Записки мультишиппера BSD

      У медиков всегда были свои тонкости во взаимоотношениях друг с другом.       Там, где другие не могли проигнорировать появление оппонента, бросались друг на друга не просто при каждой встрече, а при каждом удобном случае и дрались до смерти, — они лишь выходили каждый со своей стороны, за своими раненными, накинув на плечи сияющие белые халаты. И спасали — тех, кто остался в живых, по правилам — не становясь ни на чью сторону, не мешая работать таким же, как они — тем, кто давал клятву хранить людские жизни.       Когда они встретились лицом к лицу впервые, Йосано непроизвольно вскинулась — властная осанка фигуры в черном не оставляла никаких сомнений в своей принадлежности к мафиозной стороне произошедшей резни, свидетелями которой они стали.       За ее плечом лежал на асфальте и едва мог дышать Дазай. Рана его была не то чтобы смертельно опасной в данный период времени, но капризной, и требовала немедленного внимания и серьезного врачебного вмешательства вкупе с очень бережной транспортировкой в медицинское учреждение, в идеале — на хирургический стол, под зоркое око и твердую руку хирурга — все лучше тех полумер, которые она могла дать ему здесь, в грязном переулке.       Йосано не сомневалась, что по ситуации она сделает все возможное, однако рана и правда была неудобной, и часто летальные исходы случались скорее из-за возникших осложнений после самых удачных хирургических операций.       Раны легких вообще были капризными штуками, ей только пневмоторакса у Дазая не хватало для полного счастья.       Однако они все еще были слишком близко к мафии, и было не ясно — не пристрелят ли их после того, как поймут, что прямо у них под боком оказались ищейки Агентства. А что, удобно — пришили всех противников из банды и якобы случайно нашли уже изрешеченные пулями тела двоих эсперов.       Мужчина, шедший то ли с охраной, то ли просто с группой зачистки, при ближайшем рассмотрении испугал ее не только выбранной стороной, но и своей улыбкой — улыбкой, к слову, даже больше. У нее по спине холодок пробежал, когда она различила в глазах красноватого оттенка легкую нотку помешательства — кровь и смерть его пьянили, как не могли опьянить никого, кто находится в здравом рассудке.       Он присел на корточки, подобрав полы брюк и пальто, возле тех, кто выглядит целее — определенно, медик, который даже и не думает тратить драгоценные минуты на таких раненных, которых не представлялось возможным реанимировать — с оторванной головой все равно особо не поживешь; тонкими пальцами он прощупывал пульс, наклонялся и слушал дыхание, искал раны и давал знак своим людям, чтобы они грузили тех, у кого еще были хоть какие-то шансы выкарабкаться.       Потом вся эта процессия дошла и до них, остановилась меньше, чем в шаге.       Йосано крепче сжала скрытый складками ее юбки тесак и чуть развернулась, перекрывая своим телом, как щитом, дальнейший путь к лежащему за ее спиной товарищу. Но тот, кого она знала, как Мори Огая, лишь с искорками интереса в глазах заглянул ей через плечо. Уголок его губ дернулся и характерно приподнялся — хитрая и какая-то жестокая усмешка, присущая, кажется, большинству мафиози, переменила его выглядевшее даже благодушным лицо до неузнаваемости.       — Дазая срочно в операционную, им я займусь лично — вместе с этой леди, если она, конечно, этого хочет. Вы же сможете мне ассистировать, надеюсь? — вторую часть предложения он адресовал лично Йосано, глядя на нее сверху вниз, глаза в глаза — для этого он ей даже слегка подбородок приподнял.       Женщина ничего не ответила, глянула слегка угрюмо, опасно сузив глаза — а в следующее мгновение Огай уже был совсем рядом с ней, его сильные пальцы крепко сжали ей запястье, не давая двинуть рукой с зажатым в ней тесаком.       Мимо них юркнули двое «чистильщиков», как их называла женщина, и очень бережно положили Дазая, негромко простонавшего, на носилки. Когда они проносили его мимо нее к машине, она дернулась было снова, но не смогла даже с места сдвинуться — Мори-сан давил одним своим взглядом, почти не прикладывая никаких физических сил.       Остальные его подчиненные рассыпались кругом, проверили, что больше спасать некого, и приступили к сбору трупов и рассыпавшихся гильз, намеренные скрыть все следы случившейся бойни.       — Ну же, моя милая, расслабьтесь, я не причиню ему вреда, как и вам. В конце концов, мы с вами оба медики, мы выше добра, зла, выше жизни и смерти, выше даже вражды. То, что мы с моими людьми отбираем жизни — лишь неудачное стечение обстоятельств, — рука немела, управлять ей становилось невозможным. Йосано не сдержалась — зашипела от боли и разжала пальцы. Зазвенел металл. — Вы можете поехать рядом с ним, чтобы проконтролировать каждое действие моих людей, но я уже сказал — я не намерен его убивать. Его существование слишком удобно для мафии, — Огай неожиданно улыбнулся шире. — Кроме того — не мне, к счастью, слушать его нытье, что он снова выжил. Даю вам мое слово — ни я, ни мои люди не причиним вам вреда — намеренно. Вас устроит слово мафиози?       — Меня устроит ваше слово чести, как мужчины. Временами, быть может, я и дура. Но верить мафии подчас себе дороже, — Йосано упрямо вскинула подбородок, глядя с вызовом.       Огай ответил ей приподнятой бровью и ироничной усмешкой.       — Давно никто не вспоминал, что я мужчина и честь у меня тоже есть. Но, что же — даю вам свое слово. Как мужчина.       Йосано не смогла скрыть дернувшей губы улыбки, зато почти смогла скрыть облегченный выдох и закусила щеку изнутри, стараясь сдержать рвущиеся чувства — от рассосавшегося под ложечкой страха ноги подкашивались.       — Я смогу вам ассистировать. А после этого — вы просто отпустите нас, — придав утверждению полувопросительную интонацию, Акико не стала скрывать, что ощущает в словах мужчины подвох, и недоверчиво изогнула брови, выражая свои сомнения.       — Ну, ваш босс будет мне кое-что должен, так что все не так уж безвозмездно, но у нас с ним свои способы платить по выставленным счетам, он сам знает, что именно я захочу, — Мори усмехнулся и, согнувшись в поясе, поднял лежащий на земле тесак, потом выпрямился, приобнял женщину за плечи, уводя ее прочь из окружения мертвых тел. — Время не ждет, Дазаю не становится легче. Так что поспешим.       Черный мини-грузовик сорвался с места, взвизгнув покрышками, а внутри него уже лежал под капельницей Дазай. Йосано, сидящая на переднем сиденье, следила за его состоянием через окошко и начинала больше волноваться за себя, обласканную излишне пристальным вниманием босса мафии, нежели за него.

***

      Операционная была… обычной. Не такой, как представляла себе Йосано, слушая о хобби и одновременно профессии одного из самых опасных мужчин Портовой мафии, того, кого звали черным хирургом и кто, по идее, мог позволить себе действительно профессиональное оборудование, лучше, чем в любой частной клинике.       Однако все было, как везде, как было, в том числе, у самой Йосано, если не учитывать, что у нее большая часть приспособлений была направлена скорее на пытки и доведение до полусмерти, нежели на действительно серьезные операции.       Стол, лампы, метры проводов везде и всюду, блестящие лотки инструментов, запах антисептика на спирту, запах металла и крови, дезинфицирующего средства и запах пустоты.       Качество же самих инструментов было на удивление высоким — Акико разом перестала думать, что в операционной Мори Огая все так же. Нет, нет и еще раз нет — все дороже, выше по уровню, пусть предметы и оставались обыденными, однако старой школе это простительно, тем более, что в этом был свой колорит и своя харизма, своя уникальность.       Для своей работы Огай явно не жалел денег и сил — все скальпели новенькие, вероятнее всего — какой-то новый, особый сплав, настолько он сиял и выглядел никогда еще не использованным — как предметы серебряного сервиза на столе английской Королевы.       Сервиз, который они замарают кровью Дазая, а потом и других, если Акико придется оперировать и ассистировать, а не только использовать свою способность, возвращая людей к жизни.       Привыкнув к месту, она стала готовиться.       Душ. Снять все украшения и разложить их. Волосы убрать под хирургическую шапку. Костюм, тапочки, бахилы, маску — ей предоставили все и дали готовиться.       Это проверка, и она ее пройдет.       Фартук — она все еще искала глазами второго ассистента, но его не было. Значит, как сама завяжет, так и будет.       Дальше следовало обработать руки и надеть стерильные перчатки.       Но она решила подождать. Кто знает, может, придется помогать одеваться второму человеку или самому Мори.       — Она не придет или сделает это позже — раненных много, — Огай как из-под земли возник, быстро заметил ее блуждающий по помещению взгляд и решил заранее прояснить детали, параллельно готовясь к грядущей операции.       Безжалостный свет ламп не давал закрасться теням, но Огай при этом постарел лет на десять — четче обрисовались морщины и мешки под глазами, острее выделились скулы — стало проще представить, что такой мужчина провел свою бурную молодость, закончившуюся еще лет двадцать назад, плечом к плечу с Фукудзавой Юкичи.       Йосано понятливо кивнула, и в тот же самый момент двое «санитаров» вкатили каталку с Дазаем, спящим под наркозом. Суицидник в маске выглядел незнакомцем, уставшим, измученным, однако приборы работали исправно, и с учетом травмы все показатели были в пределах нормы.       — Начнем, — Мори надел перчатки и встал возле своей стороны стола, Йосано встала со своей. Последовал короткий обмен взглядами, на фоне моталась лента кардиограммы, звучал писк приборов и слышалось дыхание их пациента.       Кивок.       И операция началась.

***

      Солнечный свет был приглушен полосками жалюзи, но все лучше, чем когда светило прямо в глаза. Йосано воспринимала этот рассеянный свет, и почему-то он успокаивал ее много больше, чем размеренный писк приборов над ухом.       На плечи ей бросили плед. Собственно, эта тяжесть на плечах и раздавшийся звук шагов ее до конца и разбудили.       Дазай, лежащий перед ней, уже был в сознании, но сейчас усиленно притворялся спящим — или пытался заснуть. Контролировать дыхание и пульс ему было не впервой, раньше он, по своим словам, делал так довольно часто, а теперь просто вспоминает ушедшие времена.       На лице севшего по другую сторону кровати Мори Огая — все признаки сорокачасового недосыпа, в руке — стакан с убийственно крепким кофе, еще дымящимся. Как он не боится за свое сердце, для Йосано — неразрешенная загадка, думать над которой она пока что не готова.       Женщина потянула ткань и осознала, что это не плед, а пальто, которым Огай пожертвовал, променяв на хрустящий белый халат, двухдневную щетину, растрепанные волосы и более человечную ухмылку, чем все, что она у него видела ранее. Так ему снова едва ли можно дать ранние сорок, и можно представить, как вечером он пойдет в бар за стаканчиком долгожданной выпивки, а потом — отсыпаться в течении суток.       Это почти смешит, а она натягивает пальто и изучает мужчину взглядом, впрочем, как и он — ее саму. Молчание тянется, как патока, но это теплое, уютное молчание.       Акико следит за тем, как мужчина снимает показания с приборов, отодвигается в сторону, когда в конце капельницы Огай подходит с обезболивающим в шприце и вводит его прямо в трубку, регулирует скорость капель.       В коридоре слышится шум, дверь распахивается без стука и предупреждений, видно взволнованное лицо Куникиды, за его плечом — Атсуши, а за оборотнем мелькает рыжая макушка Джуничиро, опасливо относящегося ко всему, что связано с мафией.       Позади, быстро скрытый их телами, прошел фыркнувший мужчина, бывший напарник Дазая — Чуя следил за их больным в первые десять часов, пока Йосано отсыпалась. И пришедший в себя Осаму успел довести мафиози до трясучки своим нытьем и колкими шутками — словно не его Йосано помогала реанимировать в какой-то момент, оставшийся позади, как кошмарный сон.       — О, здравствуйте! — заметив старого знакомого «просто врача», давшего ему когда-то ценный совет, Атсуши улыбнулся и смело шагнул вперед, слегка посторонив Доппо. — Рад вас видеть, и вас, Йосано-сан. Как Дазай-сан? — на лицах заставших в дверях так и читается дружное: «Наивный дурень!».       Йосано сдерживает устало-нервную улыбку — для нее загадка, где их оборотень мог пересечься со средоточением зла всей Йокогамы, но приходится скрывать свое удивление — с Атсуши она еще успеет поговорить на эту тему, если нет — спросит у самого Огая.       — С ним все хорошо, через недельку уже сможете забрать его, чтобы он трепал вам нервы, — Мори смеется над ним в глубине души и треплет его по волосам раскрытой ладонью, очень… семейно, словно отец — родного сына.       Сына, которого он пытался то убить, то продать, то манипулировать.       — Это хорошо, — парень выдыхает с облегчением, остальные тоже переводят дух. — Спасибо вам! — Накаджима сгибается в поклоне, и все снова позволяют нелестному мнению о парнишке отразиться на их лицах.       Все, кроме Мори и Йосано.       — Не стоит, я же все-таки врач, — почти не врет мужчина и улыбается, запускает пальцы в спутанные волосы.       Все уходят, закрыв дверь и негромко переговариваясь.       Йосано остается.       Проводивший гостей Огай возвращается и через постель протягивает ей свой убийственный кофе, потом наклоняется еще больше, подмигивает.       — Как насчет ужина, скажем, в следующую субботу? Могу быть как мафиози, могу быть как мужчина, — он смеется, и Акико тоже не сдерживает улыбку.       — Совместите это в одном флаконе, — она понижает голос и почти мурлычет, подавшись ему навстречу.       Мори улыбается шире, потом скашивает взгляд на ее губы.       Решивший открыть глаза, чтобы понять, что у них за молчание, Дазай сереет, вжимается в постель, не дыша, и закрывает глаза обратно.       Никогда и ни за что он не захочет больше видеть лицо бывшего босса так близко.       И тем более — в момент, когда тот целуется с Йосано Акико, выглядящей просто неприлично довольной.