Записки мультишиппера BSD

      У них всегда был выбор, как именно заснуть — на боку, на спине, лицом к лицу, вальтом или калачиком. А они были проще и выбирали проще: вместе.       Дазай целует молочное плечо Атсуши и слышит довольное сопение. Обнаженными спать было здорово — он даже почти уже и не помнит, как в первые дни его охватывала паника, и он нервно царапал руки, плечи, беспокойно оглядывался, ощущая себя совершенно беззащитным, с трудом позволял себя коснуться и прижать.       Словно мизофоб он трясся от прикосновений, и Атсуши даже учился обнажать его постепенно — сначала шея, грудь, живот. Потом только руки. Потом комбинации, когда бинт снимался с одной руки и живота, с рук и ног, и так до той поры, пока он не замер в чужих руках, беззащитный, но защищенный, жмущийся к теплу своим холодом, сводящий бедра.       Он прижимался со спины, перекидывал руку и слушал дыхание во сне, и было даже не жаль, что он не видит лица, и Накаджима не видит его, просыпаясь утром.       Сейчас он с удовольствием гладит чужую спину, обводит полосы шрамов, пересчитывает бугорки позвонков, ласкает кожу. Ему тепло, он вжимает бедра в чужие ягодицы и радуется чувству уюта, безопасности, дома — Атсуши стал его домом.       Им пропах футон, им пропахли вещи, его запах впитался в стены и мебель, и не жаль, что так случилось, потому что и сам Дазай насквозь пахнет им, насквозь пропитан чувствами к нему, его голова забита этим солнечным мальчиком с лунным окрасом.       Нежность, которая раньше была диким зверьком в его груди, теперь сытый котяра там же; он растет, потягивается, сыто жмурится и греет.       Осаму целует молочное плечо, слышит довольный вдох и не может удержать улыбки, глядя на лениво нежущегося в его объятиях тигра. Атсуши еще не спит, совсем нет, но сонная нега уже захватила сильное тело, и он вместе с ней водит руками, дразня, пригревая, ластя. Его сильный и непобедимый тигр в оковах сна и ласки прекрасен, его тело — верх совершенства, и он касается его, вжимается в него и наслаждается ощущением трущейся кожи, тем, как они соприкасаются — нежно, откровенно, уютно.       Дазай укрывает их тела одеялом, охватывает узкую талию, перекинув руку и пристроив в изгибе пальцы, утыкается носом между лопаток. Он тут — отнюдь не большая ложка, нет. Он маленькая ложка, которая жмется к большой и теплит выдохами острые лопатки.       Слышно шум машин с улицы, свет давно погашен, в коконе тишины лишь они двое: спящий Атсуши и отвратительно перевозбужденный своими эмоциями Дазай.       Вопреки всему, они успевают обменяться последним поцелуем.       — Сладких снов, мой храбрый тигр.       — Доброй ночи, Осаму.