкции. Но внутри, если не считать грязи, протекшей крыши и заброшенности, всё было нормально. Он провёл пальцами по пыльной поверхности тумбы и тяжело выдохнул: в доме давно никого не было. Мама пропала.       — Это ужасно, — прошептал Марк, когда Миклош вошёл следом. — Словно прошло лет десять.       — Смерть уничтожает всё, — ответил тот, плотно закрывая дверь. — Она забирает жизнь даже из природы и зданий. Это разложение.       — И это распространится по всей земле? — Марк обернулся к спутнику.       — Если не остановить — да.       — Ты должен меня обратить, — попросил Марк. — Я не хочу присоединяться к этой армии мертвяков! А до тех пор, пока я не обращён, риск есть. Мы же не знаем, что отец делал с моей кровью?       — Я же говорил, что не знаю...       — Не знаешь, кем я стану и в моей крови слишком много Ребиса! — перебил Марк. — Уже неважно. Назад пути нет. Тебе придётся, Миклош. Пошли?       Марк протянул руку, желая заключить сделку. Миклош посмотрел на протянутую ладонь, подумал и вложил свою руку в его. Марк сжал пальцы и повёл вампира наверх, в комнату, которая когда-то принадлежала ему. Он почти забыл этот небольшой путь: коридор, лестница. Казалось, что его юность осталась где-то далеко позади, в прошлом, которого никогда и не было. Ступени скрипели, ковры пропитались влагой и покоробились. Дом был мёртв.       Марк толкнул дверь и не сразу узнал комнату, в которой жил столько лет. Пыль и влага покрывала всё, стол покосился, шкаф упал, лампа была разбита, со стен попадали обои, потолок пошёл трещинами. Небольшой мир Марка Уоррена был уничтожен в один момент.       Миклош с интересом осмотрелся, подцепил пальцем первую попавшуюся книгу, пролистал, затем перебрал несколько дисков. Марк молча наблюдал, как Миклош прошёлся по его комнате, посмотрел на сохранившиеся на столе бумаги и записи, как пролистал памятки. Он делал это с откровенным интересом, иногда замирая и фокусируя внимание на чём-то одном. Миклош перебирал ручки, учебники, диски, изучал висевшие раньше на стенах плакаты.       — Интересно, — сказал он. — Впервые узнаю тебя так. В своей атмосфере.       — Моя ли это атмосфера, — пожал плечами Марк. — Половина из этих фильмов мне не нравятся, это всё Виктор любил. Книги я читал другие, да и...       — Какие? — спросил Миклош. — Тут есть что-то по-настоящему твоё?       Марк задумался и подтянулся, скинув с полки медицинские книги, подаренные отцом. За ними обнаружились постаревшие книги от детективов до разного рода фантастики. Больше всего места уделялось ужасам и мистическим историям, нашлась пара книг по стилистике. Миклош с улыбкой изучил авторов и названия книг, перебирая их одну за другой.       — Так странно, — признался Марк.       — Что именно? — спросил Миклош.       — Тебе столько лет. Всё это должно казаться тебе детским и глупым. Малозначимым, наверное.       — Как сказать, — протянул Миклош, убирая книги. — С точки зрения мудрости и эстетизма вечной жизни возможно... но знаешь, нам, кто живёт много лет, не нужно всё это. Мудрость, опыт... Нам нужны молодые. Ваша молодость питает нас, даёт энергию, разбавляет скуку. Мне всё это интересно, пусть даже сам я и половины бы читать не стал. Но послушал бы, что ты думаешь обо всех этих книгах.       — Жаль, что у нас нет времени просто пообщаться, — сказал Марк. — Тебе мне не хочется врать. Я могу оставаться собой.       — Оно у нас будет, — пообещал Миклош и уловил направление взгляда Уоррена. — Там ванная? Можешь спокойно принять душ и переодеться. Скоро ночь, и нам не стоит выходить из дома. Так что воспользуйся его комфортом и тем, что времени много.       Горячий душ показался Марку лучшим подарком судьбы. Он охотно смыл с себя грязь и пыль, промыл волосы и надел чистые вещи, после чего уступил ванную Миклошу. Газ и электричество работали, но включать свет на кухне Марк не стал, чтобы не привлекать чужое ненужное внимание. На улице было мрачно, но достаточно светло, чтобы что-то видеть, и Уоррен быстро заварил кофе, опасливо посматривая в окно. Улицы оставались пустыми.       — Думаешь, нам безопасно переждать тут ночь? — спросил он, возвращаясь в комнату с чашками и чайником. Миклош успел помыться и одеться, предпочитая свои вещи тем, что предложил Марк.       — Если не шуметь и не включать свет, то вполне, — ответил Миклош, вытирая волосы. — На улице ночью будет хуже. Пока ты мылся, я изучил соседние комнаты. Всё своё алхимик забрал, я нашёл только пару папок. Можно пролистать их, пока светло.       Миклош изучал документы и отдавал их Марку, но ничего важного или интересного они так и не нашли. Марк понял, что они вновь зашли в тупик, и его мысли быстро переключились на другое.       Миклош всё ещё изучал бумаги, когда Марк подошёл и положил руки на его плечи. Он чуть сжал пальцы, ощутив напряжение вампира, и замер. Миклош промолчал, только слегка повернул голову. Затем он обернулся, перехватил руки Уоррена и мягко погладил по запястьям, одобряя его действия. Марк сделал ещё шаг, ощущая приятное головокружение, и Миклош обнял его, мягко, но уверенно. Первый поцелуй в шею приятно обжог кожу.       За окном начало темнеть, когда Миклош опрокинул Марка спиной на кровать. Прикосновения вампира были мягкими, будоражащими, и его магия окрашивала всё вокруг, погружала в себя, вбирала целиком и полностью. Марк признавал все риски, но не желал прекращения, особенно когда чужие руки уверенно скользнули под его футболку, лаская тело.       Для Марка это был первый опыт. Не только с мужчиной, вообще первый, и он вверял себя Миклошу, давая ему полный карт-бланш. Миклош смотрел на него долго, внимательно; Марк одновременно опасался этого взгляда и ощущал приятное волнение. Он дёрнулся, когда вампир приблизился и устроил ладонь на основании его шеи. Мягкие губы оказались тёплыми и немного влажными; Марк задрожал и прижался ближе, по наитию углубляя поцелуй. Большим пальцем Миклош поглаживал его ключицу, расслабляя и подготавливая к главному. Неспешно он опустился поцелуями к шее Марка, вызывая мурашки и улавливая тихий стон. Это был идеальный момент, но стоило вампиру обнажить клыки, как Марк вздрогнул и резко отодвинулся.       Он поднял на Миклоша виноватый взгляд. Сам ведь просил об этом укусе, а теперь струсил и испортил такой момент. Он открыл рот, чтобы извиниться, но Миклош поднял руку, успокаивая его и прося молчать. Марк залюбовался длинными пальцами, старинным перстнем, и нерешительно перехватил его руку. Укуса он боялся, но близости желал как никогда прежде.       Миклош промолчал, изучая его внимательно. Марк неспешно, дрожащими руками стянул с себя футболку и уронил её на пол, не зная, правильно ли поступает. Наградой ему стал полный увлечённости взгляд. Миклош снова подался ближе, на этот раз гладя обнажённую спину и задевая её удлинившимися ногтями. Вскоре вампир ловко расправился с застёжкой на его джинсах, и Марк упал на кровать, позволяя стянуть их себя вместе с бельём.       Он смотрел, как Миклош стягивает свою футболку. Наблюдал, как тот раздевается полностью, чтобы затем склониться над ним и развести ноги коленом. Марку было страшно, но он не сопротивлялся. Только обнимал и целовал, когда Миклош прижимался к нему. Тот внезапно перехватил его руку и опустил вниз. Долгий взгляд в глаза, и Миклош осторожно прижал ладонь Марка к своему члену. Уоррен напряжённо выдохнул, но не отстранил руку. Когда-то он уже был готов к чему-то такому с Виктором, но с Миклошем было гораздо лучше.       Ветер трепал изорванную занавеску, за окном было темно и тихо. Марк растворился в этой темноте, погрузился в неё и уже с удовольствием скользил пальцами по твёрдому органу своего создателя. Миклош в ответ целовал его плечи и шею, пробовал кожу языком, а руками скользил по ногам и бёдрам. Он гладил везде, где доставал, и даже скользнул пальцами по самому низу живота Марка, вызывая стоны, а затем ещё ниже, игриво задевая паховые волоски.       Марк весь растворился в этой ласке. Он жадно вбирал каждый поцелуй, подставлялся под прикосновения, и готов быть просить ещё больше. И он чуть не вскрикнул, когда чужие пальцы погладили член. Миклош действовал умело и правильно: он отвлекал Марка поцелуями, ласкал его шею, а пальцами опускался всё ниже. Он только скользнул пальцами между его ягодиц, как Марк с силой вцепился в плечи любовника и вздрогнул. Он был слишком напряжён.       Миклош, ничего не говоря, поднёс ко рту своё запястье и осторожно прокусил. Марк зачарованно смотрел на струйки крови, а потом тянулся к ним, приникая губами и жадно глотая всё, что мог дать вампир. Миклош не отбирал руку, и Марка повело, как от крепкого алкоголя. Он расслабился и уже сам подался навстречу длинным пальцам, позволил им проникнуть в себя и только прогнул спину. Он уже не был собой, и ему было на это абсолютно наплевать. Лишь бы Миклош никуда не исчезал.       Марк был абсолютно расслаблен в его руках. Миклош подхватил его под поясницу и вошёл головкой, совмещая это движение с болезненным укусом в шею. Марк не закричал, но застонал, полностью попавшись под чары, и обнял любовника, отдавая ему и тело и душу. Миклош двигался ритмично и резко, вбирая его всего целиком, наслаждаясь тем, что он первый. Теперь они точно были связаны.       Когда на город опустилась ночь, на улице стало шумно. Марк, пришедший в себя после укуса и потери крови, лежал на кровати и смотрел в окно, боясь сомкнуть глаза. Он слышал мучительные стоны, шаркающие шаги и ругань на непонятном языке. Ночь словно выманивала населяющих город восставших, открывала перед ними двери и вела за собой. Небо было чёрным, тяжёлым и мрачным. Ни единого проблеска света, из-за чего в комнате Марка царила непроглядная тьма. Из-за этого звуки, доносящиеся с улицы, пугали ещё сильнее, заставляя кровь стынуть в жилах.       Казалось, что мёртвые чувствовали живых и окружали дом. Кто-то несколько раз царапнул входную дверь, а во дворе прямо под окном раздавались шаги и стук в окно. Затем и вовсе раздался странный гул, напоминающий работающую пилу. Марк даже помыслить не мог о том, чтобы попытаться уснуть. Шея горела, место укуса болело, и организм требовал отдых, но Марк боялся закрывать глаза.       — Это они, — прошептал он. — Восставшие.       — Не бойся, — Миклош приподнялся и успокаивающе сжал его плечо. Он всё это время был рядом, наблюдая, чтобы трансформация Марка прошла нормально. — Спи, я посторожу. Мне сон не нужен, а тебе надо полностью восстановиться. Я услышу, если кто-то приблизится к дому. Пока что они далеко, звуки обманчивы.       — Я не могу спать, — признался Марк, но так и не повернулся к Миклошу. — Там, в больнице отца, я увидел Альберта. Он помог мне, когда отвернулись все остальные. Так вот он... мёртв, — Уоррен зажмурился, по его щеке скатилась слеза. — Миклош, его убили!.. Убили! А что сделал я? Прогулялся с тобой до дома, решил обратиться, чтобы спастись и...       — Это боль потери, — перебил Миклош. — Нервы сдают, хотя правильнее сейчас об этом не думать. Позволишь эмоциям взять верх, и мы проиграли. То, что ты жив и что мы здесь, не означает, что ты не скорбишь по брату. Но это не ты его убил.       — Кем я могу стать? — спросил Марк, чтобы перевести тему, и вытер глаза.       — Вероятно, моим протектором. Помнишь, Азазель упоминал, что твой отец добыл первый Ребис из крови древнего существа?       — Помню, — кивнул Марк.       — Так вот это существо — первый и последний вампир, бог, попавший в немилость и испытавший страшное проклятие жажды крови, — прошептал Миклош, по-отечески поглаживая плечо Марка. — Он был низвергнут и забыт своими последователями. Испытав одиночество, он порождал себе подобных, а когда разочаровался в них, жадных и глупых, уничтожил всех. Себя он запер в древней пещере, скрытой от людских глаз. И когда твой отец взял его кровь, создал из его кожи и костей особую колбу, он убил того древнего, чтобы больше никто не мог воссоздать Ребис. И первым созданным вампиром оказался...       — Ты.       — Да, я. И я создал множество себе подобных, я стал как тот бог. И я не знаю, кем станешь ты, потому что я был рождён неестественным путём. Не дьявольской волей. Но я чувствую, что в тебе течёт кровь не только моего наследника и сына. Ты, Марк, нечто большее.       Под успокаивающий и обволакивающий голос Миклоша Марк всё же уснул.       Он открыл глаза, когда за окном уже было светло. Потерев глаза, Марк встал и увидел, что в комнате Миклоша нет. Его тело ощущало себя по-новому, и Уоррен поспешил в ванную, чтобы посмотреть в зеркало. Он стал другим. Тон кожи выровнялся, лицо стало более гладким, светлым, волосы стали мягче. Во всём это был он, прежний Марк, но с едва заметными изменениями. Взяв лезвие, Марк полоснул себя по руке, и на пол ванной упали капли крови. Рана не затянулась.       Обращение произошло.       Марк умылся и только после этого спустился вниз, не зная, с каких вопросов начать. Миклош с чашкой кофе в руках стоял напротив окна и напряжённо изучал улицу. Непривычно было видеть его на своей кухне, в доме, где больше не раздавалось голосов родителей. Всё вокруг изменилось, но осталось прежним, только Миклош всё равно немного выбивался. Марк больше не испытывал ненависти или неприязни, эти чувства обратились в любопытство и симпатию. Рядом с Миклошем Марк ощущал себя защищённым. Услышав шаги, тот обернулся в сторону Марка. Заметив перемены в юноше, он улыбнулся и поманил его к себе.       — Теперь раны придётся залечивать так, — сказал он и прокусил свой палец. На белой коже демона появилась тёмная капля, и Миклош мазнул по ране Марка, оставленной лезвием. Та моментально затянулась.       Марк с удивлением изучил место, где ещё недавно был порез. Он постепенно начал понимать, что означает связь с Миклошем. Теперь он чувствовал, что они являются носителями одной крови, что они, в каком-то смысле, стали родными.       — Как ты? — заботливо спросил Миклош.       — Пока не понял, — признался Марк и пожал плечами. — А ты?       — Чувствую тебя, — улыбнулся Миклош. — Как редко бывает с моими созданиями. До тебя я чувствовал только Люка.       — Но что это...       Миклош предостерегающе поднял руку, прося Марка помолчать, когда услышал подозрительный шорох. Он приложил палец к губам и крадучись вышел из кухни в сторону коридора. Марк, решив не бросать его и взяв кухонный нож, вышел в зал, чтобы проверить дом с этой стороны. Он заметил тень и, не теряя времени, выскочил из укрытия, а напротив него с ружьем наперевес возник шериф Келли.       — Марк? — удивлённо спросил он, опуская оружие. — Где ты был всё это время? — и тут же поднял ружьё, направляя его на Уоррена. — Чёрт, и ты такой же...       — Эй, эй, я живой! — заверил Марк, подняв руки с ножом. Немного подумав, он отбросил нож. — Всё хорошо! Я живее всех живых!       — Чем докажешь? — спросил шериф, подозрительно щурясь.       — Шериф, да вы издеваетесь? — нервно спросил Марк. — Разве не видно, что они тупые деграданты, а я — нет!       — Не все, — шериф всё же опустил ружьё. — Есть вполне себе живые и неразлагающиеся. Например, твой друг Виктор. Он переубивал очень много моих ребят, оставаясь при этом в сознании.       — Он мне больше не друг, — серьёзно заверил Марк.       Внезапно дверь с грохотом отворилась, и на пороге появилась воинственная Молли Уоррен с таким же ружьем, как и у шерифа. Она приготовилась стрелять на поражение, но, увидев сына, охнула и медленно опустила оружие.       — Марк... — выдохнула она. — Боже, Марк...       Молли подбежала к сыну, крепко обняв его. Марк обнял маму в ответ, обнимая её так крепко и сильно, как никогда прежде. Он безумно соскучился, был рад видеть её живой и невредимой, но ещё больше он радовался тому, что она больше не считает его врагом или виновным в исчезновении Эми. Словно не было всех этих тяжёлых лет, безрадостных дней, окрашенных скорбью и печалью. Молли плакала, потому что тут сейчас был её сын, потому что впервые за долгое время их чувства были полностью взаимны.       — Марк, милый, где ты был? — спросила Молли, отстранившись. Она обхватила лицо сына ладонями и внимательно изучила. — Что с тобой приключилось? Ты не представляешь, что у нас тут произошло!       Марк рассматривал маму. Всё такая же красивая, только уставшая и осунувшаяся, она казалась ему самой лучшей на свете. Светлые волосы выбились из причёски, рубашка и потрёпанные джинсы сидели на ней мешковато, но не придавали образу грубости. На глазах Молли блестели слёзы счастья, и казалось, что теперь она никогда не отпустит сына. Марк узнавал её заново. Раньше он и подумать не мог бы о том, чтобы увидеть маму с ружьём наперевес.       — О, я представляю, — кивнул Марк и обернулся к коридору. — Миклош! Не бойтесь, я не один. Тут мой друг.       Миклош медленно вошёл в зал, и шериф Келли тут же поднял ружьё. В его взгляде мелькнуло узнавание, и Молли, отпустив Марка, последовала его примеру. По лицу Миклоша Марк сразу понял: новости плохие. Тот выглядел мрачно и явно не был настроен пререкаться с людьми.       — Кто это? — спросила Молли.       — А это мужик, которого Марк и его друзья обвиняли в нападении на их компанию, — пояснил шериф. — Один раз я его видел, лицо запомнил.       — Всё в прошлом! — заверил Марк, встав перед Миклошем и прикрыв его собой. — Он за нас, всё в норме! Давайте вы не будете стрелять? Мы не для того сюда пришли!       Молли с недовольством опустила ружьё. По её лицу было видно, что у женщины накопились вопросы, но случившееся в Певеке научило её молчать и слушать. Обсудить подробности можно было и потом, в более безопасном месте.       — Сейчас сюда придёт Александр, — сообщил Миклош, которого ничуть не напугали ружья. — Он с плохими новостями, я чувствую.       Марк напрягся. Встречаться с Барнзом он вовсе не хотел, да и как объяснить его воскрешение матери и шерифу? Марк открыл было рот, но не успел. На пороге дома возник живой и невредимый, считавшийся мёртвым Александр Барнз. Молли Уоррен вскрикнула, шериф направил на него оружие, а Александр, игнорируя это всё, прокричал:       — Они идут к убежищу выживших! Толпы мертвецов движутся за ними к пещере!