Если есть порох, дай огня

      Погода в этот день была весьма переменчива и по-осеннему скверна; Если утром солнце ещё украдкой выглядывало из-за облаков, ниспадая тонкими струйками света на землю, словно шелковые нити, то к полудню оно пропало вовсе. Свинцовые тучи нависли, подобно судоходным кораблям над проливом Ла-Манш, бороздя просторы неба и грозя раздавить под своей толщей.       Девушка сжала в своей руке ладонь Тео. Под его смуглой кожей бурлила жизнь, она струилась по венам, как электрический ток, собиралась в пальцах и выходила за пределы его тела, даря Фрее тепло и чувство уюта.       Подобные ощущения возникают у людей, к примеру, в дождливую погоду, когда они листают страницы романа с кружкой крепкого кофе или ароматного чая в руках, на их плечи накинут потёртый плед, а дождь тем временем барабанит в окно. Сладостные мысли уносят их далеко-далеко, туда, куда нет пути больше никому. Короткий миг между желаемым и реальным, вот что это.       Тео осторожно притягивает девушку к себе, она кладет в ответ голову ему на плечо, утыкаясь носом в основание шеи парня и целует, мягко прикусывая смуглую кожу. Он прикрывает глаза, его ресницы дрожат от истомы.       — Откуда у тебя такая власть над моим сердцем? — вкрадчивый шёпот закрадывается в самые потайные уголки ее души, заставляя трепетать.       — Дорогие нашему сердцу люди всегда рядом, даже если их разделяют километры, — взгляд Фреи блуждает по сырой, туманной, зелёной бейсбольной площадке посреди стадиона. Пустые пластиковые ряды вокруг печально глазеют в никуда, взирая на мир пустыми глазницами, дождь тем временем мочит их обивку, и лишь козырьки стадиона по краям, над судейскими и VIP ложами спасают от непогоды.       — Ты бы могла затратить меньше слов, просто сказав, что любишь меня.       — Но я захотела придать им значимости. В трёх словах нельзя уместить любовь. Если это действительно сильное чувство, то оно безгранично, — отвечает пространно девушка на шутливый тон парня. По обыкновению заставляя Тео задуматься, разминая пальцы так, чтобы костяшки хрустели, подобно пустым пластиковым бутылкам сминаемым в руках.       Слова Тингли частенько остаются для него загадкой, но это ничто, лишь верхушка айсберга, по сравнению с тем, что творится на самом деле в ее голове. Целый вечно-гудящий рой мыслей, цветастая паутина воспоминаний и мыслей, изящно и ловко переплетенных между собой в дикий сад — рай для экстраверта. Она не озвучивает даже трети того, о чём думает, а думать она предпочитает обо всём, смотря на одну и ту же вещь с разных сторон, чтобы иметь о ней полное представление, мысленно прикасается к бестелестному, чтобы почувствовать невозможное, но вполне реальное и воссоздает зыбкую цепь событий, приведших к этому. Потому и молчит, возможно, не все до конца понимая и зная, но видя и ощущая чуть больше других.       — Поскольку это единственное, над чем не властно ничто, то, полагаю, это и безграничное и ёмкое понятие одновременно. Всего три слова и бесконечный смысл. — Высказывает свою точку зрения Тео, глядя на девушку, а она в свою очередь смотрит на него, видит в медно-карих глазах парня своё отражение, такое маленькое, но значимое.       — Тогда скажи эти три слова, Тео. — полушутливый-полуигривый тон Фреи вызывает ослепительную улыбку на лице парня. То, как она доверчиво жмется к нему, но занимает при этом все пространство и мысли, практически невесомо прикасается кончиками пальцев, а жар разливает по всему его телу, и оставляет после себя лишь еле уловимый аромат миндаля, ягод асаи и лимонника, сводящие его просто с ума. Тео обхватывает руками лицо юной Тингли, отбрасывая в сторону все эти излишние слова, и просто целует.       Девушка слышит лишь его неровное дыхание вперемешку с плеском дождя. Ветер треплет ее белокурые волосы, раскидывая их по хрупким плечам, а воздух тем временем тяжелеет и пропитывается свежестью, как аммиаком.       Они нехотя отрываются друг от друга, не потому что сами того хотят, а как будто так надо. Но не желая полностью прерывать контакта, Фрея снова кладет свою голову на плечо Тео, чувствуя привычный мятный запах с толикой дезодоранта. Рука парня ложится ей на плечо, осторожно поглаживая.       — Так, значит, Робби погостить к вам приехал? Не думаю, что твой отец будет в восторге, хотя я видел этого парня сегодня в академии. — Неожиданно произносит Тео, поджимая губы. Эти незамысловатые сказанные в порыве слова разбивают на миллиарды осколков розовую призму, навеянную прежними часами неторопливых и приятных разговоров, тем самым оголяя червивое, точно самое сочное яблоко, естество.       — Может, опустим эту тему? Мне известно лишь то, что отец настроен решительно, и пока Розалинда находится под крышей нашего дома, её сын тоже будет тут, — мягким, но не допускающим возражений тоном произносит Фрея, ощущая привкус горечи во рту от сказанного.       — Мне это не нравится, — добавляет Тео, прижимая девушку еще плотнее к себе. Точно желая спрятать от любопытных глаз обывателя, уберечь за своей спиной от всех невзгод и опасностей. Такой он есть и был всегда.       — Неужели, ты меня ревнуешь? К заносчивому и самоуверенному грубияну? — искренне интересуется Тингли, перебирая в воспоминаниях всё то немногое, что связано с Робби. Возможно, сложись обстоятельства иначе, ей бы и приглянулся этот парень, что уж таить, внешне он весьма привлекателен, но в свете последних событий, при всем желании девушка не могла разглядеть в этом нахальном мальчишке хоть крупицу чего-то хорошего. Тео молча целует Фрею в висок, шепча, как сильно дорожит ею и боится потерять, после чего неохотно поднимается на ноги.       — Дождь закончился, — произносит он, протягивая руку своей спутнице, — пора идти, я отведу тебя домой.       Фрея нехотя соглашается, поднимаясь вслед за Тео и неожиданно ощущает, как каждый шаг дается ей всё с большим и большим трудом, словно туфли тяжелеют на добрый фут с каждым шагом. Невероятная тяжесть давит на неё, грозя, подобно камню, увести на дно. Но сильная рука, бережно обхватывающая ее ладонь, внушает девушке призрачную веру, что она сможет осилить все то, что выпадет на ее долю, ведь она будет не одна и ее всегда будет кому поддержать.       Подойдя к дому, девушка попрощалась с Тео, запечатлев мимолетный поцелуй на его щеке, и направилась к печально знакомой ограде, увитой колючим плющом. Поскольку день был пасмурный, то стемнело немногим ранее, чем обычно. Но окна кухни и ванной комнаты с гостиной мерцали ослепительным и в то же время, как никогда далёким светом. Он больше не манил Фрею теплом и лаской отчего дома, а внушал некий ужас, ужас невосполнимой потери. С каждым днём ей становится всё труднее дышать, точно воздуха на всех не хватает. Сладкая ложь, хитроумная двойная игра, колкие остроты и сногсшибательная грубость со стороны семейства Кэйев, нещадно сжирают ее запас кислорода. Юная Тингли с тяжёлым сердцем ждет того дня, когда воздух наконец закончится в этом вакууме и для нее больше не окажется места под родной крышей, настанет время птенцу покинуть своё гнёздышко.       Фрея обернулась, глядя вслед удаляющейся фигуре Тео. В свете уличного фонаря она казалась призрачной, но невероятно чёткой и живой. Через его ветровку проглядывали мощные плечи и сильный корпус, присущие многим спортсменам. Как же ей хотелось, чтобы он сейчас, именно в это мгновение, обернулся и крикнул с противоположной стороны дороги на всю улицу, что всё будет хорошо. Фрея бы засмеялась в ответ, несмотря на отсутствие в его словах правды, все равно поверила бы, ухватившись за них, как утопающий за соломинку, как остро нуждающийся в свете за последний луч света во тьме... В это время Тео пересекал улицу и уже скоро исчез за поворотом.       Девушка по-прежнему стояла на том же месте, оттягивая минуту, когда окажется дома. Где-то вдалеке послышались отголоски рёва двигателя, звуки становились всё ближе и громче, пока фары дальнего видения не прорезали сгустившийся туман, и из-за него не показался мотоцикл. Тингли охватило лёгкое оцепенение от такой воодушевляющей скорости и плавности движения. Мотоциклист стремительно приближался, не сбавляя скорости он пронёсся мимо неё и вдруг ударил по тормозам.       Воздух заполнили вонь горелых покрышек и визг шин по асфальту. Мотоцикл сделал три полных оборота и, наконец остановился, поравнявшись с барышней. Фрея замерла, не в силах пошевелиться, ибо среди ее знакомых не было счастливых обладателей «двухколесных коней». Мотоциклист снял свой шлем, но из-за фар, бьющих прямо в глаза, девушке так и не удалось разглядеть его лица.       — Что бы ты ни собирался сделать, я вызову полицию скорее, чем ты воплотишь задуманное в жизнь! — воинственно воскликнула Тингли, с опаской отступая к дому.       Со стороны мотоциклиста последовал заливистый хохот, и в это же время погасли «дальние». Парень лет семнадцати сидел за рулём, облачённый в чёрные джинсы и текстильную куртку-камзол. Его волосы лежали неровными волнами, небрежно спадая на лоб, рот парня растянулся в злорадной улыбке, а глаза насмешливо глядели на девушку перед собой.       — Робби!.. — невольно сорвался вздох облегчения с губ Фреи.       — Неужто снова ждала кого-то другого, Пташка? — лукаво произносит парень, пристально глядя на нее из-под полуопущенных ресниц.       — Ты появился слишком внезапно. Не знала, что у тебя есть мотоцикл, — замечает она, окидывая взглядом хитрый агрегат обтекаемой формы, с несколькими цилиндрами, широкими покрышками и аккуратной подсветкой.       — Вообще-то это «Харлей Дэвидсон V-Rod», но ты и понятия не имеешь, что это значит, — уязвляет девушку Робби, глумливо хмыкая, после чего невозмутимо продолжает, положив локти на руль и чуть склонив голову набок: — Хотя, знаешь, это вполне поправимо. Мне не составит труда посвятить тебя в некоторые тонкости и различия, но только при условии, что ты прокатишься со мной, — ухмыляется парень, заведомо прекрасно зная ответ.       — Тебе не кажется, что уже позднее время для такого? — отвечает неловко Фрея, вызывая лишь волну удовольствия на лице парня.       — Так говорят только те, кто в жизни не катался на, как ты выразилась, «мотоциклах» и боятся даже рискнуть, — отвечает с улыбкой подросток, но в его голосе слышатся металлические нотки.       Она смотрит ему в глаза, пытаясь понять, что же творится в чертогах разума этого импульсивного парня, но ни один мускул на его лице не дёргается, а взгляд остаётся непроницаемым и холодным, оставляя Тингли по прежнему наедине с жалкими догадками.       — Упрашивать не стану, но, на мой взгляд, жизнь без риска превращается лишь в жалкое существование. Ты можешь не согласиться со мной, но завтра или может быть через месяц, а то и позже ты поймёшь, что я был прав, вот только время будет безвозвратно потеряно. — Парень притупляет взгляд, облизывая пересохшие губы, после чего смотрит уже с вызовом. — Так ты предпочтешь находиться за стенами высокой башни, не зная тягот и печалей или вырвешься на волю, следуя тому, чего действительно желаешь? — подытоживает Робби, ехидно вскинув бровь и протянув девушке шлем, но она отступает в сторону, понимая, что это слишком безрассудно и чревато последствиями.       — И не говори потом, что я тебя не предупреждал. Сладких снов, Пташка, — желает он ей на прощание, надевая шлем и заводя свой харлей. Раздаётся уже знакомый рев двигателя и парень скоро скрывается в конце улицы, несясь подобно птице, подгоняемой попутным ветром.       Фрея ощущает дрожь возбуждения по всему телу и прикусывает губу до боли, чтобы хоть как-то унять это ноющее чувство или, во всяком случае, отвлечься от него. Желание познать что-то новое, запретное, что до этого момента было недосягаемо зашкаливает, и она чувствует, что вот-вот перегорит, пожалев, что не поехала с ним. Потому бессильно бросается в сторону дома, прогоняя наваждение. Хотя в ее голове и так прочно засела мысль о том, что красота любит тень, ибо в тенях рождается соблазн.

***

      Рассеянный утренний свет струится сквозь полупрозрачные шторы, острожно проникая в комнату. Он исследует изящный туалетный столик из красного дерева, на котором удобно расположились миниатюрные баночки с пудрой и тенями, изумрудная шкатулка с украшениями, несколько пуховок в коробочке, и рамки с фотографиями, прикрытые ветками азалий. Эти растения представляют собой суховатые кустарники с мелкими, словно бумажными, шершавыми листьями. В странах Азии цветок азалии называют английской розой, а в Германии — альпийской, что не удивительно. Они невероятно красиво цветут зимой, разбавляя холодный пустынный пейзаж за окном своими красочными глянцевыми лепестками.       Солнечный луч ниспадает на один из снимков, точно изнутри подсвечивая фигуры братьев и отца Фреи. На их лицах безмятежные широкие улыбки, позади мужественных фигур раскинулся причал, горделиво демонстрируя стройные ряды катеров и лодок, а рядом бегает по дороге с сучком в зубах не менее счастливый Говард. Вместе с отцом она подарила его Майклу на день Благодарения. Брат увёз щенка бельгийской овчарки к себе домой, в Канаду и пристроил его на курсы подготовки поисковых собак. К слову, брат девушки работает таможенным инспектором, и собака ему пришлась весьма кстати.       Кроме столика напротив кровати и стоящего рядом мягкого пуфика, правее раскинулся белоснежный шкаф с изогнутыми ручками, напоминая в полутьме раннего утра фигуру грузного широкоплечего мужчины, а с другой стороны от стола протянулись длинные и высокие ряды книжных полок. Целое собрание великих поэтов и прозаиков могло вызвать трепет у кого угодно, но Фрея ценила их особенно сильно, зная практически наизусть каждую из этого ряда. Некоторые страницы книг были потерты уже до проплешин, но тем не менее они оставались в неплохом состоянии.       Внезапная сонливость одолевает девушку, хотя на часах лишь без семи минут полшестого утра. Она укутывается в одеяло, уже скоро ощущая, как ее уносит прочь, всё вокруг растворяется в дымке, голова тяжелеет, а веки смыкаются.       Ослепительная вспышка, перед глазами Фреи всплывают рваные клочки воспоминаний о том дне, что изображен на снимке. Семейство Тингли плывет по Темзе на пароходе, гурьба людей окружает бортики, желая поглядеть на лазурную воду вокруг, на спальные районы, которые, несмотря на свое название, кипят жизнью; Уличные музыканты играют блюз, который, казалось бы, еще до недавнего времени был совершенно несвойственным английской культуре. Присмотревшись, Фрея различает трёх афроамериканцев, самозабвенно играющих на инструментах. Это воспоминание исчезает, сменяясь следующим.       Они вчетвером устроились за одним из прибрежных столиков, выходящих на Темзу. Официантка с виртуозной скоростью расставляет блюда, подаёт приборы и желает хорошего вечера, скрываясь за дверями заведения. Майкл бросает многозначный взгляд ей вслед, украдкой подпаивая Говарда пивом, Джон с кашлем выходит из-за стола и устремляется за официанткой. Фрея смеётся, глядя, как он подлавливает её между соседними столиками и неловко заводит разговор.       Майкл шикает на сестру с выражением крайнего достоинства, какое только возможно в таком нетрезвом состоянии. А после принимается пародировать брата, точно сам говорит с той официанткой. Это длится до тех пор, пока девушка не уходит, не заинтересовавшись Джоном, судя по смиренно-тоскливому выражению лица, с каким он возвращается обратно за столик. Майкл похлопывает его по плечу, говоря, что она не первая и не последняя, после чего протягивает брату бутылку пива, но отец перехватывает её раньше, чем она успевает попасть в руки Джона.       — Это совершенно не повод для того, чтобы пить. А вот День Рождения вашей сестры очень даже. — Джордж только поднимает бокал, как и это видение пропадает, но на смену ему ничего не приходит.       Ещё не до конца отойдя от сна, девушка плетется по коридору на ощупь. Дойдя до ванной комнаты, открывает дверь, хотя и слышит плеск воды по ту сторону.       Робби стоит, облокотившись о раковину, в одних боксёрах, и чистит зубы. По его мускулистой спине и волосам стекают капли воды после душа. Девушке становится неловко, она с титаническим трудом удерживается от того, чтобы не закрыть дверь, но поскольку нельзя ронять своё лицо, особенно перед ним и после вчерашнего, то всё же остаётся, пристраиваясь рядом.       — Как у тебя получается практически не спать, да ещё и вставать раньше меня? — невозмутимо интересуется она, выдавливая пасту на свою щётку.       — Я не сплю вовсе, — с усмешкой произносит парень, хотя, очевидно, за этим стоит истинная правда, судя по теням, глубоко залегшим под его глазами. Стоит Фреи отвернуться, как взгляд подростка с ленцой принимается исследовать ее фигуру, попеременно возвращаясь к собственному отражению в зеркале и обратно. К счастью, соблазнительные изгибы девичьего тела скрывает белоснежная сорочка длиной чуть ниже бедра.       Робби сплевывает, утирая тыльной стороной руки пасту с губ, и продолжает чистить зубы дальше. Стоит парню отвернуться в ответ, как Фрея замечает под его кожей движение туго натянутых клубков мышц, которые откликаются на любое малейшие движение со стороны хозяина. Ее взгляд после невольно опускается на накачанный торс парня, на впадины над тазовыми косточками, на темную дорожку волос, что вьётся вплоть до самого пупка.       — Не смотри на меня так, пожалуйста, это неприлично. Я же тебя так не разглядываю, — просит девушка, безбожно краснея и не зная, как выйти из этой ситуации. Игра в гляделки стремительно подходит к концу. Робби держится на высоте, поразительно отстраненно, лишь изредка глядя на юную Тингли так оценивающе, словно он изысканный критик, которому преподнесли новое и далеко не самое аппетитное блюдо. Девушка же даже не думала, что самообладание покинет ее так скоро. И если бы не мерзкое чувство унижения от не произведенного желаемого эффекта, то она точно бы наделала глупостей.       — Да что ты говоришь, пташка? В отличие от тебя, я не стесняюсь своего тела, мне есть чем похвастаться, — самодовольно заявляет Робби, но больше и вправду не испепеляет девушку своим взглядом, глядя лишь на своё отражение или исключительно в глаза ей сквозь зеркало. Скоро парень сплевывает остатки пасты, прополаскивает рот водой и, ослепительно улыбнувшись напоследок, дабы продемонстрировать итог своих нехитрых манипуляций с щеткой, покидает ванную. Но Фрея отчетливо видит сквозь зеркало, как он оборачивается напоследок через плечо, окидывая заинтересованным взглядом ее бедра. Скованная улыбка в ответ вырисовывается на девичьем лице, но уже скоро бесследно пропадает. Что вызывает улыбку на ее лице? Всевозможные знаки внимания и неравнодушия со стороны Робби? Но с каких пор?

* * *

      Уже скоро к концу подходит первый урок. Как оказалось, Робби был зачислен в выпускной класс, то есть он был на год старше самой Фреи, но все бы ничего, если бы он ещё и не оказался в одном классе с Тео. Об этом поведала девушке Роуз, поскольку Фрея опоздала на первый урок и не застала этого сама, то за те несколько минут перерыва между уроками, которы был у них сейчас, она вкратце рассказала ей всё.       — Как отреагировал Тео? — первое, что спрашивает Фрея, нервно перебирая тетради и учебники в рюкзаке.       — Он был вне себя от ярости. Это было видно по одному его взгляду. Просто мурашки по коже, — взволнованно произносит Роуз в то время, когда они быстро минуют коридор.       Как и ожидалось, Тео сидел в столовой за столиком со своей бейсбольной командой, несколькими фанатками и девушками парней. Фрея попрощалась с подругой и присела рядом с Тео. Он с неожиданно и искренней улыбкой поцеловал её в висок, отрываясь от всеобщего обсуждения новой формы команды.       — Доброе утро, соня. Это уже второй раз за неделю, когда ты проспала первый урок, — обратился приветливо к девушке Тео. Фрея лишь невольно вспомнила широкие плечи Робби, с выступающими ключицами и плечевыми косточками, по которым стекает вода, мускулы, что клубятся под его кожей, отчего её невольно передернуло. Улыбка Тео помрачнела, но он промолчал.       — Будильник пришёл в негодность, вот и подвёл меня, — попыталась как можно равнодушней сказать она, но даже сама не поверила своим словам.       — Я узнала о Робби и хотела спросить, как ты? — приглушённо произнесла Тингли, почти вплотную прислонившись к Тео. Улыбка мгновенно пропала с лица парня, теперь она видела, что скрывалось за ней. Это была усталость и что-то ещё, что было ей неведомо.       — Ты и правда хочешь поговорить о нём? — Тео поводит плечами. — Не имеет значения, где он живёт или где учится. Если он не пристаёт и не докучает тебе, — говорит Тео, глядя куда-то в сторону, после чего неожиданно целует её. — Это ведь так? — Фрея замирает на месте и лишь спустя несколько тяжких секунд согласно кивает, хотя на самом деле это не совсем так, и она это прекрасно понимает. А кроме того знает, что если дела пойдут как прежде, то и Тео догадается, он поймёт, что она его обманывает и ни за что не простит.       — Не о чем беспокоиться, — вместо этого говорит она, через силу улыбаясь, и видит ответную улыбку на лице парня. Она всё ему расскажет, но не сейчас, а когда он будет готов ее понять и не осудит...       Взгляд девушки исследует соседние столики и неожиданно натыкается на знакомое лицо. Робби расположился у окна и был не один. За соседним стулом от него сидел ещё один парень. Светлые волосы, напоминающие солому, чуть сгорбленная фигура и длинный плащ выдавали в нём никого иного, как Паркера, вроде так его звали. Этот парень был второгодником. Год назад его родители разбились в автокатастрофе, после чего парень закинул учёбу, запил и, говорят, даже стал наркоманом, но прошёл курс реабилитации и вернулся в этом году обратно в академию, чтобы продолжить обучение. Поговаривают, что он приторговывает наркотой, хотя сам больше и не употребляет.       Брови Фреи удивлённо сошлись на переносице. Что могло понадобиться ему от Робби? Откуда они вообще могут знать друг друга? Все эти вопросы пока оставались без ответа. Она молча наблюдала за ними со стороны, гадая, о чем может идти разговор между столь разными людьми.       На протяжении всей беседы, скорей напоминающей монолог Крофта с самим собой, Робби сохраняет безмятежное и мало заинтересованное выражение лица. Он смотрит куда-то в сторону, казалось бы, наблюдая за неравномерным движением туч в небе, но его взгляд слишком далек для этого. Он смотрит в никуда, что придает его, и без того излишне странному и загадочному образу, как ни странно, очарования.       В какой-то момент Робби переводит сосредоточенный взгляд на Паркера и произносит одну единственную фразу, в ответ на которую Крофт лишь коротко кивает и вскоре скрывается в гуще толпы. Фрея ощущает странное чувство, как будто на ее глазах только что свершилось что-то важное, что ещё не раз всплывёт после и даст о себе знать. Неожиданно она понимает, что Робби смотрит на неё уже не одну долю секунды. В его бутылочно-зелёных глазах, подобно айсбергу, дрейфует скука с долей жгучего интереса. Девушка отводит взгляд, а когда снова поднимает его, то место, где только недавно был парень, уже одиноко пустует.

* * *

      Вечерние сумерки стремительно опускаются на Лондон. Солнце клонится за горизонт, окропляя его алыми красками, и уже скоро сменяется прозрачным полумесяцем, тени от роскошных особняков и аккуратно подстриженных кустов протянулись столь далеко, что стали сливаться с наступающей темнотой. Вереницы фонарей вдоль дорог один за другим вспыхнули пронзительным золотым светом, как и окна соседних домов.       Гонимая голодом, девушка двигалась по коридору. Время было около девяти, а значит, уже должен был быть ужин. Мистер Тингли предупредил, чтобы сегодня его не ждали, поскольку у него намечается поздняя конференция за городом, и он останется на ночь в местном отеле. Поэтому им предстояло ужинать сегодня втроём. Не самое привлекательное общество, но разве Фрее не всё равно?       Как оказалось, стол был не накрыт, что само по себе было странно. Что-что, но Розалинда всегда уделяла время готовке и относилась к своему детищу с любовью, так ей казалось во всяком случае. Тем временем из кухни доносились приглушённые голоса. Девушке удалось застать лишь немногое, очевидно, из длинного диалога.       — О, милый мой, ты уже взрослый мальчик и способен сам о себе позаботиться, раз научился так лихо острить, то и с яичницей, я думаю, справишься. Иди и сам приготовь себе покушать, — Розалинда стояла посреди кухни в одном банном халате, на лице её красовалась маска цвета болотной жижи, а волосы были завёрнуты в полотенце. Женщина лениво размахивала кабачком, что был зажат в её руке.       — Я не нанималась в кухарки и домработницы для тебя! И для тебя тоже! Вам всё понятно? — ядовито добавляет она, проследив за взглядом подростка. Она глядит на Фрею, затем на собственного сына, который холодно смотрит ей в ответ, облокотившись спиной о дверной косяк. Розалинда неожиданно смягчается, морщины, что залегли между её бровями разглаживаются. Жилистая рука женщины тянется к изящной сумочке на столе и ловко выуживает оттуда пару пятидесяти фунтовых купюр.       — Вот, держи, купите себе чего-нибудь, — говорит она примирительно, протягивая деньги. В её голосе звучит повседневная монотонность и усталость, которая, казалось бы, закралась даже в морщинки около её губ. Робби морщится от омерзения, внезапно подавшись назад, как от удара бича.       — Нехорошо разбрасываться деньгами, особенно когда они тебе не принадлежат, не считаешь? — ядовито протягивает Робби, молниеносным движением руки вышибая деньги из рук Розалинды. Купюры поднимаются в воздух, подобно пожухлым листьям на ветру и оседают на пол. Фрея ошарашенно глядит на подростка, не в силах поверить в происходящее.       — Хотя ведь в этом вся и выгода. Тебе за это не будет ровным счетом ничего! — распаляется Робби, отрываясь от двери. Жилы на его шее вздулись и импульсивно пришли в движение, а глаза загорелись лютым всеобъемлющим пламенем негодования.       — Вот только купить искреннее расположение или чувства за деньги невозможно, — уже спокойно произносит Робби с металлическими нотками в голосе так, словно он говорил об очевидном. Звонкий звук пощёчины перекрывает голос парня, и мгновенно приводит Фрею в чувства. Робби униженно прижимает ладонь к щеке, шокированно глядя на мать.       — Никогда не смей со мной так разговаривать. Ты понятия не имеешь, через что мне довелось пройти, чтобы оказаться здесь и сейчас, Робби, — голос Розалинды дрожит. Юная Тингли отчётливо понимает, что та вот-вот заплачет, но, кажется, чувство собственного достоинства выше любых эмоций, и она успевает скрыться из кухни раньше, чем хоть одна слезинка скатится по её щеке.       Они остаются вдвоём, только Фрея и Роб. Парень по-прежнему стоит на том же месте, опираясь бедром о стол и потирая горящую щеку, очевидно, не в силах более пошевелиться или что-либо сказать. Русые волосы упали небрежными волнами ему на лицо, скрывая от девушки гримасу боли и ненависти, но догадаться, что он сейчас испытывает нетрудно. Стоит Фрее сделать шаг ему навстречу, как парень со всей мощи пинает рядом стоящий стул и, оттолкнув ее в сторону, исчезает в коридоре. Вслед за его быстрыми и размеренными шагами дверь прихожей с грохотом затворяется.       Руки девушки прошибает нервная дрожь, она судорожно прикладывает ладони к лицу, смахивает волосы и переводит дух. Думая о том, что может Робби и заносчив и самовлюблен, но далеко не глуп и честен. Может парень и нагрубил матери, но пощёчину он получил далеко не за то, что зазнался, а был попросту прав. Она ощущает укол сочувствия и, видя, что ключи от мотоцикла висят на крючке в прихожей, выуживает пакет льда из морозилки и направляется к входной двери.       Найти Робби не составляет для неё труда, знакомая фигура, окутанная ночной тьмой, стоит прямо за оградой дома около тротуара. В его тонких пальцах зажата сигарета, которая отбрасывает огненные блики на лицо подростка. Подойдя ближе, она видит отстранённый взгляд нефритово-зелёных глаз, смотрящих куда-то вдаль, в них пляшет зыбкий огонёк, и даже в неверном свете она может разглядеть нездоровый румянец на щеке парня.       — Не хочешь поговорить или просто выговориться? — неловко заводит разговор девушка, переминаясь с ноги на ногу.       — Предпочитаю плакаться в подушку, — язвит парень в ответ, нетерпеливо стряхивая пепел с сигареты, и глубоко затягивается. Сперва он выпускает дым через ноздри, а после из его чуть приоткрытого рта вырывается вереница колец, которая, кружась, буквально тает в воздухе, подобно мыльным пузырям. Фрея чуть слышно вздыхает, присаживаясь на ступеньки в знак того, что не собирается уходить, и спровадить ее просто так тоже будет весьма проблематично.       — Тогда позволь сделать это мне. Знаешь, до встречи с тобой и твоей матерью, моя жизнь была беззаботна и легка. Отец, как и сейчас, в большинстве своем был занят, хотя и, надо отметить, находил время для каких-то наших совместных поездок, простых семейных ужинов, походов в кино. Мы нередко ездили в Шотландию, у нас там был небольшой кусочек побережья с уютным домиком, выходящим на озеро Лох-Несс, где, к слову, я провела всё своё детство. Мама хотела, чтобы оно было беззаботным и проходило вдали от городской суеты, — слова даются мне всё с большим трудом.       Она глядит в ночное небо с тоскливой улыбкой, не до конца уверенная, что ее вообще кто-то слушает. Но даже если бы сейчас внезапно выяснилось, что Робби уже давным-давно докурил и вернулся в дом, то Фрею бы это ничуть не смутило. Она делает это сейчас ради себя. Отчасти потому что не уверена, что кто-то другой поймет ее, отчасти потому что боится, что ее слова примут с осуждением или вскоре они станут поводом для всеобщего обсуждения. А может, она просто-напросто закрылась в себе и в ответ на болезненное состояние Робби вылила на него все свои переживания, что давно уже гнездились в ее душе. Эгоистично, да, не без того, но сейчас ей всё равно, что он скажет или подумает о ней. Поэтому девушка и продолжает свой монолог.       — В какой-то летний день, когда мы приехали погостить в домик у озера, она пропала, просто исчезла посреди ночи. Отец искал её, но тщетно. Она словно ушла под воду с головой. Мне было тогда шесть.       После этого отец отдалился и всецело отдался работе. Я не осуждаю его, каждый справляется со своим горем по-своему. А я тем временем проводила свои уже юные на тот момент годы с бесчисленным множеством нянек.       Около года назад я наткнулась на папку в его рабочем столе в офисе, с именем матери на ярлыке, и решила, что он снова взялся за её поиски, правда, прочитать, что там было написано, мне не удалось — отец застукал, но судя по его волнению тогда, я была права. Вот только спустя пару месяцев он встретил Розалинду, и всё пошло под откос... — подводила к концу свою историю юная Тингли, сперва глядя на свои замерзшие руки, а после на Робби. Поразительно, но он внимательно смотрел на неё, сидя рядом, со странным выражением понимания или даже, может быть, в какой-то степени, сочувствия.       — Хочешь верь, а хочешь нет, но я не горю желанием в добавок ко всему покрыться инеем от холода, поэтому позволь-ка мне приложить лёд и уже пойти домой. — парень встретил ее слова покорным молчанием, что не могло не воодушевить, поскольку она ждала вместо этого длинную колкую тираду, которой бы не было конца.       Фрея нерешительно поднесла руку к его лицу и приложила лёд к слегка припухшей щеке. Робби зашипел, но не отдёрнул её ладонь. Девушка осторожно откинула русые шелковистые локоны, которые ей мешали, и моментально ощутила, как напрягся парень. Видимо, ему была чужда забота, или ее действия были отнюдь не так ловки, как могло бы показаться со стороны. Тем временем сладкое облако дыма вперемешку с терпким одеколоном, защекотало ей ноздри, как бы дразня и маня.       Тёплая рука парня легла поверх её, поправляя пакет со льдом, от чего Фрея невольно вздрогнула и поёжилась. Роб молча стряхнул пепел и протянул ей сигарету. Мимо пары тем временем пронеслось стремительно несколько машин. Скрипя шинами по влажной дороге, взвивая в воздух снопы луж, которые рассыпались подобно фейерверку на множество капель. Освещая всё впереди мертвенно-бледным светом фар, точно накрывая улицу полупрозрачной вуалью, машины катили по Кромвель-роуд в сторону Национального Исторического музея. Если бы они повернули налево через несколько кварталов и свернули на Виктория-роуд, Де Вер Гарденс или Палас Гейт то вышли бы прямиком в сторону Гайд-парка.       — Я не курю, — удивлённо произнесла девушка, невольно подаваясь назад, но не от того, что ей была столь омерзительна эта мысль, нет, вовсе нет. Она прельщала Фрею настолько, что та боялась, как бы она не перестала быть просто навязчивой мыслью, от которой можно легко отмахнуться.       — Я и не предлагаю, — отрезал парень, приподняв бровь, после чего несколько мгновений молча смотрел ей в глаза. В зелёных омутах его глаз отражались проблески редких звезд, выглядывающих из-за кучевых облаков. Они еле заметно окропляли радужку подростка, точно нечаянно упавшие капли краски. Некоторые считают, что глаза это зеркало души, Фрея не знает, согласна ли она с ними, но если бы это было так, то она бы охарактеризовала его естество в нескольких словах: завораживающе-прекрасное, таинственное и неизведанное, как само ночное небо. Вот только звёзды тают в свете нового дня и воскресают лишь в ночи. Так ли ослепителен будет следующий день? Может быть, он несёт бурю?       Девушка сжала в пальцах сигарету, а Робби в то время снял своё пальто и накинул его ей на плечи. Она благодарно укуталась в шерстяное одеяние, размышляя о том, что же на самом деле есть зло и непостоянство. И после томительных размышлений пришла к одной единственной верной мысли: жизнь слишком коротка, чтобы чего-то бояться или сторониться, после этого останется лишь сожаление о несделанном. Даже если некоторые из желаний приведут к скверным последствиям, это будет неисчерпаемый опыт, который заложит прочный фундамент для верной дороги в светлое будущее.       Дым заклокотал в её горле, приятно его обволакивая, но не следуя дальше. Отголоски знакомого горьковато-сладкого вкуса с неповторимым запашистым ароматом выдавали в нём восточный табак Captain Black. Будучи несмышлённой и маленькой, Фрея пробовала однажды курить, только вместо удовольствия получила лишь кашель, но то было раньше. Подержав мгновение во рту дым, она сладостно выпустила его через приоткрытый рот, наблюдая, как он клубится в ночном воздухе, затмевая собой само небо.       — Хочешь, чтобы твой отец оторвал мне голову за то, что я якобы развратил его дочь, пустив во все тяжкие? — первое, что не без сарказма произносит Робби за долгое время молчания, ловко перехватывая у девушки из рук сигарету. Парень назидательно грозит пальцем, держа у себя между зубами предмет их спора. — А, знаешь, я чертовски голоден. Как насчёт круглосуточной забегаловки неподалёку отсюда? — Фрея согласно кивает, и как только подросток выпускает сигарету из губ, отбирает её.       — Знаешь, если бы это случилось, то твоя голова отлично бы вписалась в интерьер гостиной. Приколотить бы еще рога, и ты сам знаешь за кого бы ты сошёл, — со смехом произносит она, воочию представляя себе эту картину, и удивляется, как могла перейти практически на открытые оскорбления, хотя у нее не было злого умысла. И всё же, она запоздало прикусывает язык и смотрит на парня, даже не представляя, как он отреагирует.       Робби поочередно выгибает брови, медленно склоняет голову, хитро прищурив глаза, и наконец саркастично произносит:       — С оленем прежде меня никто ещё не сравнивал, надо отметить. И вот уж не соглашусь, как ты сказала, что мне бы пошли рога, — с этими словами на его лице расцветает кривоватая полуухмылка, которая заставляет с облегчением вздохнуть юную Тингли. Правда, веселость скоро исчезает, и она задумчиво произносит:       — Каждый из нас сам выбирает свой путь, Робби, и ты не в силах повлиять на меня. Разве что, можешь попытаться отобрать сигарету, если рискнешь... — с вызовом бросает она, маня Роба пальцем. После чего, не дожидаясь ответа, бросается бежать без оглядки по улице залитой золотистым светом фонарей, словно шагая по расплавленным лужам золота, слыша лишь свой заливистый смех вперемешку с угрозами позади и хруст пожухлых листьев под ногами.