Глашатай её воскресения

Когда Джокер вернулся в квартиру, было уже темно, а он сам чувствовал себя совершенно выжатым — это было странно, потому что он не делал толком ничего, не считая того, что слонялся по пустой «Нормандии», иногда останавливаясь и ненароком притрагиваясь к переборкам. Когда-то этот корабль был всей его жизнью, он мог поклясться, что знает, как «Нормандия» дышит, и что мерное гудение двигателя, на самом деле — пульс ее сердца. И, конечно, у «Нормандии» был голос, который до сих пор звучал у него в голове. Теперь — даже отчетливее. Джокер, не зажигая света, подошел к панорамному окну в общей комнате их с Джонсоном небольшой квартирки — окно выходило на шумную улицу, на которой никогда не прекращалось движение аэрокаров — и, опираясь на стекло предплечьем, уткнулся в него лбом. Холод отрезвлял и слегка облегчал тянущую боль в голове, но стоило прикрыть глаза, как перед внутренним зрением возникала хрупкая фигурка в изношенном комбинезоне с желтой эмблемой, а в ушах начинал звучать такой знакомый голос. Усилием воли Джокер попытался вызвать в памяти другое звучание — механическое, бесстрастное, но с тем и более знакомое и близкое. Не получалось. — Проклятье... — пробормотал он. Голос доктора Родригез смешался с привычным звучанием СУЗИ, и отделить одно от другого Джокер уже не мог. — Эй, тяжелый день? Почему свет не включил? — Хлопок входной двери возвестил возвращение соседа. — Типа того, — ответил Джокер, оборачиваясь. — Только зашел. Нашлась и для меня работка в этом термитнике. Джонсон пожал плечами и повернул диммер, заставляя лампы верхнего света мягко засветиться. Свет неприятно резанул по нервам, и Джокер поморщился. Джонсон бросил на поручень старенького дивана форменную куртку и рухнул на сидение, прикрыв глаза рукой. Джокер уселся напротив, в неудобное жесткое кресло и осторожно спросил: — Слышал про церберовских ученых, эвакуированных от Халегейзе? Джонсон усмехнулся. — Ясное дело. Кто, по-твоему, полдня умолял административный отдел отыскать для этих людей угол? — Ты? — И я тоже, — вздохнул Джонсон. — Черт, Джефф, если на Сур-Кеш прилетит еще хотя бы пара челноков, нам придется вспоминать детство в скаутском лагере и строить палаточный городок. Наших беженцев не принимает уже ни один крупный город, а далатресса, кажется, исчерпала последние капли терпения. — Напомните ей, кто не пустил в это уютное созвездие гигантских жуков со смертельными лазерами, — фыркнул Джокер. — Что, через два года уже начали забывать? Может, найти в запасниках Альянса обломки «Властелина» и устроить гастроли? — К счастью, я с ней не общаюсь, — Джонсон с наслаждением потянулся. — Далатресса — проблема майора Аленко. Но расселять беженцев и искать для них работу приходится мне. И я, старик, уже не знаю, куда засунуть следующего, кто придет скрестись ко мне в дверь со своими проблемами. Сегодня пришлось в очередной раз уплотнить заселение в офицерском общежитии, чтобы найти место для ученых с Халегейзе. Думаешь, кто-то был очень рад моему звонку с просьбой перебраться с вещами в комнату к соседу? И если бы это были служащие Альянса или, на худой конец, гражданские... — А это «Цербер». — А это «Цербер», — кивнул Джонсон. — У многих наших ребят товарищи погибли, сражаясь с бело-желтыми. А теперь им придется из-за них тесниться, и, может быть, даже делить с бывшими врагами комнату. Нам с тобой еще повезло. — Джонсон обвел рукой помещение. — Отдельные спальни, почти-гостиная, а окна не выходят на свалку радиоактивных отходов. — Если надо уплотняться, дружище, то у нас тут можно поселить еще двоих, — сказал Джокер. — Не-не, — замахал руками Джонсон. — Ты — герой войны. Тебе положены улучшенные условия. А я нагло пользуюсь служебным положением. Брось, старина, ты на самом деле хочешь, чтобы сюда набили народу, как сардин в банку? — На первой «Нормандии» мы вообще в капсулах спали и ничего, — буркнул Джокер. — А я не служил на корабле, Джефф, и предпочитаю спать в нормальной кровати. — Джонсон подался вперед и уперся локтями в колени. — И если уж я целыми днями бегаю в мыле, распределяя беженцев и выбивая для них пайки, то должна же быть за это хоть какая-то компенсация, помимо морального удовлетворения, которым я давно сыт по горло? — Ладно, — с досадой бросил Джокер, поднимаясь с кресла. — Забей. Я пошел спать. А, подожди. Ты знаешь, куда поселили «церберовцев»? — На старую научную базу за городом, — ответил Джонсон, широко зевая. — Там есть несколько коттеджей с рабочей системой жизнеобеспечения, мы в них уже определяли кого-то из наших. Поселили по трое в блок, но с точки зрения санитарных норм это вполне приемлемо. — Трое взрослых людей в саларианский жилой блок... — покачал головой Джокер. — Ладно. Раз вы там в штабе считаете, что это нормально — кто я такой, чтобы спорить? Спокойной ночи, Роджер. — И тебе, — снова зевнул Джонсон. — Бывай. Джокер долго вертелся без сна, пытаясь выгнать из головы навязчивые мысли. Конечно, он заслужил хорошую квартиру и удобную постель, кто бы спорил? Да только вот думать о куче гражданских и даже, хрен с ними, беглых сотрудниках «Цербера», которые вынуждены жить в непригодных, по мнению саларианцев, старых помещениях, до предела вырабатывая их и без того почти исчерпанный ресурс, было неприятно. Сейчас он заснет в своей уютной кровати, утром примет нормальный душ и заберет из автоматической химчистки пахнущую свежестью форму, а потом явится на «Нормандию» и встретит там доктора Родригез, которой пришлось ночевать в изъеденном коррозией металлическом ящике на границе подступающих к городу джунглей. Он заслужил, конечно. А она — сотрудник «Цербера». А он герой войны. А она работала на врага и черт его знает, что делала. Только почему-то от этого было не легче. Джокер проворочался всю ночь и уснул только под утро, и веселое пиликанье будильника, ознаменовавшее приход нового дня, не принесло ему ни капли удовольствия. Сегодня он прибыл в док первым и уселся на ящик в тени, ожидая остальных. Вскоре показалась зевающая во весь рот Трейнор, сопровождаемая Адамсом и Кеном Доннелли, лицо которого не выражало ничего хорошего. — Привет, Кен, — осклабился Джокер. — На завтрак ел гадюку? — Очень смешно, Джокер, — скривился Доннелли. — Просто, чтобы ты знал — миссис Доннели, — он с улыбкой подчеркнул это слово, — прекрасно готовит. — Мы все осведомлены о талантах миссис Доннелли. Жаль, что сегодня она вместо себя прислала тебя, — проворчал Адамс. — Ты будешь ковыряться в системе теплоотведения втрое дольше. — Будто ты не знаешь, Адамс, что живот миссис Доннелли давно не дает ей подойти к пульту на нужное расстояние, — примирительно сказала Трейнор. — Я вот, в отличие от тебя, за нее рада. — Да я тоже рад... — отмахнулся Адамс. — Конечно, рад. Еще больше буду рад, когда миссис Доннелли закончит свои дела с... воспроизводством и вернется на работу. — Ты — бесчувственный сухарь, Адамс, — сердито произнесла Трейнор. — А вот он, — Адамс ткнул пальцем в Доннелли, — бестолковый космический хомяк. — Кстати, о хомяках... — с усмешкой протянула Трейнор. — Вижу на горизонте... одного. — Как вы смеете, специалист Трейнор, так называть командира? — картинно ужаснулся Джокер. — За подобную дерзость получите наряд по протиранию пыли по всей «Нормандии», начиная с БИЦ и заканчивая грузовым отсеком. — Кортез будет недоволен, если кто-то вытрет пыль с рабочего стола в его отсутствие, — фыркнула Трейнор. — И лучше бы тебе заткнуться. Они уже близко. Вчерашняя картина повторялась почти дословно. Доктора Родригез в космопорт снова привез Аленко, правда, теперь вместе с ними, слегка подпрыгивая, шел еще и начальник службы безопасности порта, пожилой саларианец с вечно недовольной гримасой на сморщенном лице. Следуя примеру остальных, Джокер отточенным движением приложил руку к козырьку кепки. — Команда, — коротко кивнул Аленко, а потом улыбнулся доктору Родригез самой своей радушной из улыбок. — Видите, доктор, я же говорил, что все уже будут в сборе, когда мы приедем. Специалист Трейнор, — обратился он к Саманте, мгновенно стерев с лица подобострастное выражение, — прошу подготовить все для совещания в командном зале. Доктор Родригез готова сообщить нам о результатах предварительной диагностики. — Майор Аленко, — недовольно проскрипел начальник порта. — Я буду признателен, если вы отпустите меня поскорее. У меня еще огромное количество запланированных дел. Вы упоминали, что в ваше отсутствие передаете право на первичный доступ к судну кому-то другому? — Да, верно, — кивнул Кайден и указал на Джокера. — Лейтенант Джефф Моро, первый пилот «Нормандии». Пожалуйста, зафиксируйте его сигнатуру в системе доступа. — Хорошо, майор, — кивнул саларианец и недоверчиво осмотрел Джокера с головы до пят. — Лейтенант Моро, зайдите, пожалуйста, в службу безопасности перед тем, как покинуть порт. Майор, — он коротко кивнул Кайдену и, развернувшись, быстро удалился. — Вы нас покидаете, командир? — спросила Трейнор. — Ненадолго, — ответил Кайден. — Думаю, несколько дней вы прекрасно обойдетесь без меня. «Мы в принципе прекрасно обойдемся без тебя», — подумал Джокер, а вслух сказал: — Благодарю за доверие, командир. Обещаю не водить девиц и не устраивать вечеринок. Во всяком случае, слишком шумных. Хотя, если придется пригласить Вегу... тогда я ничего не обещаю. — Я не сомневаюсь, Джокер, — усмехнулся Кайден и хлопнул Джокера по плечу. — Друзья, у меня, к сожалению, снова совсем мало времени, через полчаса меня ждет шаттл. Идемте. В командном зале Джокер занял дальний угол стола и вальяжно откинулся на спинку стула, сложив на груди руки. С одной стороны, ему не терпелось услышать, что именно удалось выяснить доктору Родригез. С другой — он слабо верил, что она смогла разобраться в случившемся всего за один день. Тали потребовалось несколько бессонных ночей, чтобы развести руками и сообщить, что она ничем не может помочь, а уж если в бессилии расписывается кварианский эксперт по гетам... Недавний скепсис снова овладел Джокером, особенно, когда он заметил, как нервно доктор Родригез ищет что-то на экране своего датапада. Уверенности ее вид не внушал. — Если вы готовы, доктор, то мы слушаем, — мягко произнес Кайден, который устроился в самом начале стола, и поза его выражала крайнюю заинтересованность. — Да... да, конечно, — растерянно улыбнулась доктор Родригез. — Для начала я бы хотела поблагодарить мистера Моро, — Джокер поймал на себе ее взгляд и невольно ответил кивком на легкую улыбку. — А также специалиста Трейнор за помощь, которую они мне вчера оказали. — Всегда пожалуйста, доктор Родригез, — воодушевленно ответила Трейнор. — Некоторые ваши соображения по поводу кластера АА-53 мне тоже помогли... кое-что осознать. Кое-какие ошибки. Если у вас сегодня останется время... — Конечно, — кивнула Родригез. — Но все-таки давайте приступим, я помню, что вы, майор, спешите. Что касается аппаратной части. Я обнаружила некоторые повреждения ядра, приведшие к аварийной остановке, что, очевидно, связано с пиковой нагрузкой во время... как бы это сказать... я, к сожалению, не понимаю, как охарактеризовать явление, с которым пришлось столкнуться «Нормандии» после активации Горна. — Мы называем это Страшная Красная Хрень, — поднял руку Джокер. — Габи сказала, что это — какое-то аномальное излучение, — встрял Доннелли, тут же сжавшись под сердитым взглядом Адамса. — Энергополе, способное разрушать структуру упорядоченных узлов данных, тем самым саботируя способности ИИ к самовосстановлению и передаче команд, — подключилась Трейнор. — Мне кажется, что это сработало именно таким образом. — Вполне вероятно, — кивнула Родригез с благодарностью. — Я, к сожалению, не энергетик, а системный архитектор, но если вам удобно называть это энергополем, давайте так и условимся. В целом, я не вижу таких аппаратных проблем, какие не сможет решить умелый инженер. Я передам, — она посмотрела на Кайдена, — по всей видимости, мистеру Моро список необходимых запасных частей, а также требования к специалисту, который сможет отремонтировать системные блоки. — Лучше мне, — вызвался Адамс. — Если вам нужен инженер, то я готов его найти. В штабе Альянса есть пара-тройка толковых ребят. — Если возможно... — Родригез осеклась. — В моей ячейке есть человек, которому я могу доверить эту часть работ. Если, конечно, майор Аленко позволит... — А давайте вместе отгадаем загадку, — встрял Джокер. — Сколько нужно привести на «Нормандию» беглых инженеров «Цербера», чтобы все тут разнести в труху? — Джокер, — резко осадил его Кайден. — Доктор Родригез пока не давала нам повода сомневаться в своих намерениях. Тем более, что «Цербера», насколько я понимаю, больше нет? — Вы зря так считаете, майор, — тихо ответила Родригез, и Джокер вдруг почувствовал, что по его спине бегут нехорошие мурашки. — Альянс громко объявил, что Призрак убит, но «Цербер» — это не один человек. «Цербер» — это идея, а у идеи нет лица, как нет и пределов распространения. Другое дело, что мои коллеги вполне добровольно отказались следовать этой идее и сдались Альянсу. Но мистер Моро совершенно прав, что не доверяет нам. Скажу откровенно, до конца я могу поручиться только за себя. Поэтому... я лишь сообщаю, что знаю человека, который сможет отремонтировать аппаратную часть СУЗИ, но выбор остается за вами. — Свяжите вашего коллегу с инженером Адамсом, — сказал Кайден. — Если его все устроит, то я не имею ничего против. — Спасибо, — улыбнулась Родригез. — Что касается ИИ, как такового, то здесь, конечно, дело обстоит гораздо серьезнее... Судя по всему, поврежденные узлы содержали важные структуры данных: стерто почти 90% предустановленных и созданных самим ИИ связей между кластерами, повреждены блоки, отвечающие за развитие и обучаемость. Разрушена необходимая избыточность, обеспечивавшая отказоустойчивость. — Если я правильно понимаю, — произнесла Трейнор, — то сейчас СУЗИ — это такой младенец, который не умеет говорить, а лишь имеет отчасти здоровое тело и какой-то процент инстинктов? — Очень упрощенно, но верно, — кивнула Родригез. — Тем не менее, это можно попытаться исправить. Это займет время, конечно... Фактически мне придется заново переобучить СУЗИ и попытаться восстановить нарушенные цепи и связи. — Давайте подытожим, доктор Родригез, — серьезно сказал Кайден. — Как я вам уже говорил, СУЗИ поддерживала функционирование существенной части систем корабля. Конечно, мы можем заменить ее, — отчасти, конечно — добрав необходимый, так сказать, одушевленный персонал, но важно понимать, что мы не на Земле. Здесь просто нет нужного количества специалистов. Мы с трудом отыскали второго пилота для лейтенанта Моро, но допускать саларианцев глубже я не имею права. «Нормандия» — это практически секретный проект. И поэтому мне важно понимать, что вы, доктор Родригез, можете мне пообещать? — Я обещаю вам все то же, что и раньше, майор Аленко, — неожиданно срывающимся голосом произнесла Родригез. — СУЗИ будет обеспечивать функционирование «Нормандии» в штатном режиме. — Я рассчитываю на вас, доктор, — Кайден решительно встал и хлопнул ладонями по столу, знаменуя окончание совещания. — И на вас всех, — он обвел взглядом собравшихся, — тоже. Можете считать, что любое слово доктора Родригез — это мое слово. «Нормандия» должна быть полностью восстановлена, чтобы в день, когда мы вернемся на Землю, мы смогли вернуть ее капитану Шепард, — голос Кайдена едва заметно дрогнул, — в сохранности. Мы стараемся не ради себя. Мы стараемся ради нее. У меня все. Потянулись дни, похожие один на другой. Рано утром Джокер спешил в космопорт, и его переполняли воодушевление и, черт побери, самый настоящий азарт. Отчасти это было потому, что лично он снова будто бы имел значение. Отчасти — потому что каждый день, проведенный на корабле в попытках помочь доктору Родригез приближал к моменту, когда он снова сможет увидеть и услышать СУЗИ. Конечно же, напоминание Кайдена о том, что они должны вернуть «Нормандию» Шепард в том виде, в котором капитан ее когда-то запомнила, тоже сыграло свою роль. Как-то утром Джокер даже поднялся на верхнюю палубу и, остановившись перед запертой дверью капитанской каюты, произнес, стукнув кулаком по переборке: — Эй, если ты вдруг как-то там меня слышишь, Шепард... Все будет хорошо. Потом он спустился в БИЦ, чувствуя странное облегчение. Джокер никогда не был суеверным, но на мгновение ему показалось, что мысленная Шепард похлопала его по плечу и сообщила, что верит в него. И во всю команду тоже. Трейнор торчала у своего компьютера, копаясь в хитросплетении каких-то полотен однообразного текста. — Ищешь смысл жизни, Сэм? — съязвил Джокер, выйдя из лифта. Трейнор обернулась и наградила его недовольной гримасой. За прошедшие два года они с Джокером странным образом подружились. Джокер, если пытался задумываться о том, есть ли у него на свете друзья помимо СУЗИ, мог назвать только Трейнор. В какой-то момент ему даже стало на секунду страшновато — он понял, что с момента приема в экипаж «Нормандии» так толком ни с кем и не сблизился, потому что жил лишь кораблем и его проблемами, а потом... потом общался, в основном, с СУЗИ. Ну и с Шепард, конечно. Но Шепард была слишком далеко. С Самантой Трейнор можно было потрепаться ни о чем, сходить выпить, ее можно было подкалывать, а потом потешаться, глядя на то, как она порой почти искренне обижается. Джокеру не хватало простых человеческих эмоций вокруг, хороших эмоций. Не напряженного беспокойства, не бесконечного стресса, который не отпускал с того самого момента, как он с трудом усадил «Нормандию» на плоский холм в джунглях Сур-Кеша. Новая галактика испытывала на прочность всех и каждого, хотя когда-то казалось, что страшнее нашествия разумных машин из глубокого космоса не может быть ничего. И от того легкая, необременительная дружба с Трейнор значила для него очень много. — Занимаюсь отладкой одного алгоритма по просьбе Родригез, — ответила Трейнор, снова уставившись в монитор. — Кажется, у меня сейчас вытекут глаза. Так что лучше бы тебе скрыться подальше. И принести мне кофе. А потом скрыться. — Да, мэм, так точно, мэм, — закатил глаза Джокер. — Ну типа почувствуй себя главной. — Бесполезно, — вздохнула Трейнор. — Ты сам знаешь, кто тут сейчас главный. — Я? Эй, не смотри на меня так, это приказ командира! — Родригез, — выразительно посмотрела Трейнор. — Вот уж вокруг кого мы тут все пляшем уже неделю... Нет, я не против, я буду рада, если все получится. Снова услышать голос СУЗИ, м-м-м, — Трейнор мечтательно улыбнулась. — Стоит всех усилий. — А чем тебя не устраивает голос доктора Родригез? — хмыкнул Джокер. — Он почти такой же, просто без этих офигительно сексуальных синтетических ноток, но, могу поспорить, ты не заметишь разницы. Заодно перестанешь, наконец, соперничать со мной. Классно я придумал, а? — А взамен придется соперничать с майором Аленко, — понизив голос, произнесла Трейнор. — Как будто ты не видел, как он вокруг нее вьется. Кстати, — заговорщически добавила она, — я слышала, что он пригласил Родригез пожить в его квартире, пока он играет в политику на другой стороне планеты. Что ты, у меня нет шансов... Не приводить же девушку в офицерское общежитие? — Пф-ф-ф, Сэм, слишком много сведений, — поморщился Джокер. — Ладно. Я принесу тебе кофе только ради того, чтобы ты заняла рот чем-нибудь горячим и замолчала. — Пошляк, — фыркнула Трейнор ему в спину, пока он ждал лифт. Пустой жилой этаж наводил на Джокера тоску. Он вспоминал времена, когда в кубрике все время толпилась свободная от работы команда, как из-за двери батареи иногда высовывалась сердитая турианская физиономия и требовала «орать потише, потому что отвлекаете от калибровки», а дрон по имени Глиф летал по коридорам, пугая случайных встречных радостными механическими приветствиями. Теперь же большая часть отсеков была заперта, а свет горел только над кухонным островом и дверями уборных. Серая скучная жизнь корабля на долгом приколе. Джокер даже и не сразу заметил тоненькую фигурку, почти растворившуюся в полумраке прохода к главной батарее. Доктор Родригез стояла, заложив за спину руки и устало разминала плечи. — Эй, — буркнул Джокер. — Туда нельзя. Это орудийная. Говорят, в полнолуние из-за дверей появляется Черный Турианец и больно бьет несчастных заблудших своей длинной палкой. Родригез хихикнула и обернулась к нему. — Даже и не думала, мистер Моро. Хотя... — она оглядела пустое темное пространство. — Я нахожусь здесь уже неделю, но до сих пор не видела ничего, кроме медицинского отсека и своего рабочего места. А это ведь знаменитая «Нормандия»... Мистер Моро, — Родригез подошла ближе и уселась за стол, опершись подбородком на кулак. — Может, у вас будет несколько минут, чтобы провести мне небольшую экскурсию? В конце концов, я должна детально понимать, где и как здесь применяется ИИ — когда он применялся, я имею в виду. — Я вообще-то пилот, а не экскурсовод, — буркнул Джокер, набирая сообщение Трейнор, чтобы та забрала свой кофе. — Но если это нужно для работы, так и быть. Итак, — он указал рукой в сторону главной батареи, — еще раз. За той стеной находится отсек орудия «Таникс», сейчас опечатан, и без присутствия канонира нас туда никто не пустит. И даже если бы я обнаглел и влез без спроса, то все равно бы там ничего не понял. — А где ваш канонир? — осведомилась Родригез. — А хрен его знает, — Джокер смутился, вспомнив, что добрую сотню лет не связывался с Гаррусом. — Он — турианец. Наверное, обретается в посольстве Иерархии, доводя всех до белого каления своим сарказмом. — Насколько я помню, исходный код СУЗИ не предполагал взаимодействия с наступательной техникой, — серьезно сказала Родригез. — Верно, для этого у нас был старина Вакариан, — кивнул Джокер. — Но систему наведения он все-таки доверял СУЗИ. И нас это не раз выручало. — Хм, — нахмурилась Родригез. — Интересно. Спасибо, что сообщили. — За этой стеной, — Джокер указал на кухонный гарнитур, — каюта заместителя капитана. Была когда-то. Когда на «Нормандии» хозяйничала мисс Лоусон. А потом здесь был э-э-э... центр информации. Ничего о нем не знаю. Туда имела доступ только капитан. Конечно же, Джокер знал гораздо больше. Но не рассказывать же, что несколько месяцев кряду он катал на своем корабле Серого Посредника? Родригез безразлично пожала плечами. — Давайте пойдем дальше. — Давайте, — вздохнул Джокер и с усилием разогнул спину. Снова забытое утром обезболивающее напомнило о себе неприятным уколом в пояснице. — Только я хожу медленно. Заснете — скажите, разбужу. Он показал ей обзорные палубы, пустую общую каюту, они на минуту задержались у стены памяти, пока Родригез внимательно читала перечисленные на ней имена. — Они все погибли? — задала она ненужный вопрос. — Да, — глухо ответил Джокер. — Кто-то при крушении первой «Нормандии» над Алкерой. Кто-то... позже. — А почему здесь написано «СУЗИ»? Джокер сглотнул вставший поперек горла комок. Память услужливо подбросила воспоминание о траурной церемонии, в ходе которой он лично крепил к стеле эту злосчастную табличку. — Потому что она была для нас большим, чем корабельный ИИ, — ответил он. — Она была... другом. — Понятно, — тихо сказала Родригез. «Ни черта тебе не понятно, — подумал Джокер неожиданно зло. — Для тебя это — успешный проект, горстка буковок на экране. Может быть, вызов интеллекту. Все такое. Но тебе никогда не понять, кем она была для нас всех. Для меня». — Идемте навестим Адамса, — сказал он, поворачиваясь к лифту. — Там вам точно будет интереснее. Особенно, когда старина Грег начнет болтать про свои железяки. Они навестили инженерный отсек, где Адамс и Родригез после долгой и непонятной беседы, сути которой Джокер почти не уловил, договорились провести совместные тесты интеграции восстановленного ИИ и оболочек двигателя, потом спустились в пустой грузовой отсек. «Кадьяк» Кортеза давно стоял в ангаре космопорта, а потому здесь валялась лишь пара пустых ящиков и забытая Вегой двадцатикилограммовая гантель. — На верхнюю палубу нельзя, — сообщил Джокер, когда они вернулись на жилой этаж. — Там — каюта капитана. Она закрыта с тех пор, как... как Шепард не с нами. — Майор Аленко ей не пользуется? — спросила Родригез. — Нет, — отрезал Джокер. — И хорошо, что нет. — Вы его недолюбливаете, — догадалась Родригез. — Но за что? Мне он показался... довольно милым. — Тут, понимаете, такое дело, — отмахнулся Джокер. — Для того, чтобы стать командиром «Нормандии» мало быть милым, умным и отслужить в Альянсе хреново количество лет. Для этого надо быть капитаном Джейн Шепард, а я знаю только одну Джейн Шепард, и она пока не может взойти на мостик. Кайден, конечно, неплохой мужик. Был моим вторым пилотом когда-то. Но лучше бы ему с экранов вещать и протирать в штабе парадный мундир. Тут бы мы и сами разобрались как-нибудь. — Зря я это спросила, — вздохнула Родригез. — Порой понимаю, что лучше держать любопытство при себе. — Ничего страшного, — примирительно сказал Джокер. — Просто здесь есть... болезненные темы. Если вы о них не знаете, то рискуете напороться невзначай. — Мистер Моро, — вдруг подняла глаза Родригез, а Джокер понял, что почти перестал вздрагивать, когда она его так называет. — Я, конечно, рискую снова затронуть... болезненную тему, но можно задать еще вопрос? — Валяйте, — кивнул Джокер. — Я видела в блоке ИИ какую-то платформу под пленкой. Не решалась трогать без вашего разрешения, а потом перестала обращать на нее внимание. Очень похоже по очертаниям на «церберовскую» модель «Лазутчик — EC — 01». Откуда она здесь? — Да, вы прямо-таки метились в самое болезненное, что только можно, — пробормотал Джокер, а Родригез растерянно переспросила: — Что, простите? — Не знаю ничего про номер модели, доктор, — нехотя ответил Джокер, — но это действительно платформа, созданная «Цербером». Шепард притащила ее с Марса, где «платформа» от души отлупила майора Аленко головой о челнок. Он потом с месяц в госпитале валялся и до сих пор, по слухам, не может пользоваться биотикой в полную силу. — Какой ужас, — округлила глаза Родригез. — Да нет, он же оклемался, значит, никакого ужаса, — криво улыбнулся Джокер. — А в платформу потом, как бы это точнее объяснить, влезла СУЗИ. — В смысле, начала использовать ее как мобильный модуль? — заинтересованно уточнила Родригез. — Типа того. Очень сексуальный и весьма полезный модуль, — усмехнулся Джокер. — Во время перемещения она отрубила электричество в половине корабля. Шепард была в ярости. Но потом остыла и согласилась, что умный и привлекательный робот нам не помешает. — Мистер Моро, — осторожно спросила Родригез. — Правильно ли я понимаю, что вы бы хотели впоследствии снова... использовать эту платформу? Джокер зажмурился и мотнул головой. Черт, конечно же, он хотел! — Наверное, — ответил он. — Скорее, да. Да. Это будет сложно? — Ничуть, — пожала плечами Родригез. — Главное — реанимировать сам ИИ, а уж установка его в любое кибернетическое тело — дело техники. Может быть, даже обойдемся без сбоев в электроснабжении. С вашего позволения, мне бы хотелось в таком случае провести и диагностику платформы тоже. — Ну... — Джокер развел руками. — Если нужно, то конечно. Надеюсь, вы не уменьшите ей грудь или что-то в этом духе? Из женской зависти или типа того... Родригез внезапно покраснела и быстро опустила глаза. — Я здесь совсем не за этим, мистер Моро, — выдавила она. — Ладно. Мне стоит вернуться на место. Глядя в ее удаляющуюся спину, Джокер понял, что ему, наверное, впервые в жизни стыдно за отпущенную пошлость. Позже, уже вечером, вернувшись домой, он долго размышлял о докторе Родригез: маленькой, хрупкой, на первый взгляд — совсем юной, но настолько же увлеченной своим делом, как и он сам — своим. Он вспоминал, как несколько раз торчал около медблока, глядя сквозь открытую дверь на то, как она, забравшись с ногами на стул, изучает что-то сразу на двух мониторах и лежащем по правую руку на ящике датападе, беззвучно шевелит губами, а потом, отпив из стоящей рядом кружки, беззлобно ругается на то, что кофе давно остыл. К голосу Родригез Джокер уже привык и даже начал ненароком задумываться, а возможно ли будет как-то настроить динамики СУЗИ, чтобы ее голос звучал более... живо? Потому что доктор Родригез умела смеяться. Умела вздыхать. Ее голос, бодрый и воодушевленный утром, к вечеру становился усталым и каким-то особенно мягким. Джокер представлял, что СУЗИ сможет именно таким «вечерним» голосом произносить обычное «Спокойной ночи, Джефф», а после очередной «синтетической» шутки смеяться так, как смеется доктор Родригез над россказнями Трейнор за обедом. Не говоря уж о том, что словосочетание «Мистер Моро» можно произносить с массой различных интонаций. «МИСТЕР Моро!» — укоризненно, «Мистер МорО?» — вопросительно, «Мистер МОРО!» — восхищенно. Но ведь это невозможно, правда? Робот может имитировать выражение эмоций, но никогда не сможет испытать их по-настоящему, прожить, прочувствовать. Джокер вскочил на постели, чувствуя, как на затылке волосы встают дыбом. Какого черта?! Он давно не думал о СУЗИ как о бездушной машине, любая реакция которой обусловлена искусственным алгоритмом, для него она была... живой, настоящей, и во все «порывы» ее синтетической «души» он научился искренне верить. — Ты — наверное, полный кретин, Джокер, — сказал он самому себе, обхватывая руками колени и утыкаясь в них лбом. — Ты всегда думал, что роботы могут научиться чувствовать так же, как люди. Но, черт, даже голос человека, обычный голос, набор херовых звуков, который можно загрузить в нужный модуль и слушать почти без потерь, в сотню раз выразительнее, чем все те «чувства», проявлять которые со временем учится машина. Машина не устает, хотя может показать усталость. Машина не беспокоится, хотя может демонстрировать беспокойство и даже совершать какие-то действия, чтобы исправить ситуацию. «Машина не любит, — билось в его мозгу, но он не смог произнести этого вслух, боясь, что, вербализованная, эта мысль разрушит его привычный мир до основания. — Человек может полюбить машину. Машина просто покажет любовь, выразит ее приятным для человека способом, которому, кстати сказать, научится от самого этого человека. Но никогда не будет любить по-настоящему. Никогда». Он встал с постели, подошел к окну и несильно стукнул кулаком по стеклу, оставив на нем отпечаток. — Да кому ты нужен, Джокер, — пробормотал он. — Хренов инвалид со скрюченными ножками... Радуйся, что хотя бы так получилось. Может быть, снова получится, когда доктор Родригез закончит работу. Вглядываясь в огоньки пролетающих мимо окна аэрокаров, Джокер вдруг остро ощутил, насколько он на самом деле одинок. Последней соломинкой, которая удерживала его от окончательного падения в отчаяние, служила надежда, что через какое-то время маленькая женщина со взъерошенными, как у птицы, короткими волосами вернет ему СУЗИ. Пусть это снова будет самообман. Он был к этому готов. — Вы уж, того, поторопитесь, доктор Родригез, — сказал он в пустоту. — Иначе свихнусь. С Шепард потом будете объясняться сами. И вам это не понравится. Беловатое свечение над домами на противоположной стороне улицы подсказывало, что он снова провертелся до утра. Наступал новый день. Джокер усмехнулся — он был на целый день ближе к моменту, когда все станет, как раньше.