Без тебя

"Пелагея, это не разумно! Пелагея, ты не можешь так поступить! Пелагея, немедленно всё ему расскажи!" - орал, повторял, вопил мой внутренний голос, а я прям так и "побежала" выполнять всё, что в голову взбрело. Это всего лишь рокировка во благо. Я не лишаю ребёнка отца, я всего лишь заменяю одного на другого, а я не в праве этого делать. Кто я такая, чтобы решать за своего ребёнка, хочет он жить во лжи или нет? Кто я такая, чтобы обманывать своего будущего мужа и не говорить Диме о том, что у него появится ребёнок, которого он всегда хотел? Кто наделил меня этими правами и позволил распоряжаться чужими судьбами? То-то и оно. Никто и никогда, но я продолжала жить с полной уверенностью в правоте своих действий. Разве не здорово? Мама, естественно, согласилась хранить эту тайну вместе со мной. Неважно, что скрипя зубами и через силу, что мысленно там была тысяча упрёков и нравоучений… Она сказала: "Всё будет хорошо. Поступай, как знаешь.". В детстве после такой фразы желание поступать, как знаешь, отпадает само собой, но не в этот раз. Теперь я поступала именно так, как знала, допуская при этом кучу ошибок, и списать всё на "опыт" уже нельзя. Живой человек внутри меня, за которого я несу такую же ответственность, как и за себя, не позволял мне забывать про существование совести, но в то же время казалось, что так будет лучше. Будет лучше, если я скажу, что ребёнок от Телегина, что он наш с ним и ничей больше. Будет лучше, пока тайна не всплывет наружу. Мама так сразу и спросила: "Что ты будешь делать, если у ребёнка будут карие глаза?". Меньше всего мне хотелось думать о том, что гены могут взять своё, что ребёнок окажется до ужаса похожим на своего отца, и тогда всё. Тогда конец. В кошмарном сне я видела подобное, но наяву этого произойти не могло. По крайне мере, хотелось в это верить, как и в то, что похож ребёнок всё-таки будет на меня. Впрочем, и это не самое страшное, что могло бы быть, потому что помимо беременности на меня свалилась ещё масса проблем, хотя первое я проблемой не считала. Да, неожиданно, да не очень вовремя, но от того не менее желанно и радостно. Само существование крошечного комочка внутри меня перекрывало все нюансы и проблемы, что поступали с молниеносной скоростью. Не слушая уговоры мамы, я выбрала платье, которое понравилось Ване, категорически отказавшись от выбора Димы. Мама причитала, что с беременностью у меня начались проблемы со вкусом. Ещё и со вкусом проблемы. Куда столько проблем-то? Ей тоже больше нравился второй вариант, как и всем, кому я показывала оба варианта до этого, но пусть лучше проблемы со вкусом, чем мне будет сниться выражение лица Билана, когда он увидит фотографию, на которой я буду в том самом платье. Фасон был, мягко говоря, неподходящий для моего нынешнего положения, только меня это мало волновало. Платье шили, а потом ещё и переделывали, как могли. И то, что оно стоило, как половина всей нашей свадьбы, тоже не очень беспокоило меня и мою совесть. До последнего меня не покидало ощущение, что, как только я сделаю пару шагов, платье тут же разойдётся по швам. Мама убеждала меня, что я преувеличиваю, и за пару дней меня не разнесёт так сильно, чтоб оно прямо разошлось. Кроме как верить, мне больше ничего не оставалось, и я верила. Голова шла кругом от всей этой предсвадебной суматохи, а я всё реже и реже ловила себя на мысли о Диме. Так, пару минут между выбором дизайна приглашений и отеля для медового месяца. Мимолётно. Чаще думала о ребёнке, который мой, но наполовину его. Ваня был очень рад, когда узнал, а узнал он недели через две после меня. Хватило меня ровно на те две недели, дальше уже не было ни сил, ни желания скрывать беременность. С каменным лицом сообщив столь радостную новость будущему отцу, я никак не ожидала, что он обрадуется так сильно, что чудом не задушит меня в объятьях. Вроде проходили уже по отдельности, а всё равно оба рады. Конечно, сомнения не покидали меня аж до самых родов, и я всё время ждала подвоха. Ждала статьи, после которой всё полетит к чертям, как однажды год назад не со мной. К счастью, не дождалась. Да, я была настолько не уверена в нём, что в каждом шаге чувствовала обман. Да по всей нашей квартире в воздухе витал сплошной обман, исходящий от меня. Не знаю, врал ли он в чём-то, и знать, как ни странно, не хочу. Сейчас это неважно, да и речь не о том. Когда пятнадцатого июня утром я проснулась с осознанием того, что с приготовлениями покончено, и можно выдохнуть, я ещё не знала, чем закончится этот день. На утро я была записана на приём в консультацию, затем маникюр и непосредственно девичник, против которого я, конечно, ничего не имела, но такого торжества, как когда-то мечтала, уже точно не хотелось. Договорившись с девочками мирно посидеть в каком-нибудь тихом месте своей небольшой компанией, я была очень рада, что мою просьбу все вняли. Некоторым предстояло узнать только тем вечером о моём интересном положении, потому что тех, кто знал, можно было пересчитать по пальцам. В этом списке не было одной очень давней и близкой подруги, как и в списке приглашенных на свадьбу. С Полиной всё произошло слишком быстро, чтобы я успела осознать хоть что-то. Не хочу выяснять, чего она там начиталась, так как сейчас всё более менее наладилось, но тогда… тогда мы сильно поругались и перестали общаться. Оказывается, в тридцать лет тоже можно ссориться с теми, кого считал близкими людьми. С ними можно даже расставаться всё в те же тридцать. Навсегда. Чтить традиции я не планировала, но мама настояла, за что я даже по началу хотела сказать ей спасибо, но вовремя передумала. Ночь перед свадьбой мы не могли ночевать вместе с будущим мужем, поэтому мною было принято решение остаться ночевать у мамы, чтобы никого никуда не переселять сложным образом. Вряд ли мой жених вообще появился дома в ту ночь перед свадьбой, ведь ему ничего не мешало закатить полноценный мальчишник и как следует, попрощаться со своей свободой. Прям как будто кислорода человека лишаю своими "брачными узами". В тот вечер я совершенно не думала том, что следующим утром мне вновь выпадет шанс пойти под венец в надежде, что это точно навсегда. Бог, конечно, любит троицу, но давайте не в этот раз?! Я думала о Полине, которая так мечтала погулять на моей свадьбе и быть на ней в роли свидетельницы. Думала о Диме, что, может быть, тоже когда-то строил планы на нашу совместную с ним свадьбу, но дело до этого так и не дошло. Думала обо всём, только не о поводе, ради которого мы и собрались тем вечером. Всё прошло очень мило, спокойно, душевно и уютно, что заставило меня повизгивать от восторга и от любви к своим подругам. К маме я приехала в хорошем настроении часов в десять, поделившись с ней рассказом о том, как мы посидели, и выпив чаю. Мы уже собирались ложиться спать в связи с тем, что завтра предстоял трудный день, но мой телефон… Мой новый телефон, что пришлось купить через пару дней после кончины предыдущего, зазвонил очень вовремя-не вовремя. И пока мама домывала брошенную мною посуду, я быстро вышла с кухни в самую дальнюю комнату, там и ответив на звонок. - Поль, мне так плохо… Ты можешь приехать? - не очень трезвым голосом спросили на том конце. - Ты пил? - самое логичное, что я могла спросить в тот момент. - Пил, - коротко пояснил он, тяжело вздохнув, - Я хочу тебя увидеть… Ты приедешь? Поколебавшись несколько секунд, взвесив все ЗА и "Ты пожалеешь, дура", я согласилась на свой страх и риск. Вернувшись на кухню, я не знала, как преподнести маме новость о том, что её дочь снова отлучится на некоторое время. За 12 часов до свадьбы. - Кто звонил? - спросила она, вытирая руки об полотенце. - Никто, - пожала плечами я, горько усмехнувшись, - Мне нужно отъехать ненадолго, ладно? - Куда отъехать и зачем? Ночь на дворе, - насторожилась мама, сканируя всю информацию по моим глазам. - Очень важно и очень срочно, - заверила я, направляясь в коридор. - Только не говори, что ты одна в такое время поедешь к Билану. Пелагея, я надеюсь, ты не такая дура! - о, да, тешь себя, мама, тешь себя этой мыслью. - Почему одна? - надевая кофту, уточнила я, специально повернувшись к зеркалу боком и посмотрев на свой живот, что был виден, только если очень присмотреться, и то можно подумать, что я просто плотно поужинала. - Я надеюсь, ты ничего не собираешься ему рассказывать? Или хуже того… - с ужасом переспросила мама. - Что там "хуже того"? - поинтересовалась я, докрасив губы. Мама с неким укором посмотрела на меня. Мол, сама догадайся. - Нет, мам, спать я с ним точно не собираюсь. Здесь ты меня переоценила. - Пелагея! - монотонно протянула она мне в след, когда я уже была у лифта, - И давай не до ночи? - Давай сразу до утра? - продолжала ёрничать я, всё ещё находя в этом что-то забавное. И я знаю, что она тяжело вздохнула, закрыв за мной дверь. Знаю, что в голове её пронеслась мысль по типу: "Господи, кого я воспитала?", но вряд ли мой ответ её бы устроил. Она воспитала не ту дочь, которая с первого раз смогла удачно выйти замуж и подарить ей внуков. Она воспитала не ту дочь, что за день до собственной свадьбы сидит дома и листает семейные альбомы рядом с ней. Может быть, это её упущение, что я к тридцати годам так и не поняла главного. Может быть, есть и её вина в том, что выйдя из подъезда, я уверенно назвала таксисту адрес человека, чьего ребёнка носила под сердцем. Может быть, всё это - не только наши ошибки, и таким образом она пытается их хоть как-то загладить, если не исправить. Только меня в очередной раз волновало совсем не то, что должно было. Отвечая на смс-ку Вани о том, как мои дела и где я нахожусь, я находилась далеко не там, где написала. Я находилась на распутье своих собственных иллюзий. Одна дорога пророчила слёзы, вторая завтрашнюю свадьбу, а третья… третья обещала самое настоящее прощанье в виде последней встречи. Я пошла по той, по третьей, решив, что так будет правильнее. Стоило мне переступить порог его квартиры, как вся смелость и тот задор, что был по уходу от мамы, куда-то испарился. Вероятно, растворился в его насквозь прокуренной спальне, в которой было невозможно дышать, не открыв окно, что я, собственно, и сделала первым делом. Целая батарея из бутылок различного алкоголя, который, как я понимаю, всё моё отсутствие заменял ему общение с людьми и раскрашивал одиночество. - Ты как тут жил вообще? - спросила я, искренне не понимая и выкидывая бутылки в ведро, а следом за ними опустошая пепельницу, что чудом не вросла в подоконник за это время. - Да я только неделю назад приехал… Жил - это громко сказано, я тут выживал… - отозвался он, доставая из пачки очередную сигарету, в чём я уже не сомневалась, поджигая её и тут же затягиваясь. Открывая окно ещё и на кухне, я наглым образом вырвала сигарету у него из рук и выкинула прямо в окно. И так как на улице моросил мелкий дождик, и было влажно, то пожаров нам тоже удалось избежать. - Э, ты чё творишь? - тут же послышался возмущенный вопль со стороны. - Не кури при мне, и так дышать нечем… - замахала руками я, шмыгнув носом. Что-то недовольно пробубнив мне в ответ, Дима нахмурился, но повторять дважды мне не пришлось, и больше он не покушался на лежащую на столе пачку. И пока я продолжала играть в Золушку, пытаясь привести его квартиру в более менее божеский вид, он молча наблюдал за мной. - Я тебя позвал не для того, чтобы ты порядки наводила, - возмутился Билан, забирая у меня из рук очередную и последнюю пустую бутылку и самостоятельно выкидывая. - А для чего ты меня, кстати, позвал? - Я по тебе скучал… - Дмитрий Николаевич, вам стоит показаться врачу, - хмыкнула я, неодобрительно глядя на него, - Вроде бы разобрались во всём, нет? Я же ушла, как ты и… - Помолчи, - перебил меня он, крепко вцепившись в руку, - Я очень сильно по тебе скучал весь этот месяц! - Невероятно, но факт, - тихо проговорила я, пытаясь понять, к чему же он клонит. А потом всё опять пошло наперекосяк, и сама того не заметив, я поддалась ему, как-то уже и забыв о том, что можно, а что нельзя. И отвечая на его требовательный поцелуй, я вспоминала фразу, что бросила маме полтора часа назад. - Остановись, - побив его по плечам и отстранившись, сказала я. - Ты нужна мне, слышишь, Поль? Уходи от него! Пожалуйста, Поль, ты слышишь? - повторял Дима, а я впала и выпала в один тот же ступор. - Проспись, дорогой мой, протрезвей и не неси ерунды, - отозвалась я, переводя всё это в шутку. Собираясь покинуть кухню, я сделала шаг к выходу, но в ту же секунду почувствовала его руку, сжимающую моё запястье. - Поля, не уходи… - ему с трудом давались слова, мне ещё тяжелее. Не отталкивая его и не вырывая свою руку, я прекрасно понимала, что он говорит это не сам. Всё, что он выпил, говорило за него. - Я не ухожу, - заверила я, не в силах плюнуть, развернуться и уйти. У нас же один/один, да? Я ведь тоже позволяла себе заявиться к нему таком виде ночью. Это не долг, который я ему таким способом компенсирую. Это осознание того, что мы видимся действительно последний раз и расстаёмся на очень долгий срок. На мой срок. Столько не живут и даже не любят. - Давай ты никуда не пойдёшь? Останься со мной… Ну, пожалуйста, слышишь? - Слышу, - в который раз я слышала его, но ему по-прежнему казалось, что нет. - Но не могу… - А я знал, что тебя отпустит раньше. Я знал, что твоё "навсегда" сильно отличается от моего, - выдал Дима, прожигая во мне взглядом дыру. - Я завтра замуж выхожу, как ты и хотел, а ещё… - голос предательски дрогнул, а глаза стали стеклянными, - А ещё я жду ребёнка, Дим… Он протрезвел. Тысячу, две, три. Да я ставлю на ВСЁ! Его шарахнуло током, он резко отпустил мою руку и посмотрел на меня уже совсем другими глазами. - Ребёнка? От него? - столько разочарования в одних глазах я ещё никогда до того дня не видела. И мой коронный номер, цирковое представление, точка невозврата во всей этой истории прозвучала, как приговор: - От него…