* * *
I guess I like it when we play (the way you drag me down) I guess I like it when you hate me (the way you drag me down) ‘cause I can't face myself in a mirror (I'm left alone with all my pain) And I disgrace myself in the mirror (I'm left alone with my shame) Fuck it! I see you in me Fuck it! I feel you in me Fuck it! I'll heal you in me Fuck it! I see you in me Fuck it! I feel you in me Fuck it! I'll heal you in me ♫ Seether – Fuck It
Кухня почему-то казалась меньше, чем в прошлый раз, но Брендон не придал этому особого значения. Он сидел на стуле, осторожно прижимая к переносице платок с любовно (он на это надеялся) завёрнутым льдом и старался следить за тем, чтобы не залить то и дело капающей водой себе брюки. Брюс возился со стаканами, безуспешно пытаясь их отмыть, кажется, он не делал этого довольно давно. После десяти минут старательного трения губкой он всё-таки вернул посуде прозрачность, после чего сполоснул оба хорошенько и наполнил льдом, разливая виски достаточно щедро. Робертсон протянул один стакан гостю, сразу делая большой глоток из своего. — И что тебе надо? — он сел напротив, укладывая пачку сигарет на стол. — Соскучился, — язвительно отозвался Салливан, переносица болела чертовски, отёк был не просто большой, а ужасающе большой, он боялся даже просто прикасаться к носу, не то, что щупать. — Я польщён, — не менее саркастично отозвался Брюс, закуривая. Брендон сделал глоток виски и поморщился, любое движение мышц лица причиняло боль, хотя, наверное, если выпить побольше, то это будет не так сильно ощущаться. Он был зол, действительно зол, причём по большей части на себя, в руках всё ещё чувствовалась шея Брюса, страшно было представить, что было бы, если бы он его всё-таки задушил. Салливан представил себе тело шотландского копа в закоулке Эдинбурга и себя сверху, запыхавшегося и мгновенно начинающего паниковать. Вот это была бы чудесная командировочка. Брюс наблюдал за своим гостем с интересом, продолжая мирно курить. Угораздило же его связаться с таким психом, с другой стороны — было в этом недоделанном маньяке что-то непреодолимо притягательное… Коп судорожно выдохнул, вспомнив ощущения в переулке, когда его так яростно и так по-настоящему душили. И эта его настойчивость… Робертсон чуть усмехнулся, наблюдая за попытками Брэндона выпить, кажется, тому и правда было больно. Салливан был слишком увлечён своими мыслями, поэтому не сразу заметил, что хозяин квартиры рядом. Пока он разбирался со своими жуткими фантазиями, Брюс успел докурить, затушить сигарету и подойти, заставив Брэндона вздрогнуть. Рыжебородый усмехнулся. — Надо было тебе ещё фингал поставить, тебе идёт. — Пошёл ты… — Не дуйся, детка. Пришлось прикусить язык, потому что полицейский вдруг опустился перед Салливаном на колени, легко расстёгивая его брюки и оттягивая резинку белья. Вот так просто, без предупреждения, без вопроса, без какого-либо намёка вообще, что он это сделает. Брэндон едва не подавился воздухом, ощутив горячий язык головкой, и быстро глотнул ещё виски. Брюс делал всё быстро и легко: двигался, плотно обхватывая ствол губами, кружил языком, насколько это было возможно, ласкал пальцами мошонку, совершенно лишая свою жертву возможности связно думать. Брэндон хватался за край стола, хватая воздух ртом, вода с тающего льда текла по лицу, капала на рубашку, брюки и пол, но как же, чёрт побери, на это плевать… Салливан сдавленно застонал, выпуская платок из пальцев и зарываясь ими в тёмную шевелюру копа, сжимая его волосы у корней. Кажется, это только раззадорило Робертсона, и он ускорился, заставляя мужчину едва не подмахивать бёдрами от удовольствия. Вдруг наслаждение кончилось, полицейский выпустил член Брэндона изо рта и выпрямился, с усмешкой смотря в затуманенные глаза гостя. Тот тяжело дышал, с трудом удерживая себя в вертикальном положении, кажется, от возбуждения он мог орехи колоть прямо головкой, но для таких экспериментов пока что рановато. Брюс кивнул в сторону спальни и сам направился туда, на ходу расстёгивая рубашку. Конечно, Салливан пошёл за ним. Конечно, стащил с него одежду быстрее, чем коп успел до конца разобраться с пуговицами или какой-нибудь там «молнией»… Они покатились по кровати, и Робертсон впился злым поцелуем в губы Брэндона, рыча от удовольствия, когда тот застонал от боли. Нос пока не давал о себе забыть, но, боги, какая это мелочь, если кожу так приятно царапает просто непростительно рыжая бородища… — Что, нравится, когда я делаю так? — Брюс обхватил пальцами чужой член у основания, пережимая, и Салливан чуть не задохнулся, потому что коп сопроводил это действие постановкой яркого засоса на шее гостя. — Твою мать… — Не трогай мою матушку, она тут не виновата, — Робертсон, словно издеваясь, коротко лизнул бледный сосок и одновременно вогнал ему в задницу сразу два пальца, влажных от смазки, которую каким-то чудом успел достать и даже открыть. Брэндон вскрикнул, но послушно развёл ноги, чувствуя себя шлюхой. Чертовски довольной шлюхой, коп смотрел слишком жарко и слишком недвусмысленно, было вполне очевидно, что ему хочется не меньше, чем Салливану. То и дело кусая гостя за подбородок, Брюс ласкал его одной рукой, второй растягивая — быстро и не слишком ласково, заставляя стискивать зубы, чтобы не произнести ни звука. Брэндон запрокинул голову, вцепившись одной рукой в затылок Робертсона, а второй — в спинку кровати, грозя её сломать, слишком уж она жалобно трещала под пальцами. — Кто здесь хороший мальчик? — Брюс ухмыльнулся, проводя кончиком языка по линии челюсти, ускоряя движение пальцев, и тут уже сдержаться было невозможно — Салливан издал непонятный звук, то ли всхлип, то ли стон, не сопротивляясь, когда полицейский закинул его ноги себе на плечи. В голове было пусто и гулко, воздух казался тяжёлым и вязким, вдыхать его было непросто, но Брэндон не сдавался. Он редко был снизу, как-то по большей части предпочитая позицию актива, но сейчас, видя над собой этого шотландского мужика с его откровенно пошлой улыбкой и взглядом, от которого можно было воспламениться, сейчас он готов был раздвинуть ноги ещё шире, если это понадобится. Чёрт, да что в этом копе такого?.. — Я же обещал тебя трахнуть… — Так не тяни, блядь!.. — Салливан не выдержал, готовый задохнуться от возбуждения, и повысил голос, буквально рыкнув на Брюса. Тот только усмехнулся и резко навалился, входя сразу глубоко, удобно направляя себя рукой. Брэндон ответил ему вскриком и снова запрокинул голову, выгибаясь от боли и долгожданного ощущения заполненности. Брюс был до неприличия большим, сразу и не скажешь, а может, дело в том, что его давно никто не… Ах нет, они же сами недавно и… Салливан судорожно выдохнул, понимая, что думать сейчас — не лучшая идея, а тем более пытаться что-то вспомнить. — Какой ты узкий, никому не давал что ли? — Брюс прошептал на выдохе, начиная двигаться, ему было действительно тесно внутри. — Заткнись… — Брэндон вцепился в спинку кровати уже обеими руками, не зная, куда себя деть от разрывающих ощущений. — Не говори, что тебе не нравится мой голос, детка… Чёртов извращенец, конечно, нравится, Салливан готов был кончить от этих вибрирующих интонаций в низком, прокуренном, шотландском голосе, который при этом имел столь соблазнительную оболочку. Брюс вошёл до конца коротким рывком, наслаждаясь протяжным стоном, и медленно опустил ноги Брэндона с плеч на свой пояс, заставляя обхватить. Он наклонился низко, впиваясь в приоткрытые губы требовательным поцелуем, и Брэн ответил, мгновенно перемещая руки со спинки кровати на шею копа, крепко его обнимая, чтобы не вздумал выпрямиться, слишком хорошо, когда так близко и так тесно… Робертсон и не думал выпрямляться, но опустился чуть ниже, прихватывая сосок зубами, двигая бёдрами ритмично и быстро, он мог бы заставить этого психа кончить прямо сейчас, но хотел растянуть удовольствие — и в какой-то момент слишком этим увлёкся. Брэндон толкнул его в плечи, вцепившись при этом, словно клещами, и они поменялись местами — теперь коп лежал спиной на кровати, а его гость был сверху, правда, главным действующим органом всё ещё оставался член Брюса, на который Салливан опустился ещё глубже под своим весом. — Хочешь контролировать темп, детка? — Робертсон сжал его задницу, смакуя это ощущение и сминая кожу пальцами. — Я тебя убью, — выдохнул Брэндон сквозь стиснутые зубы, чуть отклоняясь назад, чтобы найти опору для рук. «Детка, детка», вот же заладил… Но Салливану хотелось, чтобы он говорил, чтобы он говорил хоть что-нибудь, неважно — что. Просто слышать этот голос, просто ощущать его в себе целиком, это вам не сопливая романтика, это лёгкая форма одержимости, когда мало человека рядом, нужно его поглотить целиком — или позволить поглотить себя. Брэн никак не мог определиться, чего ему хочется больше. Брюс определился сразу, ему хотелось хорошенько отодрать эту не в меру склонную к приключениям задницу, вытрахать из него желание заниматься этим с кем-то другим, по крайней мере, давать кому-то ещё. Странная, колючая, злая ревность к абстрактному некто, кто мог бы присунуть Салливану помимо него самого. А ведь они виделись всего второй раз… Робертсон сильнее сжал пальцы, надеясь оставить синяки, и этим заставил Брэндона двигаться быстрее. — Убери… руки… — Чёрта с два. Салливан дёрнулся вперёд, теряя над собой контроль, он схватил копа за шею, как тогда, в переулке, и стиснул её, придушивая Брюса. Полицейский рук не убрал, но задрал подбородок, понимая, что ему не уйти от этого прикосновения — да и не желая этого. Идеально уложенные волосы Брэндона растрепались окончательно, он двигался яростно, с каждым новым толчком на секунду сильнее сжимая пальцы, и Брюс хрипел в ответ на это, продолжая держать задницу своего визави в стальном захвате. — Ты псих… — Салливан резко отнял руки от шеи копа, но наклонился к нему максимально близко — чтобы украсть остатки воздуха в его лёгких жадным поцелуем. Брюс почти задохнулся — и кончил, крепко прижав к себе Брэндона из последних сил. Тот протяжно выстонал — и догнал, чувствуя, как коп дрочит ему, как-то умудрившись просунуть руку между телами. Брэн обмяк, с трудом втягивая в себя воздух, лёгкие, кажется, просто скукожились от того, как им только что пришлось работать… Вдруг он понял, что не слышит дыхания Брюса — и резко выпрямился, с ужасом глядя на неподвижного полицейского под собой. — Брюс! — мужчина резко встряхнул его за плечи. — Не ори, — вяло отмахнулся Робертсон, скидывая Брэндона с себя. — Сука, я же почти уснул… — Мудак, — выдохнул Салливан с облегчением, откидываясь на подушку. — Я бы тебе врезал, если бы не твой нос, — коп щёлкнул зажигалкой, кажется, сигареты у него были везде и всегда с собой. Брэндон кивнул на протянутую сигарету и блаженно затянулся, медленно выпуская дым. Небольшая встряска сразу после секса не слишком испортила удовольствие, наоборот, сейчас было даже лучше. Выяснить, что твой партнёр остался жив после траха с тобой — это практически без пяти минут комплимент. — Мне идти на диван? — Нет, если заткнёшься, — беззлобно отозвался Брюс, затушивая окурок. — И не вздумай прижиматься ко мне, грёбанный извращенец. Брэндон довольно улыбнулся, скользнув взглядом по следам на шее Робертсона. Да-да, конечно, один он тут только и извращенец, безусловно… Коп потянулся до хруста и удобно устроился в подушках, зевая. Салливан понаблюдал немного за тем, как вздымается его грудь от дыхания, и тоже прикрыл глаза. — Слушай… — Заткнись, я же просил. — У меня только один вопрос. — Окей, один. — Почему она ушла? Брэндон боялся открывать глаза. Ему казалось, что он увидит перед собой дуло пистолета — и это будет последним, что он увидит вообще. Но нет, рядом не было никакого движения, и это беспокоило ещё больше, он всерьёз задумался о том, что Брюс размышляет, как бы убить своего гостя помучительней. Но вдруг рядом щёлкнула зажигалка — и потянуло сигаретным дымом. — Я не расположен к тому, чтобы откровенничать с первым встречным. — Мы переспали два раза, — Салливан тоже сел, всё-таки открывая глаза. — И что, мне теперь предложить тебе руку и член? Ой, прости, сердце, я перепутал. — Я уеду, мы больше не увидимся, в чём проблема? — А зачем тебе это? — даже в темноте было видно, как Брюс прищурился. — Чистой воды любопытство, из-за чего ты так надираешься. Затяжка, дым. Затяжка, дым… Затяжка. Дым. Брэн наблюдал за маленьким огненным пятнышком, которое то вспыхивало, то слегка угасало, переливаясь в темноте оттенками алого и рыжего. Салливан вдруг почувствовал себя неуютно, как будто он роется в чужом белье, обычно это приносило удовольствие, конечно, но сегодня что-то пошло не так. Возможно, дело было в том, что наглый и дерзкий эдинбургский полицейский, который без промедления едва не сломал ему нос, сейчас молча курил рядом — и в этом чувствовалась какая-то странная его слабость. Брюс не хотел говорить о Кэрол. Он всё ещё надеялся на то, что она вернётся, хотя с каждым днём эта надежда всё больше таяла. Таблетки помогали всё хуже, пить хотелось всё больше. Всё по нарастающей, и тут вдруг заявляется это чучело с прилизанными волосами и в дорогущем пальто. И, что уж тут юлить, с охеренной задницей. И большим членом. Одни сплошные плюсы, с какой стороны ни глянь, ещё и настойчивостью отличается, вот только болтливый не в меру, чёрт бы его побрал. — Она решила, что нам не по пути, — Робертсон чуть склонил голову набок, снова затягиваясь. — Раз знаешь о ней, то знаешь и остальное, я прав? — он боковым зрением заметил быстрый кивок. — Ты слишком любопытный хрен, ты в курсе? Ладно… — медленно выпустив дым, Брюс повертел в руках сигарету. — Она ушла к любовнику. Забрала дочку. А я гнию один, медленно и целенаправленно. И сдохну один. Повешусь, например, — он с усмешкой кивнул на коридор, — вот прямо там. На каком-нибудь грёбанном шарфике, как тебе такая картина, м? — Отвратительно, — получилось сухо, потому что в горле у Брэндона пересохло. — А мне кажется, ничего так, — Брюс затушил окурок и снова сполз в подушки. — И только попробуй меня пожалеть, я тебе нос доломаю. — Брюс, если я чем-то могу помочь… — Можешь. Будь добр — иди нахуй. Я спать хочу. Брэндон вздохнул и тоже улёгся, закрывая глаза и стараясь отогнать от себя образ повесившегося копа. Он дышал медленно и глубоко, он считал чёртовых коз, он даже сходил в туалет и ещё раз подрочил, представляя, что это делает Робертсон, он ворочался ещё час после этого, но в итоге пришлось смириться с простым фактом. Сегодня он не уснёт.