Без тебя

Полторы недели пронеслись, как один долгий день. Я не видел её с того самого вечера, раз и навсегда поняв для себя одну простую вещь: пора всё забыть. Вещь действительно была простая, но безумно сложная. Мне не составляло никакого труда делать вид, что имя "Пелагея" я слышу первый раз в жизни, но гораздо важнее то, что творилось внутри меня. Те полторы недели, что мы не виделись, я готов был продлить на вечность. Да, у меня чесались руки, чтобы не сорваться и не позвонить ей, не спросить, как у неё дела и что нового, но каждый раз я вспоминал, что она там не одна. Она там на гастролях, она занята, она готовится к концерту, отсыпается в номере, летит в самолёте или просто-напросто не хочет, не скучает, не ждёт и даже не вспоминает обо мне. Ей было, кому отзваниваться по утрам и вечерам, было, по кому скучать и о ком думать, а меня в этом списке нет и быть не должно. И когда не видишь человека, обычно легче, поэтому хотелось растянуть её отсутствие на долгие-долгие годы, пока меня окончательно ни отпустит. Зато на репетициях периодически появлялась Светлана Геннадьевна, как гром среди ясного неба. Одним своим взглядом она давала понять многое: она давала понять всё. И то, что дочь её настолько счастлива, что есть вероятность, что сейчас находится где-нибудь на седьмом небе, а не в очередном городе, и что на репетициях ей теперь некогда появляться, потому что свой ребёнок отнимает много времени, а главное, на лице её сияла такая улыбка, что я еле сдерживался, чтоб не спросить, что же такого сделал будущий зять, что она вся зацвела и повеселела. "Да хотя бы появился…" - отозвалось что-то внутри на все мои сердечно-душевные завывания. Конечно, всё это шутки, преувеличения и просто бред. Улыбалась Светлана Геннадьевна вполне сдержанной улыбкой, да и, скорее, от детей, нежели от событий, происходящих в жизни её дочери. В любом случае ко мне она никакого отношения давно не имела, как и понятия о том, что почти две недели назад её дочь была именно со мной и признавалась в любви именно мне, а не своему жениху. А потому шах и мат. Несмотря на то, что от Полиного отсутствия мне становилось значительно легче, я всё равно по-прежнему тосковал, и, наверное, для неё не секрет, что уже не первый месяц. Для неё вообще многое из моей жизни давно не секрет, потому что в определённый период времени у меня не было никого ближе, как и у неё. Каждый вечер вместо новостей или сказки на ночь я листал фотографии с её очередного концерта, рассматривая на них различных людей, которые каким-то образом оказывались с нею рядом. Даже они умудрялись быть рядом, обнимать её и счастливо улыбаться, а я нет. Поля так же приветливо улыбалась с фотографий, а взгляд… ну, устала… всего лишь устала… Что-что, а улыбаться через силу она умела и делала это каждый раз, когда не могла отказать преданным поклонникам в одной-единственной фотокарточке. Сердобольная, что с неё взять… В какой-то момент мне стало её жалко, а потом резко нет… Чего её жалеть, если всё у неё хорошо? Чего лишний раз тоску нагонять? Испытывать к человеку чувство жалости всё равно, что не считать его за человека, как по мне. А её я за человека считал, даже очень. Даже за очень сильного человека, который не должен разваливаться на части из-за ерунды. Не для неё это. Не по ней это. Уж кому-кому, а мне это известно не понаслышке. Но мой отдых в одночасье закончился, когда в репетиционную без предупреждения и без объявления войны вошла Пелагея. Вид у неё, прямо так скажем, был не очень. Хуже, чем на тех фотографиях, где под боевым раскрасом не было видно всей "радости" предсвадебной суеты. На лицо: явный недосып, хотя я бы даже сказал, на лице… круги под глазами, которые хоть замазывай тональником, хоть огурцы прикладывай, а скрыть всё равно не удастся… и очень-очень-приочень "счастливые" глаза. Вот сейчас прям без преувеличения. Она прям-таки излучала свет и освещала им путь, чего невозможно было не заметить. - Давайте тогда закончим, раз уж сама Пелагея Сергеевна сегодня тоже здесь? Все молодцы, до четверга! - обратив на себя внимание всех присутствующих, а частности, внимание детей из моей команды, сказал я. - Тоже очень рада тебя видеть, - пробубнила Поля, проходя мимо меня. А кто сказал, что у нас это взаимно? Кто ляпнул такую чушь, не подумав? Точно не я, потому что радости во мне было так же много, как пальм на Северном полюсе. Только на выходе из телецентра я получил от неё смс-ку с текстом о том, чтобы я не уходил и подождал её у себя в гримёрке, потому что нам, видите ли, надо поговорить. О том, что говорить нам не надо, как и оставаться наедине в замкнутом пространстве, знал, по всей видимости, только я, что не помешало мне осведомить об этом Полю и ответить, что я спешу-опаздываю-тороплюсь-не успеваю. Не поверила… Прям так и написала "Не верю" и недовольный смайлик в конце. А я ей муж что ли, чтобы отчитываться за свои действия, а она решала, верить мне или нет? Меня не волновало абсолютно ничего из того, что было так или иначе связано с ней. По крайне мере, так должна думать Пелагея, а как оно там на самом деле уже неважно… И я уехал по своим "супер важным" делам, не вернувшись в гримёрку и не дождавшись там её, как было написано в сообщении. До какого-то момента я об этом не жалел, даже похвалив себя за то, что сумел сдержаться и не поддался. А вечером, когда засыпает город, просыпается совесть, но в моём случае проснулась любовь вперемешку с привязанностью. Наверное, это невозможно объяснить, но мне резко захотелось сжать её в своих объятьях и никуда не отпускать, но второе, скорее, невозможнее, чем просто объяснить мои чувства. Но я точно знал, что ни за что не поеду воплощать свои минутные мечты в жизнь, несмотря на их однозначную осуществимость в течение часа. Никогда в жизни я больше не сорвусь и не поставлю на "ВСЁ", рискуя потерять самого себя в погоне за той, которая сама не знает, чего хочет. К чёрту таких. Такую. Поэтому самым оптимальным вариантом в тот момент было: лечь спать, чтобы не думать о ней и не мучаться. Никаких сообщений я больше от неё не получал, даже проверив на всякий случай, не заблокировал ли я её с психу. И естественно, не заблокировал, как бы сильно того ни хотел. Естественно, даже в том случае, если я дойду до таких крайностей, она всегда найдёт способ связаться со мной, потому что знает все мои явки-пароли или как минимум второй номер, который знают только самые близкие люди: родители, сёстры и до определенного времени моя девушка. Когда моей девушкой она быть перестала, менять номер я не стал, решив, что это не тот человек, который может мне как-то навредить, зная обо мне всё. Наверное, моё отношение к Поле сильно изменилось за эти две недели. Наверное, на то были свои причины, потому что даже несмотря на то, что мы обоюдно разошлись, какого чёрта спустя каких-то пять месяцев она уже выходит замуж за другого? Это вообще нормально? А главное, почему я к этому должен относиться нормально и желать ей счастья? И это не учитывая тот факт, что чувства ещё не прошли. Да даже если и прошли… разве это правильно с её стороны? Именно поэтому отныне я относился к ней так, как она этого заслуживала. Именно поэтому никаких встреч с ней я больше не хотел, как в рабочей обстановке, так и в неформальной. Правда, был один нюанс: если Пелагея чего-то захочет, она добьется этого в любом случае. И не в моих интересах было игнорировать её и вызывать к себе тем самым ещё больший интерес. Если всё делать наоборот, может быть, тогда она окончательно вычеркнет меня из своей жизни и переключится на своего жениха, а я останусь в спокойствии и одиночестве. Я ведь устал нести за кого-то ответственность и хочу побыть предоставленным самому себе. Значит, самое время отдохнуть. С этими мыслями я и закрыл глаза, не желая дальше продолжать об этом думать, как и о том, что ждёт меня завтра. А с наступлением нового дня ничего не изменилось, будто и не было ночи, будто и спать я не ложился. Впервые за долгое время я проснулся раньше будильника и выспался. До нашего рейса у меня была ещё уйма времени, а будильник я поставил на тот случай, если что-то пойдёт не так, и я не проснусь сам. Поездку в Америку на съёмки клипа я рассматривал ещё и как хороший способ отвлечься от всего, что "отвлекало" меня в Москве. Плюс ко всему у меня появилась возможность увидеться с сестрой, а это не могло ни радовать. И с каждым часом жизнь вроде бы налаживалась, но мысли всё равно невольно возвращались к Пелагее, которая подозрительно молчала уже около суток. Не то, что бы очень ждал сообщения, просто не хотелось дёргаться из-за неё, сидя в самолёте и настраиваясь на "отдых" вдали от суеты. Больше всего, конечно, не хотелось потом лететь следующим рейсом, когда этой дуре придёт в голову что-нибудь такое, что заставит меня вылететь раньше, чем взлетит самолёт и приехать к ней на первой же пойманной машине. Не хотелось срывать съёмки, подводить людей и оправдываться перед Яной, поэтому да, я всё-таки ждал сообщения от Поли, чтобы убедиться, что она жива, счастлива, готовится к свадьбе… ну и дальше по списку… Я за неё почти не волновался, ибо было, кому этим заниматься, а меня с этой роли, благо сняли. И вырисовывалась какая-то неоднозначная картина, на которой мне как бы плевать на Пелагею и одновременно важно знать, что можно спать спокойно. Была бы такая возможность, я бы остановил часы на время своего отсутствия, и она бы даже не шевельнулась до моего приезда. А как только самолёт приземлился бы в Москве, было бы уже без разницы. Главное, что я не на другом континенте и всё-таки могу спать спокойно. Главное, что случае чего, я могу приехать к ней и высказать, как она мне "дорога" и как сильно я хочу её убить. Но, к сожалению, это невозможно, и время, увы, нельзя остановить, как и повернуть вспять, поэтому оставалось только верить, что на время моего отъезда она сжалится надо мной и не выкинет ничего такого, что ей свойственно. А свойственно ей многое, если не всё. И ни один будущий муж тут не в силах остановить её личное безумие. Я бы вряд ли удивился, увидев её в Калифорнии завтра утром по "счастливой случайности", но она не декабристка. Чёрта с два, Дима. Три часа сборов пролетели незаметно, пока я думал, что из вещей взять с собой, пока принимал душ, затем судорожно скидывал вещи в чемодан и отзванивался Яне, что помню про наш рейс и уже собираюсь. У Рудковской всё прошло гораздо тише и спокойнее, потому что это Яна. Готов поспорить, она явно не думала о предстоящей "командировке", разве что чуть-чуть… Разве что о детях, в частности, о маленьком Саше, которого, хоть и не впервые, а всё равно приходится оставлять с няней и папой. Всё остальное время она пила кофе и листала какие-нибудь журналы, пока я едва сдерживался, чтоб не набрать Пелагею. Очень тупо с моей стороны сначала послать человека, а потом мысленно умолять её позвонить мне. А если учесть, что она девушка, а если учесть её характер, то звонка, вероятней всего, можно было не ждать. Ведь если мне надо, я и должен звонить? Ведь я же мужчина, а она… она вообще замуж выходит… Кто и кому здесь что-то должен? Никто, никому и ничего, но по возвращению я уже представлял, как увижу её. Как посмотрю на неё, как пущу в её адрес какую-нибудь колкость, как натянуто улыбнусь и засмеюсь, злорадствуя и прожигая в ней дыру взглядом, как скептически хмыкну, осмотрев её с ног до головы, и уйду, не обернувшись назад. Сказочный идиот, но что поделать? Каждый выживает, как может. Я выживаю, как умею. И пока на неё это действует, я не остановлюсь, как бы сильно она каждый раз ни молила меня об этом своим взглядом. Ни за что. Сдаться ей, значит, проиграть весь бой, а не одну битву. Сдаться ей и потерять всё, в том числе и её саму. Я так не играю. Я не играю в игры, где однозначно проиграю. Только в те, где выиграю, максимум - ничья. Аэропорт встретил нас своей привычной суетой и огромным количеством снующих людей. Аэропорт чётко дал понять, что она не позвонит и не пожелает удачи, как всегда это делала. Аэропорт чётко дал понять, что она выбирает платье, кольца и прочую атрибутику, а я прохожу регистрацию, и мы уже в разных местах. Аэропорт вселил в меня полную уверенность того, что через пару часу мы будем на разных континентах, и это уже точно. - У нас ещё сорок минут. Пойдём, кофе выпьем что-ли? - предложила Яна, а мне оставалось только согласиться и понадеяться, что сорок минут всё решат. Стоит ли говорить, что они ничего не решили? Стоит ли говорить, что мы просто выпили кофе и пошли на посадку? "Была не была" - махнул рукой я, отставая от подруги и нажимая на заветное имя. Я или услышу её голос, или сдохну от угрызения совести на том чёртовом континенте. Всё или ничего. Сбросит или ответит. Занята или найдёт свободную минуту. Ставлю на "ВСЁ", хотя вчера говорил иначе. Эмоции во всём виноваты, но я сдаюсь. Нужна, важна, необходима, только пусть ответит. - Дим, ну, ты идёшь? - возмутилась Рудковская, а я отрицательно помотал головой, сворачивая за угол и оказываясь в более менее тихом месте. Но прошло несколько секунд, несколько секунд, подобных вечности, она так и не взяла трубку, а женщина на том конце посоветовала перезвонить абоненту позднее. Только как объяснить той женщине, что я не смогу позднее? Видимо, никак. Видимо, дохлый номер. И когда самолёт уже почти взлетал, когда связь с миром почти была оборвана, мне пришла смс-ка… И не от оператора сотовой связи, а от Пелагеи…