Без тебя

Лучшая защита - это нападение. Этим правилом я руководствуюсь последние десять лет и каждый раз мимо. Нападать первой, когда не от кого защищаться. Нападать, когда ни у кого и в мыслях не было сделать тебе что-то плохое. Нести чушь, нарываться на конфликт, провоцировать, не слушать собеседника, а самое главное, не слышать. Всё это давалось мне с большим успехом, но с полным непониманием: для чего? Зачем? Зачем я говорю ему это сейчас? Зачем пытаюсь задеть, как можно больнее, когда в этом нет смысла? Каждое слово, произнесенное в адрес Димы, давалось мне с таким трудом, что я всё ждала, когда он не выдержит и заткнёт меня. А он сдержался… чудом, не иначе… Таких разговорчивых он терпеть не может, а меня особенно. Было страшно. Было так страшно, что я через раз дышала, стараясь контролировать свои слова, но всё было безуспешно. Вчера утром, когда я, как и всегда, проснулась раньше него, я поняла, что надо бежать. Бежать со скоростью звука и не оглядываться. Если бы мы проснулись вместе, всё было бы по-другому. Он бы вёл себя по-другому, он был дал мне надежду, а потом так же быстро забрал бы обратно. Я знаю, мы это проходили. И когда я представила этот его насмешливый взгляд, дикую ухмылку на губах и летящие в мой адрес колкости, мне ничего не оставалось делать, кроме как уйти. Чтобы не было так больно. Опять. Нападение. Он бы ни за что не прекратил, он бы делал только хуже, уничтожая меня с каждым таким разом, с каждой такой ночью. Пока в моей крови было вино, я могла свалить всё на него, но даже оно не спасло бы меня от этого разрушительного утра с Биланом. Мы бы могли позавтракать вместе, сделать вид, что никто никуда не уходил и ни с кем не расставался, могли бы долго разговаривать, а потом он бы сделал, как обычно. Напомнил бы мне, кто я такая и где моё место. Мол, откуда пришла, туда и уходи, жених заждался. И это было бы, куда хуже, чем то, что в итоге сделала я. Мой выпад в гримёрке в его сторону казался просто ничем по сравнению с тем, что приготовил мне Дима. Я выставляла его таким тираном, а сама пыталась казаться жертвой, потому что так легче жить. Легче свалить всё на него, не уточняя, что он начал так ко мне относиться не потому, что плохой, а потому что я такой стала. Он ведь не без причины начал всякий раз ставить меня на место, пытаясь обидеть, задеть, уколоть. Ему не доставляло это никакого удовольствия, но по-другому он вести себя не мог. Не хотел. Не хотел понимать, зачем я так с ним. И все наши мелкие ссоры, разговоры на повышенных тонах, оскорбления и дурацкие шутки - одно большое прикрытие. Как кошка с собакой - вполне подойдёт. Только помимо всего этого у нас был ещё и маленький нюанс - мы по-прежнему друг друга любили, и делать вид, что это не так - просто тупо. Впрочем, нам не привыкать. Пятница. Ох уж эта грёбанная пятница. Я оттягивала её до последнего, пытаясь что-то придумать, но всё заранее было решено. Нами, в частности мамой, Ваней и мною (в последнюю очередь) было принято решение больше не скрывать наши отношения и морально подготовить окружающих к предстоящему торжеству. Ну, то есть, заявить миру о своих намерениях. В пятницу, 22 апреля, было решено идти на съёмки в компании будущего мужа. Моя б воля, я бы вообще никогда не говорила об этом. Ну, вышла и вышла… Чего внимание-то привлекать? Но так было нужно… всем, только не мне. Мне была нужна капелька взаимопонимания, потому что меня почти не слушали. Взяли и поставили перед фактом. "Ты же почти жена, а в семье всё решает муж". В общем, я уже была готова податься в феминистки или пойти бороться против дискриминации по половому признаку, но меня остановили и сказали, что так будет только лучше. Будет только лучше, если начать доносить до мира всю суть нашего непростого тандема прямо сейчас. "Делайте вы, что хотите!" - плюнула я в конце концов и ушла. А к пятнице остыла… приняла и решила, что так действительно будет правильнее… И пошла, как ни в чём не бывало, за руку со своим будущим мужем. Так уверенно и легко я себя не чувствовала ещё никогда и в тоже время меня колбасило так, что лампочки должны были полопаться от напряжения. Меня бросало то в жар, то в холод. Ладони потели, а от того, что я держала Ваню за руку, было только хуже. Мало того, что не покидало ощущение, что мы в младшей группе детского сада, так ещё и руки можно было выжимать. Всю генеральную репетицию своей команды я просидела, как на пороховой бочке. В спину дышали люди, сердце сжималось и уходило в пятки, что, в принципе, не вызвало бы у кардиологов никаких вопросов. Оно же сокращается, но и на это у меня был аргумент. Сокращались мои нервные клетки и больше не восстанавливались. Я уже вспоминала, где моя ромашка или феназепам, Ваня же мило улыбался, наблюдая за процессом и сидя в кресле Димы, отчего я даже голову боялась лишний раз повернуть. Сердце бы точно не выдержало. К чему нам тут несчастные случаи? Диму я долго не видела, хоть и знала, что он уже давно здесь и давно отрепетировал. А потом мы с ним встретились, будучи в десяти метрах друг от друга. Он окинул нас оценивающим взглядом и ухмыльнувшись, пошёл дальше. Меня трясло, а от былой смелости не осталось ничего. Я готова была кинуться ему в ноги и вымаливать прощение за эту провокацию, на которую меня подписали без моего согласия. Только разве ему это объяснишь после фразы "Я в пятницу приду не одна. Надеюсь, всё будет хорошо"? Вот он и не мешал, предоставляя мне то самое "хорошо". И до самого вечера мы не подходили друг к другу ближе, чем на эти несчастные десять метров. Держали дистанцию и вели себя прилежно. И только за 20 минут до начала, когда все расселись по своим местам, когда прямо за нашими спинами сидел мой жених, когда улыбка не считала нужным задерживаться на моём лице больше, чем несколько секунд, пришёл Дима… Под сопровождением бурных оваций своих, да чёрт с ними, наших поклонниц. Стараясь не смотреть на него, я молча вдыхала запах его одеколона, а затем и вовсе взяла его за руку исключительно в знак приветствия. И то ли от того же волнения, то ли осознанно он сжал мою руку в своей на несколько секунд в надежде, что никто не заметит. Я точно знала, что он был бы не прочь сломать мне эту руку прямо в ту же секунду, потому что, наверное, заслужила, но Дима держался, улыбался и старался не подавать виду, что у нас большие проблемы. У меня большие проблемы. Со мной в радиусе пяти метров находились два относительно моих человека. Будущий муж и бывший молодой человек. Ну, как в детском садике, серьёзно. Весь вечер я вела себя так, словно меня пытались утопить в феназепаме, а в итоге отпустили на съёмки и вот я здесь. Какая-то излишняя строгость, серьезность, нервный смех, неуверенная улыбка, да ещё и это эфирное время, в которое нужно уложиться, потому что оно поджимает. Ничего ужаснее я не могла и представить в этот апрельский вечер, хотя могла, но не хотела… Дальше всё плыло в замедленной съёмке: люди покидали зал, с нас снимали микрофоны, выключали свет, убирали аппаратуру, кто-то кого-то поздравлял, кто-то радовался, кто-то плакал, все расходились, спешили, создавали толпу, и только я передвигалась настолько медленно, что напоминала черепаху. У той хотя бы панцирь есть, а у меня ничего. И где справедливость? Где хоть какая-то защита от окружающих, когда хочется спрятаться и не высовываться? Несправедливо. Он уехал первым… Тоже не очень справедливо. Пока я переодевалась, собиралась и никуда не спешила, Билан уехал домой. Домой спать, в чём я не просто не сомневалась, а была уверена на все 100%. Это ведь только нам могла прийти идея поехать ночью в ресторан, наплевав на то, что кто-то там устал, перенервничал и по-хорошему должен лечь спать. Дима бы убедил меня поступить именно так, но его больше не было в моей жизни моими же стараниями. Кажется, сегодня я даже не жалела. Кажется, я снова искала повод выпить, чтобы не чувствовать себя так паршиво. На моём лице читалось: "Я тебе дважды изменила", а он не умел читать по глазам и потому ежесекундно целовал, надеясь, что я нуждаюсь исключительно в этом. На моём лице: от виска до виска мелким шрифтом было написано: "Я мысленно не с тобой и не здесь". На моём лице: на правой щеке, если присмотреться нарисованы плавники. И не от большой любви к морепродуктам, а от огромной к другому. А он целовал в левую на каждом светофоре, разумеется, понятия не имея, что там на правой. Он и не подозревал, что позавчера ночью я не утешала любимую подругу в своих объятьях, а забывалась в чужих руках от него самого. Он сидел за рулём моей машины, чувствуя себя главным человеком в моей жизни. Он предвкушал этот вечер, может быть, думал о нашей свадьбе, может быть, о чём-то ещё. Он уверенно подрезал машины, что, по его мнению, ехали слишком медленно. Он изредка поглядывал на меня, не считая светофоров. Светофоров, оказывается, бесконечно много в Москве, но посчитать я не успела. Глаза слезились от яркого света. На улице было темно, мы ехали в машине с тонированными стёклами, но, пожалуйста, пускай слезились… Пускай от яркого света, ладно? - Ты чего такая грустная? - неожиданно послышалось со стороны, чего я никак не ожидала. А так хотелось доехать молча… - Я не грустная, просто устала… - пожала плечами я, выдавив из себя улыбку. Поверил. Или хорошо сделал вид, что поверил, но разговор продолжать не стал. Какой способный, господи! Может, из нас получится отличная семья? Не глухонемых, конечно, но что-нибудь в этом роде. Лично я ЗА. А когда мы, наконец, доехали, мне стало значительно лучше. Кажется, это уже тяга к алкоголю давала мне такой "увеселительный эффект". Почему мы сели именно за стол у окна, я не знала, но Ваня так настаивал, что пришлось согласиться. К тому же, смотреть в окно хотелось, куда больше, чем на всё остальное. Если определиться с пищей на сегодняшнюю ночь мне не составило труда, то с выбором алкоголя оказалось сложнее. От вина я уже икала и вздрагивала всякий раз, когда сталкивалась взглядом с чем-то подобным. Будь то отдел в супермаркете или реклама на улице. В голове тотчас же всплывала фраза Димы: "А ты что-нибудь крепче вина пьёшь?", как бы сильно я ни пыталась её утопить. - Воды, - выдала я в итоге, почувствовав, как к горлу подкатил ком. Но ситуацию быстро спас мой благоверный, заказав что-то на свой вкус, пока я ломалась и строила из себя дуру. Может быть, напоить меня ему было на руку, так как сам он не пил, может быть, жажда к алкоголю настолько замучала, что он всё понял и просто сжалился надо мной. На часах было уже за полночь, когда нам принесли наш заказ и кальян, пожелав хорошего вечера. Просто желать хорошей ночи было бы странно со стороны того официанта, особенно, если учесть, что кого-то из нас он определённо узнал. Официанты, вообще, узнают первыми о том, как появляются звёздные пары вроде нас, но нас к ним всё-таки пока нельзя было отнести. Они первыми видят, как люди ведут себя друг с другом, о чём говорят, как смотрят, и делают выводы. И не нужно было быть официантом, чтобы просто увидеть со стороны наши взаимодействия. Всё было видно, как на ладони. Маме казалось, что мы выглядим достаточно счастливыми, сидя рядом. Маме, вообще, часто казалось, что я счастлива, когда это было абсолютно не так. Мама не видела очевидного и всегда старалась доказать, что её советы мне помогут. Доказать и навязать - разные вещи, если что. И всё-таки тот официант явно заметил, что со мной что-то не то. Заметил и многое понял, мысленно посочувствовав. Только в ту ночь я не нуждалась ни в чьем сочувствии, миролюбиво пуская кольца дыма и то и дело, опустошая свой бокал раз за разом. От того и легче становилось. Ваня не имел ничего против, спокойно наливая мне вино, каждый раз, когда оно заканчивалось. Он ещё не знал, что в последнее время это вошло у меня в привычку. Он не знал, что я уже на пути к счастливой семейной жизни алкоголизму. Не знал и не догадывался, молча наблюдая за мной и довольно улыбаясь. Домой мы вернулись часам к трём ночи, а я сразу пала без задних ног, как только переоделась и смыла остатки макияжа. Пала рядом со своим благоверным и мгновенно заснула, не говоря уже о том, на что он то-о-нко намекал. Вроде бы понимал, что у меня чисто физически нет сил, но всё же тешил себя надеждой где-то в глубине души. И мог смело тешить дальше, потому что, как говорится, ничем помочь не могу. День оказался настолько нервным и изматывающим, что странно, как я ещё выдержала весь наш двухчасовой ужин, не отрубившись прямо в машине по пути. А ровно через неделю меня ждал финал, где обстановка будет накалена, а нервы натянуты до предела. Только если нормальные наставники переживали за своих детей, то я переживала, что потеряю все нити с Димой, которые нас до сих пор связывают. Не за горами свадьба и семейная жизнь, и неизвестно, приму ли я участие в следующем сезоне в качестве наставницы. Вернее, известно… Известно, что это зависит исключительно от Билана, потому что если согласится он, то соглашусь и я.