Записки мультишиппера BSD

      Соулмейт-АУ, в котором до признания друг друга партнеры видят мир монохромным.       Акутагава отыскал ладонью выключатель. Раздался щелчок, череда лампочек загорелась по цепочке, однако их света не хватало, чтобы разогнать темноту полностью. Мужчина за его плечом с интересом заглянул вперед, хмыкнул и неторопливо прошел внутрь вслед за хозяином.       — У меня тут довольно холодно, можете не раздев... — начал парень, однако прямо на его глазах пальто гостя легко соскользнуло с плеч по рукам и лишь в последний момент, будучи перехваченным, успело полами махнуть по татами, после чего повисло на ближайшем гвозде. — Ладно, как знаете, это ваше дело, — Рюноске отвернулся и закусил щеку изнутри.       Из них двоих только он и нервничал. Его монохромный в последние пять лет мир снова начал чуть-чуть теплеть. Краски еще не вернулись, но он уже видел, как легко-легко меняют цвет окружавшие его предметы. Опавшие листья были желтоватого оттенка, словно их раскрасили акварелью, а когда они сегодня были на кладбище, он успел заметить, что оплетающий статую плющ был темно-зеленым.       Проверяя доносы подчиненных о встречаемых на кладбище в зоне захоронения членов мафии посторонних с лопатами, он не ожидал, что встретит занимающегося тем же самым, но от своей конторы, бывшего наставника. В первый момент его охватила злость, однако после пары часов беготни за городом, когда они оба успели прилично поваляться по земле, а в стремительно меняющемся небе показался тонкий сияющий серп месяца, Акутагава остыл.       Вопросы друг другу они задали еще по пути к Акутагаве домой. Он не хотел полагаться на Дазая, доверять ему информацию, однако стоило начать прояснять этот вопрос с Мори-саном, как тот тут же напомнил: перемирие; Дазай в своем роде настоящий подарок от директора Фукудзавы — он сможет посмотреть на происходящие беспорядки не только как детектив, но и как старший мафиози. Это «старший мафиози» задевало гордость юноши, но он стойко терпел и теперь неохотно делился информацией, подпускал к полученным от босса бумагам.       — Я не думаю, что эти люди пришли с лопатами копаться на могилы известных нам с тобой людей, их интересовало что-то другое. Расхитители могил всегда знают, что хотят, а в могилах наших мертвых нет ничего дороже вставных зубов и пепла, — шатен «ожил» спустя полтора часа шуршания бумагами и две чашки кофе. Акутагава хмыкнул, но неохотно согласился. — Для сектантов они слишком хорошо организовали побег, да и есть ли разница, где заниматься дьявольщиной? Они бы не пришли на охраняемое кладбище просто так. Нет, есть что-то, что их заинтересовало, — Дазай, лениво шевеля длинными ногами, которые он вытянул, заняв диван, хрустнул шеей, надавив себе на челюсть пару раз в обеих сторон. — Я уже запросил список всех захоронений в этой зоне, нам нужно будет только подождать, когда придет факс.       Рюноске снова ощущал себя мальчишкой, которого когда-то подобрал этот мужчина, тогда — еще более молодой, чем он сам сейчас. Дазай Осаму был для него богом — он дал смысл его жизни, он дал ему место, где он может жить, работу, стал учить его в дальнейшем. Уроки были немилосердными, хотелось умереть после каждой тренировки. Акутагава не успевал за силой своего учителя, однако он отчаянно хотел отдачи, того же тепла, что он испытывал к мужчине.       Они оба были прокляты с рождения. Монохромный мир — это было отнюдь не просто красивое название какой-нибудь книги. Это была их жизнь. Только прикосновение к своей паре могло освободить от проклятия, только взаимное признание. И когда они встретились, Дазай наконец-то смог увидеть цветной мир. Кровь, как он говорил, красная. Трава — зеленая. Маленький Рюноске подарил ему новый мир!       Только ответного подарка сам мальчик не получил. Его пара не признала его в ответ, лишь воспользовалась благословением.       А после побега мастера Акутагава стал отторгать свою пару. И миры обоих снова стали монохромными.       Глядя на шатена сейчас и переводя взгляд на диван, имеющий приятный мятный оттенок — он поговорит с Гин о ее выборе мебели в его квартиру; когда они обсуждали эту покупку в магазине, он плохо представлял, что значит «мятный оттенок», нахваливаемый продавцом — Рюноске понимал, что некоторые вещи менялись очень медленно. Дазай контролировал уровень своего принятия, а может быть проклятье спадало от их близости друг к другу. Но и сам парень не желал отступать. А потому, когда мужчина чертыхнулся, мимоходом обнаружив, что жилетка не серая, а кремово-желтая, неприятно-светлого оттенка гноя, юноша только приподнял уголки губ и подступил ближе к тому, кто должен был быть его парой, но предпочел воспользоваться наивностью мальчишки и сбежать в конце.       — Как вам живется без цветов, Дазай-сан? — с удовольствием протянул юноша, опираясь руками на подлокотник, на котором шатен пристроил голову.       Сам Рюноске до этого дня ничего цветного не видел. Даже вспышки под веками, описываемые другими как красные или зеленые, или оранжевые, для него были разных оттенков серого. Тысяча оттенков, которые никто, кроме него и, разумеется, Дазая, никогда бы не сумели увидеть.       — Ты знаешь, весьма... тошно, — мужчина следил за ним глазами, когда Рюноске обошел диван по кругу и забрался. — А ты хочешь дать мне шанс вспомнить прежнее время? Твоя привязанность и счастье, когда мы встретились, были чертовски приятной штукой — первые два дня, — мужчина улыбнулся, и Акутагава вспомнил, что Накахара-сан всегда хотел за одну эту улыбку разбить Дазаю лицо.       — Я думал, вдруг вы захотите поделиться своим счастьем и принять уже свою судьбу, но, как видно, отталкивать меня своими мерзостями вам все-таки нравится больше. Кстати говоря, человек-тигр ведь уже понял, что не вы его половина, ведь так? — Акутагава мстительно улыбнулся и на очередную попытку мужчины подняться, чтобы сказать что-то резкое, только сжал руками его горло, навалился, вдавливая в диван, но не стискивая. С трудом вернувшись к своей абсолютно непробиваемо-спокойной маске, которую привил ему этот мужчина, он выдохнул:       — Я вас так ненавижу, Дазай-сан.