Записки мультишиппера BSD

— DAKOOKA  — Умри, если меня не любишь

      Большой черный рояль был покрыт толстенным слоем пыли. Оно и неудивительно — когда Чуя вообще в последний раз садился за него? Если считать на пальцах, получалось слишком много. Если считать в уме — еще больше.       Чуя бережно поднял тяжелую крышку, стараясь не испачкать ладони и позволяя ровно лежащему покрытию потихоньку скатываться. Установил подпорку, заглянув внутрь чисто ради интереса. Здесь тоже была пыль — и он вполне представлял, какое атомное облако поднимет, если коснется клавиш в той агрессивной и неровной манере, которая была присуща его сегодняшнему настроению.       Закрывающая клавиши крышка скользнула вверх значительно легче, пюпитр словно сам собой поднялся и встал на подпорки. Чуя, чьи пальцы действовали сами, хотел было прижать его обратно, но передумал, как только уселся на табурет.       В шляпе играть было нельзя — об этой детали он вспомнил почти сразу и тут же снял ее, растерявшись — куда отложить?       Буря внутри подгоняла — пришлось достать носовой платок и протереть местечко на прямоугольной части рядом с пюпитром как раз для нее. Уже почти рожденная мелодия была отодвинута в сторону еще на минутку — Накахара торопливо подобрался к окну и распахнул его, надеясь, что вскоре это спасет его от удушья.       А потом времени совсем не осталось. Пальцы отыскали аккорды, и немного перевранный звук полился через доли секунд после того, как тенью прозвучал в ушах.       Запертая старая песня, услышанная им когда-то давным-давно, вырвалась. Простые повторяющиеся аккорды были похожи на детское развлечение с подборами нот на слух. Но здесь все было куда хуже. Он играл, пока пальцы не начали вспоминать ощущение погружения в клавиши, пока не перестали прогибаться фаланги, пока не прекратили задираться запястья, пока не пропало напряжение.       И потом, только потом. Он запел.       — Умри, если меня не любишь, я ломаю руки, я ломаю губы, я ломаю... твое тело насквозь, — пропетое низким бархатистым голосом, оно звучало угрожающе. Кто бы мог подумать, что у него такое сочное контральто, послушав, как он иногда срывается на фальцет?       Он уже не тот мальчишка, чистым сопрано подпевавший сестрице. Да и эта безвкусица отнюдь не то, что она бы одобрила, но он пел этот момент снова и снова, позабыв остальные слова. И чувствовал, как расходится буря. Гнев душил, боль черной дырой сводила грудь. Раненая любовь зла и легко способна обратиться чистейшей непроглядной ненавистью.       У Чуи именно так и случилось.       — Умри, если меня не любишь, я ломаю руки...       — Умри если меня не любишь, я ломаю руки, я ломаю губы...       — Умри, если меня не любишь...       — Умри...       Время остановило свой ход, а он выплескивал все, что душило, позабыв о мире, как мир позабыл о нем. Волны загустевшей злости расходились кругами на воде, одна за другой, а он все играл, и играл, и играл, пытаясь опустошить поистине бездонный колодец своих чувств.       Пока наконец...       — Я не знаю, кому вы это адресуете, Накахара-сан, — прозвучал совсем рядом голос Тачихары. Мужчина дернулся и сбился. Тот на поднятый взгляд Чуи с долей обреченности махнул тряпкой, звучно чихнул, сняв со струн облако пыли. И продолжил:       — Но я бы на его месте отыскал местечко поглубже океанского дна, потому что где поближе вы его явно отыщете. И спрятался бы, как последний сукин сын. Потому что иначе...       ...вы его прикончите к черту.       — Умри, если меня не любишь... — в последний раз перебрал аккорды мафиози и прищурился, заканчивая все абсолютно диссонансным аккордом, прозвучавшим в помещении, как удар.       Тачихара вздрогнул и стал с повышенной активностью вытирать пыль, поминутно чихая. Он уже пожалел, что полез к начальнику.       Чуя убрал пальцы с клавиш и развернулся на табурете к окну, доставая сигарету и уже через минуту затягиваясь, насколько позволяли легкие.       Чертовски был прав Тачихара — найдет ублюдка, прикончит.       И за предательство.       И за записку, оповещающую о том, что между ними все кончено.       Пусть умрет, если его не любит, он сломает руки, он откусит губы, он размелет             его тело                   в                   пыль.