Записки мультишиппера BSD

      Чуя привык ко всевозможным капризам начальства. Привык исполнять прихоти маленькой леди, босса, который подчас и рад был избавиться от ее присутствия, но с тем же ревностно следил, чтобы никто не бывал с ней чаще, чем он сам.       Чуя привык, что его коллеги, все его окружение имеет свои странности и бзики. Взять хотя бы горделивую манеру держать себя у старика Хироцу, острые, как лезвие танто, улыбки сестрицы Кое, извечно строго упакованной в свои красивые кимоно.       Он привык одергивать несдержанно-болтливого Тачихару, который постоянно делал что-то и получал за это в нос, сдерживать молчаливо-порывистого Гин — и из уважения не разглашал лишний раз ее настоящего пола. Девушке рядом с Тачихарой будет комфортно только так — слишком уж небрежен тот в своем отношении и слишком любит давить на связанные с полом стереотипы. Акутагава-старшая заслуживает лучшего напарника. Но оставлять этого охламона без присмотра тоже нельзя.       А жить как-то надо.       Однако был и есть в его жизни человек, к чьему присутствию и изменчивому поведению привыкнуть нельзя. Он предсказуем — но вечно ломает все планы, его касающиеся. Он опаздывает, он едва усмехается, и шутки у него не смешные. Его или чувствуешь всей кожей, раскрываясь и доверяя, работая синхронно, словно в танце, или не чувствуешь совсем, и мысли его, желания — одна большая загадка.       Сегодня он не пришел на встречу. Не взял телефон. Не появился даже в любимом кафе. Поставленная слежка дала понять — его не было в офисе, но раздраженный, почти выведенный из себя поведением давнего напарника Накахара все равно туда пошел.       На пороге ему удалось удачно поймать за болтающийся ремень ойкнувшего Накаджиму и, толкнув парнишку к стенке, недовольно поинтересоваться, где и какие черти носят Дазая.       Тигр, растерев ладонью ушибленное плечо, глянул настороженно, потом поджал губы. Потом лицо его разгладилось, брови сошлись над переносицей, и парень приобрел крайне печальное выражение лица.       — Дазай-сан заболел. Утром его осмотрела Йосано-сан и сказала, что одного его оставлять нельзя, температура иногда резко поднимается, он начинает… Почти бредить. Но Куникида-сан вернулся полчаса назад, очень злой — Дазай-сан довел его самого до трясучки, не захотел пить лекарства. Так что я хотел…       — Расслабься и вернись в офис. Я присмотрю за этим идиотом. Адрес какой? — грубо и весьма прохладно перебил его мужчина, хрустнув шеей.       В глазах парнишки мелькнул испуг.       — Только не бейте его, он же больной! — залепетал он, хлопая глазами. Потом подобрался. — Лучше меня ударьте! — и юноша зажмурился, ожидая удара.       — Ты сам-то точно не больной? — фыркнул мужчина, чувствуя нарастающее раздражение и даже смутное оскорбление. — Не буду я его бить, так, мозги вправлю. Так какой адрес?       Накаджима сказал. Почти даже сразу. Чуя вовсе не прижимал его к стене с нехорошей улыбкой. И вовсе не он заставлял парня краснеть, подняв тему хорошеньких девушек и сам вопрос, почему такой взрослый юноша, как Атсуши, идет сидеть с говнюком-Дазаем, а не флиртует со сверстницами где-нибудь в ближайшем парке, когда можно спокойно доверить противного наставника такому замечательному человеку как Чуя.       Тигра после этого как ветром сдуло.       А рыжий вздохнул и расстегнул ворот рубашки, оттянул. Всегда бы ему под горячую руку таких сговорчивых и впечатлительных юношей, как этот Атсуши.       Главное, чтобы парень после этого не вдарился в комплексы. И не подумал чего-нибудь не того. Все же гормоны никто не отменял. А Чуя, пусть и едва ему в грудь дыша, прижал его к стенке. Нехорошо со стороны взрослого, но другого пути не было.       Слегка волнуясь, как бы не было нежелательных последствий, сморщившийся Накахара забрался обратно в авто и назвал водителю адрес.       Убогое общежитие его не впечатлило, но и смутить не смогло. В такой дыре самое то жить кому-то вроде Дазая.       Скользя ладонью в перчатке по обтертым перилам, рыжий поднялся на второй этаж и наугад толкнул первую дверь. Не прогадал — в затемненном помещении прямо от входа было видно угол кухни и отгороженный стеной закуток спальни — скорее всего, с выходом на балкончик на внешнюю сторону улицы.       Чуя убедился, что пол чистый, и скинул туфли. Запах медикаментов, чистых перевязок, повисший в воздухе дух болезни.       Не соврал парнишка, Дазай и вправду болен.       Червячок беспокойства начал подгрызать что-то смутно похожее на совесть рыжего, когда до слуха донесся долгий вздох и хриплое, но различимо жалобно-обиженное: «Куникида, ты вернулся?»       Чуя не ответил, только молча пошел на голос, подхватывая с тумбы брошенные в злости пачки таблеток — Доппо наверняка кругленькую сумму за них выложил.       А потом этот говнюк начал выкаблучиваться.       Чуя нехорошо усмехнулся и закатал рукава пиджака.       Не захочет пить сам — так он заставит.       Осаму его прихода, прямо сказать, не ждал. Скинув одеяло, он ежился в смятой юкате, пропитавшейся потом. При виде Накахары он остолбенел, потом облизал пересохшие губы, попытался сфокусировать плывущий взгляд.       Не вышло.       Шатена лихорадило, но Чуя не церемонился — содрал мокрую юкату, брезгливо бросив на пол. Бинты тоже содрал, пусть Дазай и извивался, противясь, не давая коснуться себя и словно махровая девственница закрывая руками тощую грудь.       Потом Накахара притащил таз с теплой водой и, отобрав одеяло, под которое заполз враз замерзший суицидник, вопреки всем капризам обтер потное тело, затянул в чистенькую домашнюю юкату, потом сменил постельное белье на свежее и снова засунул больного в постель, во все чистое.       А еще через сорок минут пичкал ерничающего мужчину бульоном, терпеливо, словно так и надо.       И все, что сделано — было сделано им молча.       Накормленный, Осаму позволил нашпиговать себя таблетками и, свернувшись под одеялом, засопел. Некоторое время рыжий даже смотрел на непривычное зрелище — спящий и почти даже милый в своей беззащитности Дазай; кто бы мог подумать, что он увидит такое событие.       После этого Чуя наконец-то выдохнул и стер со лба пот, гадая, почему все капризы он воспринимал отстраненно и не убил лохматого гада еще в первые пять минут.       А потом задумался — а может, именно этого Дазаю и не хватало? Чтобы кто-то терпел и просто вопреки всему заботился?       Эти мысли его заняли надолго.