Записки мультишиппера BSD

Композиция: Nightcore - give us a little love (male)       Осень в Йокогаме была... С одной стороны, очаровательной. С другой же, она вводила Марка в какое-то неопределенно-обеспокоенное состояние, когда он рассматривал ржавеющую листву каштанов из большого окна маленького цветочного магазина. В лавку его взяли сначала помощником, потом на плечи перекинули и другие обязанности — уж больно сладко он уговаривал брать цветы случайных посетителей.       — Гибискус — символ страстных чувств, души человека, нового начинания, — трещал парень, вознося под потолок горшок с небольшим аккуратным бонсаем, усыпанным яркими крупными цветами. — Его используют в медицинских целях — советую вам, кстати, купить наш справочник! — и просто украшают дом, — страстный пыл, с которым он вещал о растении, лелея и качая его в руках, заставлял немолодую даму со всеми признаками гиподинамии ощущать себя необычайно... Возбужденной. Словно рыжий парень с глазами, полными неземного убедительного света, шептал ей неприличные словечки на ушко. Старушка уже прямо-таки чувствовала, как молодеет, и, проникаясь очарованием Твена, с готовностью подставила руки, когда тот вручил ей горшок. — Я гарантирую вам, — он понизил голос, заговорщически глядя ей в глаза, — что вы не пожалеете об этой покупке. А если купите два мешка торфа и горшок на следующий год, то вот этот замечательный набор по уходу получите совершенно бесплатно! — повеселевший, цветущий юноша ухватил мешки и положил сверху набор, с застенчивой ноткой глядя на очарованную им покупательницу. — Заказ могут доставить наши люди, пожалуйста, пройдите на кассу для оплаты, — Твен провел старушку вглубь магазина, где его начальница, приподняв бровь, пробила товары и договорилась о доставке.       Марк, избавившись от почти влюбленных глаз покупательницы, ушел в служебные помещения и вышел через черный ход. Машина курьеров уже ждала.       Он пересчитал ящики и расписался на ведомости у парня в форме. Взгляд непроизвольно зацепился за желто-фиолетовые цветы виол — осень, продать их будет тяжело, но они что-нибудь придумают. Твен, поколебавшись, занес все внутрь и разместил как можно ближе к входу, пару горшков поставил на витрину, где больше света.       Лавка была пуста, что не могло не порадовать, а он невольно снова и снова разглядывал новый товар. Видел он когда-то глаза, как эти цветы...       В воспоминаниях Твена тот парнишка остался ярким пятном посреди серой мешанины мыслей о долге. Живучий, раздражающе везучий, Накаджима Атсуши, к которому он не испытывал когда-то ничего личного, запомнился надолго. Настолько надолго, что спустя год это становилось уже неудобно. Спустя полтора — раздражало. Спустя почти три — вызывало отчаяние.       Твен не мог сказать точно, что же с ним было не так и почему улыбчивый парнишка, принявший бой, как настоящий мужчина — и этим понравившийся безумно — преследовал его в каждом лице, в каждом человеке, звучал в каждом окрике на улице. Он видел его светлые пряди, видел его изумительные глаза, видел улыбку, слышал звук шагов, улавливал походку... в миллионах абсолютно разных людей вокруг себя. Накаджима Атсуши был в каждом из них, словно был составляющей не менее привычной, чем воздух, или вода, или, может быть, мифическая частица бога, что есть в каждом.       Пристроив голову на кулаки, Твен целыми днями смотрел в окно, на спешащих мимо людей. В зеленом мире тихо и сладко цветущих растений, ламп дневного света и увлажнителей воздуха по углам Марку было хорошо. Он составлял крошечные букеты из обрезков — такие скупались радующимися дешевым и оригинальным букетикам влюбленными студентами; продавал черенки после обрезки, ухаживал за самыми потрясающими по красоте цветами.       Однако даже в этом крошечном мирке, по-своему защищенном от всех невзгод и воспоминаний, Накаджима Атсуши словно был готов выпрыгнуть на него из любого угла. Из желто-фиолетовых виол, из синих ирисов на полу в кадке, из густо цветущего кустика спатифиллума на полке. И он, Марк, совсем не был готов к тому, что однажды раздавшийся в плечах Накаджима шагнет в лавку лично, заставив Твена, балансирующего на лестнице, свалиться вниз, смахнув заодно висевшую под потолком ипомею прямо в лицо вошедшего оборотня.       Грохота, которого ждала зажмурившаяся начальница, не последовало. Когда она открыла глаза, пунцовый Твен-кун, пойманный под спину одной рукой — зато какой рукой! — был с посетителем нос к носу. Кулачки он прижал к груди, и такого уязвимо-беспомощного лица она в жизни ни у кого не видела.       В другой руке молодого светловолосого мужчины ровно стоял пойманный горшок, и Твен, уловивший краем глаза покачивание красных цветов, испытал смутное облегчение, что обошлось без жертв.       Словно желая опровергнуть эту мысль, лестница через мгновение заскрежетала и упала прямо на молодое лимонное деревце, сломав начисто единственную живую ветку. Марк сжался и закрыл лицо руками, пытаясь совладать с бурей эмоций и тлеющей ненависти к своей везучести. С одной стороны, он был готов орать и тыкать пальцем в грудь детектива, вопрошая, что тот забыл здесь, с другой — хотелось скулить о вычете из зарплаты или лишении премии. Определиться Твен не смог, а Накаджима уже помог ему встать ровно и вернул горшок, дополнительно прижав ладони рыжего к поверхности своими.       — Я хотел бы купить пару цветов в подарок, — за прошедшие три года тигр только похорошел, и Марк поймал себя на том, что пялится на губы нависающего над ним оборотня. Бросив взгляд в сторону, он мрачно убедился, что начальница ухмыляется. — Это возможно?       Моргнув, потому как положение их обоих в пространстве продолжало быть весьма интимным, парень легко увеличил расстояние, отходя на шаг и тут же вспоминая, что следует поставить на место горшок.       — Разумеется возможно, — вернувшись к своему ох-какому-нежданному посетителю, Твен кашлянул, пытаясь придать голосу силу и обычный задор. Но крутить хвостом перед Накаджимой не получалось. Марк само собой присмирел, отпускал глаза в пол и с раздражением ощущал, что лицо печет.       Начальница застебет его потом, но до этого момента еще надо дожить и не провалиться перед старым соперником — соперником ли? — с треском.       — Если я правильно помню, девушек у вас не так много, — Марк шагнул к стойке, где стояли прозрачные сферы, миниатюрные дизайнерские ящички и совсем крошечные горшочки с различными по виду суккулентами. — Вот такой вариант очень популярен сейчас у молодых девушек. Не требует много ухода и внимания, можно пересадить в открытый грунт, подойдет для сада камней, впишется в любой интерьер. Такие можно сажать даже в бокал для вина, — Марк с удовольствием видел, с каким изумлением Накаджима рассматривает маленькие, похожие на каменные розы цветы.       Твен с трудом ощущал себя взрослым мужчиной — скорее уж сопливым мальчишкой, каким он был когда-то. И хотя по ширине плеч он мало уступал и проигрывал пяток сантиметров в росте, тигр производил впечатление более взрослого и состоявшегося мужчины. Твен ощущал себя ущемленным и смутно обиженным.       Они подобрали еще несколько вариантов, Накаджима выбрал горшки и попросил подготовить вкладыши с именами, заказал доставку. Пока начальница оформляла все должным образом, Марк растекался по дивану в комнате персонала, закрывая горящее лицо руками.       Он справился. Он не провалился с треском. Но вместо мальчишки, о котором он думал три года, перед глазами стоял мужчина с мальчишечьей улыбкой. Куда делась неряшливая, неровная стрижка, угловатость, бриджи и грубые башмаки? Накаджима Атсуши, вошедший в магазин, был одет с иголочки — от туфель, блестящих, с постукивающими о доски каблуками, до строгих брюк, обтянувших задницу; от строгой рубашки, жилета и пальто, до перчаток и шляпы, дьявольски подходящих оборотню.       Марк вдохнул сквозь зубы и подумал, что теперь контролировать желание прийти в офис детективов станет сложнее. Хорошо, конечно, что у него много работы. А Накаджима, заказав подарки для всех клерков и детективов-девушек, никогда сюда больше не вернется.       Сердце кольнуло. Хорошо ли, что он не вернется?..

***

      Если он думал, что на этом прошлое перестанет врываться в его жизнь и тормошить и без того болезненные переживания и метания — он ошибся. Накаджима пришел в лавку снова, вместе с коллегой-медиком. Пошушукавшись, они купили большой кактус и ушли. На следующий день пришел мужчина в бинтах и с ехидцей в глазах приобрел венерину мухоловку. Потом был мужчина в кимоно, долго выбиравший бонсай. Через неделю — брат с сестрой. За ними — строгий мужчина с блокнотом, долго критически осматривавший срезанный лимон, пустивший первые листики.       За месяц в лавке побывало все Детективное агентство, и воющий в подсобке Твен тихо ненавидел Накаджиму, превратившего жизнь бывшего гильдийца в кошмар, полный воспоминаний и ненавистных из-за несбыточности фантазий.       Однако на этом ничего не закончилось, и в лавку нагрянула Портовая мафия. Рыжий низкорослый мужчина метал молнии на растения-хищники, потом купил самый вонючий цветок, какой смог отыскать, и мстительным демоном удалился восвояси. Был еще Акутагава, словно сошедший с плаката, в сопровождении темноволосой девушки. Твен прятаться не стал, но очень умело сделал вид, что никого не видел. Выбрав по горшку пуансеттии, хотя до Рождества было еще прилично времени, и получив предупреждения о ядовитости, парочка удалилась.       Твен с тоской смотрел за тем, как выпадает первый снег и улицы постепенно украшаются к празднованию Нового года. Маленькая и не очень жаркая квартира над магазином была оплетена гирляндой, а взятое на выхаживание лимонное дерево постепенно обрастало, выбрасывая спящие почки одну за другой.       В декабре Накаджима пришел снова, в этот раз в конце дня. По долгому хождению и отказам в помощи стало ясно, что он по делу, и дело это к Марку. Начальница захихикала, пихнула пасмурного рыжего локтем в бок и вышла, оставив их наедине. Заметив это, Атсуши схватил первый попавшийся под руки цветок — ту самую ипомею, перемещенную теперь на стеллаж — и прошел с ней на кассу.       — Я хотел бы узнать, что значит этот цветок, — выпалил мужчина, ставя горшок. Твен скептически осмотрел цветы со всех сторон и поднял взгляд на Накаджиму.       — Безответная любовь, — парень пожал плечами, а оборотень растерялся. — Если хотите, можно поменять на что-нибудь повеселее, вроде фуксии — благожелательность — или даже примулу — «я не могу жить без тебя», — Твен перечислял, загибая пальцы, но Накаджима покачал головой, перебив его.       — Мне подходит, — тихо сказал он. — Я не могу даже откровенно заговорить с человеком. Он вообще не знает, что я к нему чувствую, что я наблюдал за ним и хотел бы... Стать ближе, — Накаджима опустил голову, и шляпа, зацепившись за один из горшков, упала и покатилась.       Твен с сожалением проводил ее взглядом, поджал губы, глядя, как блондин ищет свой головной убор на полу. Марк любил быть эгоистом, но... Если Накаджима уже кого-то присмотрел — будь что будет. Марк три года был в городе и даже не смог увидеться с парнем. Хотя думал и представлял встречу много раз. Он даже всегда находил о чем заговорить — не то, что в реальности.       Парень вышел из-за стойки и решительно прошел мимо досадующего на четвереньках Атсуши к входной двери — до закрытия было пару минут, и он собирался потратить их на единственного важного клиента. Перевернув табличку, Твен кивнул самому себе в отражении. Гори оно все синим пламенем.       Следующими были цветы в глубине магазина. Любители тени, неприхотливые и легкие в разведении. Твен собирался помочь Накаджиме, даже если это значило никогда не открывать рот самому.       Стоило тигру выпрямиться, как у него под носом оказался новый горшок. Белые цветы фиалки мягко мерцали и покачивали множеством цветов.       — Белая фиалка значит «давай попробуем быть счастливыми». Иди и признайся уже ей, Накаджима Атсуши, пока она никого другого не присмотрела, — Твен был раздражен, но вся злость у него была в основном на самого себя. Он давал парню советы, которые никто не дал ему за три года.       Атсуши накрыл его ладони своими, опуская горшок вниз, на уровень груди, глядя прямо в глаза разозленного продавца — Марк даже не дрогнул, отмахнулся от дрожи в груди. Сейчас не то время, чтобы млеть от прикосновений оборотня.       — Давай попробуем... Быть счастливыми? — с запинкой, но совершенно серьезно произнес парень, а в следующую секунду скулы у него порозовели. Твен растерял свой настрой и только несколько раз похлопал глазами, потом приподнял брови, шевельнул губами. Потом лицо у него стало красным, и он завопил, сложив два и два:       — Что-о-о?! Накаджима, ты с ума сошел, ты!.. Мф... — оборванная речь пропала в поцелуе. Накаджима вовремя дернул горшок, а вместе с ним и продавца на себя, рукой подхватил под спину — совсем как в первый раз, когда поймал падающего Марка. Рыжий чувствовал, насколько детективу пришлось согнуться, чтобы поцеловать его, но только вцепился в воротник пальто и потянул к себе, ощущая отчаянную, безумную радость и растерянность.       Ему признались. Ему. Не он даже, а ему. Это было не так, как в его фантазиях. Это было совершенно... Не так, как он сам бы признался, но...       Вошедшая на крик начальница едва слышно охнула и удалилась обратно в подсобку, прижимая ладони к щекам. В ее тридцать ей еще никогда не удавалось увидеть так близко таких счастливых, влюбленно целующихся юношей, с зажатой между их телами белой фиалкой.