Записки мультишиппера BSD

      Осень ворвалась в кабинет По приятно пахнущим ворохом еще теплой листвы. Стоило в порыве открыть настежь высокие венецианские окна, такие нетипичные для Японии, как ветер погнал внутрь многоцветное разнообразие шелестящего золота и ломкую красноту антоциана. Зелени уже почти не было, и едва он вышел на узкий и длинный балкон — мгновенно повел плечами. Ветер веял прохладой, но был приятно сухим — дожди еще не начались, и запаха преющей листвы не было. Зато она уже сейчас приятно похрустывала под ногами, иссыхая все больше с каждым днем. Мужчина поймал себя на мысли, что он совсем не прочь одеться и пройтись немного по парку — один из них как раз лежал по пути в Детективное Агентство, куда он непременно наведается сегодня.       Эдгар только что окончил редактировать новую рукопись. Аккуратно убранные в папку листы были дополнительно перехвачены поверх резинкой, чтобы не было ни шанса разлететься и перемешаться от неосторожного движения. Теперь, когда работа над текстом с его стороны была окончена, он чувствовал приятную усталость, удовлетворение, а его гордость изнутри подтачивало нетерпение — как оценит получившуюся в итоге работу его любимый соперник, Эдогава Рампо-сан? Что скажет господин издатель, просмотрев полностью готовый вариант, где он учел каждую поправку маленького детектива?       Писатель легко развернулся на каблуке, заканчивая любоваться осенними видами и возвращаясь в свое логово, из которого он не выходил достаточно давно, чтобы пару раз к нему заглядывали обеспокоенные знакомые из издательства и один раз — кто-то из детективов. Однако он был так погружен в свое дело, что, кажется, не смог даже предложить чаю. Отдуваться в эти разы пришлось Карлу, которого он конечно же забывал кормить тоже и который возвращал его к реальности, больно прикусывая пальцы, влезая на рукопись прямо перед лицом, не стесняясь парой движений полосатого хвоста смазать ему все чернила, подкидывая дополнительную работу.       Однако злиться на любимого друга мужчина просто не мог — в конце концов, он заслужил такого, раз уж ухитрялся забывать даже о своем любимце. Теперь же пушистый енотик вовсю копошился в листве, набирал ее в лапки и тащил в комнату, норовя бросить как можно выше, обдавая себя и немного хозяина ярким лиственным дождем. Карлу осень нравилась, и он немного обижался, что не мог еще раньше выбраться и пошалить немного. Кажется, теперь все компенсировалось с процентами.       Кабинет от порывистого решения творца окончить свое затворничество с последней точкой немного пострадал — листва до середины комнаты усыпала ковер, отдельные листочки красного клена добрались и до противоположного конца. Обычный мрак, навеянный тяжелым бархатом штор, теперь был разрезан на части. Несмотря на пасмурность, на улице было достаточно светло, и окна казались сияющими порталами в мир — мир красок, красоты и свежести, которая разбавляла застоявшийся воздух, забирала запах пыли. Все против воли жадно вдыхало уличную свежесть, и ласковый шелест успокаивал, кружил и без того опьяненную долгожданной свободой голову.       По подумал, что этот дополнительный беспорядок, смешавшийся с его обычным, творческим, наступил очень некстати, но ему тут же стало безразлично — насколько это было возможно, он сначала выгреб листву ногой обратно на балкончик, потом сходил за мусорным мешком, веником и совком. Теперь в мусор отправлялись как листья, так и смятые, испорченные листы рукописи. Эдгар без колебаний упаковал все в один пакет, представил, как, недосчитавшись жизненно необходимого куска текста, начнет рыскать среди смятых черновиков, и не стал выставлять мешок на улицу, чтобы его в ближайшее время увезли. Пусть пока постоит в уголочке, а там он решит, стоит ли избавляться.       Захотелось немного привести в порядок и свое рабочее место. Эдгар отыскал засохшую тряпочку, смочил ее водой и, вернувшись, собрал густо легший на все горизонтальные поверхности слой пыли. Шторы он, как истинный лентяй, попросту пропылесосил, а вместе с ними и ковры, и даже многочисленные шкафы с книгами. Посчитав, что этого достаточно, американец неохотно занялся возвращением на законные места целых гор томов, изъятых хозяином с привычных им мест в процессе работы — именно за этим занятием его и застал Рампо.       — Неужели затворник все-таки выбирается иногда из своих дел? — Рампо, стоя в дверях, беззастенчиво дразнился, а сам посасывал леденец. Глянувший на него было с раздражением Аллан ощутил, как предательски сжался желудок и рот наполнила жадная слюна — один вид яркой конфеты, снова и снова погружающейся между покрасневших губ, довел его организм до истерики. Он лишь чудом припомнил, когда в последний раз ел, и теперь был готов отбирать у друга сладкое. Но тот оказался догадливей и попросту протянул ему леденец, самым невинным тоном интересуясь:       — Хочешь?       О, мужчина едва смог скрыть жадность, забирая конфету. Погрузив ее в рот, он едва слышно промычал от удовольствия — она была сладко-кислой, не такой, какие он любил, но определенно возвращать ее бывший член Гильдии не собирался. Желудок, обрадовавшись хоть чему-то, призывно прокричал, словно кит в глубинах вод, вгоняя По в краску, однако Рампо только прыснул в кулачок.       — Осеннее уединение можно считать закончившимся, я считаю. Я видел твою замечательную веранду. Ты когда-нибудь пил чай на ней? Мне кажется, самое время, не находишь? — Эдогава потряс пакетом, где Аллан различил и другие упаковки обожаемых его любимым соперником сладостей. На мгновение он подумал, что детектива к нему отправило само провидение — есть у американца в доме уже давно было практически нечего. Чем бы ни закончился сегодняшний день, а в течение ближайших восьми-десяти часов ему придется заглянуть в комбини неподалеку. Визит Эдогавы немного оттянул этот момент.       — Я... Я приготовлю нам чай, — выдавил из себя Эдгар, не без труда на время разлучаясь с потерявшим в размерах леденцом. — Ты не против лимона? Возможно, у меня осталось имбирное печенье, которое тебе понравилось в прошлый раз… — По застенчиво спрятал смущенный взгляд за густой челкой, которую прежде едва-едва отвел с лица, наслаждаясь встречным ветром.       Рампо блеснул глазами и быстро кивнул.       — Я буду так добр, что вытащу пару кресел и смахну листву со столика, — небрежно бросил он, поворачиваясь к собеседнику спиной. — Работать руками — так скучно. Но я сегодня в хорошем настроении, слышишь? Цени. И неси, что получилось. Рукопись. Мне хочется ее прочесть раньше твоего издателя — все-таки великий я участвовал. Нужно убедиться, что ты ни о чем не забыл и не написал глупостей!       Сердце американца бешено застучало о ребра, однако он смог издать звук, похожий на утвердительный. Рампо, получив свое, ушел, весело насвистывая мелодию и на ходу шурша пакетом, цепляя его острой коленкой, обтянутой бриджами. По быстро разобрался с оставшейся сладостью во рту, не удержался и полностью обсосал палочку, на которой она была.       Кабинет был непривычно светлым и ярким, чистым, свежим. Из окна было видно, как маленький и хрупкий Эдогава Рампо пинает листву вокруг стола зашнурованным ботинком, вытаскивает кресла и даже выносит пледы из гостиной. Бодро разобравшийся, у кого клянчить еду, Карл плясал возле него и цеплялся за ногу, норовя забраться повыше. Детектив упрямо стряхивал его прочь и даже пару раз убегал на противоположную от стола сторону.       У По на сердце было по-осеннему тепло. Вечно холодные кисти были как никогда горячими, словно он уже сжал в ладонях чашку с чаем — близняшку той, которую он вручит своему единственному другу-человеку.