Без тебя

"Доволен?" - закричало мне отражение в зеркале, как только в помещении раздался оглушительный хлопок двери. Вполне. В какой-то момент всё пошло совсем не по плану, несмотря на то, что плана, как такового и не было. Как мне казалось, она должна была влепить мне пощёчину, громко закричать, устроить разборки, но она молчала, и это было страшнее всего перечисленного. Это даже страшнее смерти. Она смотрела сквозь меня пустыми, стеклянными глазами. Смотрела и не шевелилась. Дышала через раз, пыталась держаться, а когда поняла, что бесполезно, убежала. Непроизвольно громко хлопнула дверью и умчалась куда-то, где не так больно. А я знал, что ей будет больно. Я ведь обещал дойти до конца и я до него дошёл. Только это не то, чем нужно гордиться. Я вынудил её растеряться, фактически я сам её растерял, специально делая всё таким образом, чтобы она не успевала соображать. Это как выбить почву из под ног, повалить на землю, а затем закопать заживо. Это как убить, но не до конца. За это я себя корил и ненавидел. За это я себя проклинал и оправдывал одновременно. От хорошей ли жизни мне далось это решение: оторвать её от себя? Думаете, я по собственной воле резанул ножом по нашим плавникам, её задев сильнее? Да ей же лучше будет… Да, не сразу, зато точно будет. Ей не захочется вернуться уже никогда после такого. Желание я отбил, как и планировал. И я слышал, как она плакала, как её успокаивали, как кто-то из модераторов сказал мне, что у Пелагеи истерика из-за финала. Мол, эмоции взяли верх, нервишки шалят, и трудно ей в общем-то. На моё наигранно-удивлённое "А-а, понятно!" все так странно среагировали, что я и сам смутился. Наверное, все ожидали, что я первым побегу утешать подругу, а я просто попрощался со всеми и уехал. Хороший "друг", ничего не скажешь. И это они ещё не в курсе, кто её до такого довёл. Я знал, что ей сейчас плохо и ещё пару дней будет плохо, но потом всё наладится. Она заживёт, ей станет легче. Это как переждать грозу, если не возникнет желания скинуться с горы в этот момент. Будет и солнце, и радуга, только нужно капельку потерпеть. А я в неё верил, потому что она у меня сильная. Сильнее многих, кого можно было бы привести в пример. Она много пережила, о чём я хорошо знал и по идее, не должен был мучать её и дальше, но так вышло. Так вышло, я не виноват. И она не виновата. А если и виноваты, то мы оба, и разделения здесь нет. Она своему жениху не сама с собой изменила, если уж на то пошло. И уж точно не изнасиловала меня, а значит, здесь есть и моя вина, если есть. Наверное, мы оба перед кем-то виноваты. Перед друг другом в первую очередь, перед всеми остальными в последнюю. Естественно, я не держу на неё никаких обид, как и она на меня, вероятнее всего, но нами уже допущено столько ошибок. Столько ошибок, допущенных совместно, что страшно даже вспоминать. Впрочем, сейчас это уже неважно. Всё получилось, её больше нет в моей жизни. Ура. Я, конечно, ещё не испытываю той радости от добившейся цели, но со временем придёт и это. Где же он? Где вкус победы? Победы над той, которую я всё ещё люблю. Охренеть, какая значимая победа. Как много она мне дала, всю жизнь мечтал ехать по ночной Москве с открытыми окнами и не спешить домой. Не спешить туда, где позавчера была она. По-моему, нет ничего хуже, чем осознание того, что больше её не существует в моей жизни. Чёрт, я даже не смогу подойти и в очередной раз пустить в её сторону какую-нибудь шутку. Я не смогу нарочно задеть её, обидеть, сделать больно, потом пожалеть и всё по кругу. И мы уже не поссоримся с ней, чтобы у меня был повод встретить её в "Останкино" и зажать в углу собственной гримёрки. Поводов больше нет, как нет и нас. Кончились. Наигрались. Финал. Возвращаться домой я не хотел, несмотря на то, что очень устал за сегодня. Всё снова напоминало о ней, как в те первые несколько недель после нашего расставания. Но тогда не было так больно, как сейчас. Тогда нам вообще не было больно и плохо. Никто не страдал, да и сейчас никто не страдает. В последнем я пытаюсь убедить самого себя, только и всего. Нам легко далось наше последнее расставание, потому что на тот момент мы слишком друг от друга устали, а сейчас даже и не попробовали заново, чтобы от чего-то уставать в этот раз. Позапрошлое расставание я, к великому сожалению, тоже отлично помнил, но назвать его расставанием было нельзя. Нас хватило всего на несколько дней после той ссоры, когда она послала меня так далеко, что я чудом остался. И теперь, набравшись опыта, я с уверенностью могу сказать, что хороши те ссоры, после которых на вопрос: "Вы расстались?" ты сам себе отвечаешь: "Не знаю". В таких случаях всегда есть шанс. Ссоры, которые дают надежду, по сей день остаются моими любимыми. Ты знаешь, что через пару часов вернёшься, и вы помиритесь. Знаешь, что она остынет, и всё наладится. И жить от этого однозначно легче. Жить вообще легче, когда никто ничего не усложняет. У нас было такое в самом-самом начале. Всё начиналось с невинного поцелуя в щёку и с ежедневных пожеланий доброго утра и спокойной ночи. Но тогда мы ещё были железно "друзьями" и могли только наслаждаться тем, что имели. Этакая дружба, но не совсем. Как чувства без обязательств. Вы просто испытываете их, и никто никому ничем не обязан. Никаких признаний в любви и клятв быть вместе "всегда-всегда". Хотел бы я вернуть то время? На данный момент хотел бы, а в целом, нет… Дальше было гораздо лучше, поэтому зачем? Если уж возвращать, то всё и сразу. И тот один-единственный день в самую загруженную неделю, который мы обязательно проводили исключительно вдвоём, даже если возможности не было вообще. Это было нашей традицией, несмотря ни на что. И те посиделки в машине у подъезда всего лишь "на 15 минуточек", а в итоге на все 40 и расставаться совсем не хочется. И поездки к родителям, неважно к чьим, главное, что вместе, главное, что предпринимаем попытки построить семью. Всё это так важно и в то же время неважно, как для меня, так и для неё. Бежать от этого нет никакого желания, потому что оно уже есть. Этого уже не стереть из памяти друг друга, как бы сильно мы того ни хотели. А мы ведь всё-таки не хотели, уверяю. У неё будет другая семья, другие родители, которые примут её так же тепло и искренне, как мои. У неё будет прекрасный муж, и счастливы они будут все семь дней в неделю, а не только тогда, когда есть время пересечься. Грустно, но факт. И его стоит принять… Стоило… Как и все эти два года, потраченные не просто так. Ведь просто так ничего не бывает, верно? Как я пережил эту ночь? Запросто. Я воспользовался проверенным методом Пелагеи, в чём мне всецело помогла бутылка коньяка. Всё-таки от неё осталось ещё и что-то полезное. По крайне мере, о том, что мне где-то было больно, я забыл минут через двадцать. А что, простите, может быть ужаснее, чем глушить коньяк на кухне в одиночестве? На кухне, где она готовила мне завтраки. Но усугублять ситуацию чьим-то присутствием я не стал, как и сворачивать весь этот "банкет", что разложил на полу у окна. А утром всё вернулось на круги своя: только вместе с душевной болью пришла ещё и головная. Так сказать, чтобы раскрасить моё одиночество. К слову, утро нельзя было назвать утром в четыре часа дня. Хотя если руководствоваться правилом "Когда проснулся, тогда и утро", то очень даже можно. Часа через полтора я обнаружил, что моя Пелагея исчезла. Нет, вы не понимаете, я вменяемый, но она совсем исчезла. В приложении, где мы в основном и переписывались, она появлялась последний раз вчера вечером. По времени в один из перерывов на съёмках, а это на неё не похоже. Она зависима от телефона и не расстанется с ним ни за что. Поверьте, я знаю, мы ссорились из-за этого не раз. И да, я посчитал это поводом для паники. Особенно, когда дрожащими руками набрал её номер и убедился в том, что она во всех смыслах мне недоступна. Это ли не повод для радости? Я же так мечтал, чтобы она исчезла из моей жизни. Только я мечтал жить, зная, что она счастлива, а не шатается, непонятно где. Немножко не о том я мечтал, что важно. Что я сделал в тот вечер? Что сделал, когда понял, что она реально пропала? Поехал её искать? Стал обзванивать морги и больницы? Может быть, отыскал номер её жениха и позвонил ему? Я был на 99% уверен, что знаю, где она, поэтому оставалось только проверить. И я шагнул в эту пропасть, откуда только сутки назад выбрался. Да меньше, чёрт возьми. Я долго сомневался, не решался и подумывал отбросить эту идею подальше, но в то же время понимал, что, случись с ней что-то, я никогда в жизни себе этого не прощу. А случиться с ней могло всё, что угодно, разумеется, если мои догадки не подтвердились бы. Что с годами оставалось неизменным, так это то, что она сразу бежала к маме. Не к подружкам, а к маме. Только в тех случаях, когда совсем плохо, когда не спасает ни подружки, ни вино. Вот тогда она ехала к маме и по несколько дней никуда не выходила, приходя в чувства. Обычно помогало, хотя я с подобным сталкивался всего один раз и то по собственной глупости, когда мы крупно поссорились, и я точно так же её потерял. И вот он - я… стою на пороге квартиры Светланы Геннадьевны… Полный идиот, не имеющий ни капли представления о том, что говорить и как дышать. Я, тот, с которым её дочь давно рассталась, которого здесь не должно быть в принципе. Приехал, прибежал, припёрся. Зачем?.. - Здрасте, - неуверенно сказал я, переминаясь с ноги на ногу. - Какими судьбами? - равнодушно спросила женщина. - Вернее, не так… Какого чёрта? Вот так будет правильнее… - Она у Вас? - обеспокоенно спросил я, переступив порог квартиры. - Зачем ты пришёл? - нервно оборачиваясь назад, поинтересовалась Ханова-старшая, чем и выдала местоположение Пелагеи. Значит, не всё ещё потеряно. - Может, мне Пелагея позвонила… Чего Вы сразу накидываетесь? - умело блефовал я, ибо с её дочерью всегда прокатывало. - После того, как заявилась ко мне ночью в истерике, позвонила? После всех пролитых за сегодня слёз позвонила? И наконец, может быть, по этому телефону она тебе позвонила? - взяв с полки нечто, похожее на Полин гаджет, но назвать это телефоном, я бы не осмелился, спросила женщина. Вдребезги разбитый экран и точно такой же корпус, хотя, скорее, его остатки. - Светлана Геннадьевна, я не думал, что… - Я не хочу, Дима, мне это неинтересно. Жизнь моей дочери наконец-то наладилась, она согласилась выйти замуж за достойного человека, и тут опять появляешься ты, чтобы что?.. Чтобы снова портить ей жизнь, чтобы она ходила вся дёрганая от ваших "отношений"? - и началось то, чего я не любил больше всего на свете. - Я бы попросил не лепить всё в одну кучу… Я давно всё понял и давно её отпустил. Или я, по-Вашему, против её воли с ней… - выдал я, вовремя замолчав. - Я говорю о том, что ты старше и умнее, как мне казалось, и должен понимать, что ничем хорошим это не закончится. А что ты там с ней против её воли делал, меня не касается, - отозвалась она, явно про себя закончив мою мысль до конца. - Мне нужно её увидеть, - заявил я, всем своим видом показывая, что настроен решительно. - Ещё чего, - фыркнула женщина, встав в позу сахарницы, - Я её весь день ромашкой отпаиваю, а ему увидеть нужно… - Почему Вы считаете, что виноват я-один? - недоумевал я, поражаясь такой несправедливости. - Виноваты вы-оба, потому и стоите друг друга, но я не позволю, слышишь меня? Ни за что не позволю разрушить их отношения с Ваней, понятно? - Да сдались мне их отношения с Ваней. Светлана Геннадьевна, Вы явно чего-то не знаете, но за подробностями обратитесь к своей дочери, а сейчас пропустите меня к ней, потому что я всё равно пройду… - возмутился я, шмыгнув носом. Она недовольно развела руками и кивнула в сторону входной двери, чтобы я закрыл её и мог пройти. Сообщив мне о том, что полы мыты, Ханова-старшая намекнула на обувь, которую я в итоге снял вместе с курткой, до последнего не понимая, что творю. Это как попасть в самое жерло вулкана, что извергается. Это как оказаться запертым в одной клетке с голодным тигром, что готов загрызть тебя, даже глазом не моргнув. Страшно. Страшнее, чем вчера, перед нашим разговором и моим фееричным "Я не люблю тебя", но ещё страшнее жить дальше, так и не увидев её сегодня. Ошибка. Снова. Опять. Мимо. Сделать больно, чтобы через сутки явиться и загладить свою вину? Нормальный, нет? Не думаю. Сердце ушло в пятки, когда Светлана Геннадьевна прямо перед моим носом приоткрыла дверь в комнату, где были задвинуты шторы, и царил полумрак, и заглянула в неё. - Полечка, ты спишь? - тихо спросила женщина, кажется, сама не желая тревожить тот вулкан. - Сплю… - послышался хриплый голос моей… да просто моей. Осмелюсь так назвать её в последний раз, перед тем, как войду внутрь. - К тебе там пришли, - неуверенно сказала она. - Я же просила позвонить Ване и сказать, что у меня временный уход в себя. Мам, ну, что за фигня? - недовольно простонала Пелагея. - Это не Ваня… - А кто ещё-то? - недоверчиво переспросила она. - Сами разбирайтесь, - сказала Светлана Геннадьевна уже достаточно громко, буквально махнув платком у меня перед носом с фразой: "Сходитесь, господа!", и отошла назад, открыв дверь нараспашку и оставив меня стоять прямо напротив кровати, где сначала лежала, а в последствии подскочила Поля, бешеными глазами глядя на меня. Вулкану конец.