У всего есть цена

      Худой лис молча смотрел в черноту ночного потолка. С того момента, как он пришёл в себя, прошло уже две недели. Поначалу он даже не до конца поверил своей посетившей его голову мысли, сказавшей ему, что он находится у крольчихи, с которой его свела судьба. Однако он действительно был дома у Джуди: отмытый чуть ли не до блеска, тщательно перебинтованный, вычесанный так, что не осталось ни единого свалявшегося клочка шерсти, и впервые за долгое время по-настоящему сытый.       Ник тихо зашипел — в правый бок упёрлись чьи-то лапы. «Эйден…» — повернулся лис, глядя на торчавшие из-под одеяла чёрные, с белыми кисточками, уши. Эйден…       Волчонок был вторым сюрпризом для лиса. Во время их первого разговора с Джуди, он, совершенно неожиданно, почувствовал запах, ни в какую не вязавшийся с тем местом, где он оказался. Волк. Отчётливо пахло волком. Когда в комнату, смущённо глядя куда-то под ноги, вошёл худенький голубоглазый волчонок, Ник едва не выскочил от удивления из собственной шкуры. Он ещё мог допустить, что кролики помогли лису, но вот встреча с волчонком убедила его в том, что кроличье сердце может быть поистине безгранично добрым.       Волчонок буквально «прилип» к Нику, словно увидел что-то родное в нём, став навещать его всё чаще и чаще, несмотря на ворчание Джуди по поводу того, что «Эйден, Нику нужен отдых… Эйден, Ник ещё не совсем здоров…». Голубоглазый зверёнок ему совершенно не мешал, даже наоборот, его присутствие сказывалось на нём очень и очень положительно: постоянное пребывание малыша пробудило в нём по настоящему отеческие чувства, усилившиеся после рассказа Джуди о случившемся с его семьёй.       К тому же Эйден был одним из немногих обитателей дома, кто его совершенно не боялся, не считая Бонни, Стью, да ещё одного крольчонка, Джаспера, почти всегда приходившего вместе с волчонком. Они усаживались у него на кровати, а он принимаются рассказывать им разные смешные истории из своей жизни, да сказки, которые в своё время читала ему мать.       Так они и сдружились с Эйденом. Через несколько дней он пришёл к нему посреди ночи, объяснив свой визит страшным сном, и Ник позволил ему уснуть у себя под боком, чем волчонок и поспешил воспользоваться, улёгшись сбоку и уткнувшись лису под мышку.       Некоторое время Эйден ворочался в полудрёме, постоянно толкая Ника в бок и заставляя шипеть сквозь стиснутые зубы, но вскоре малец устроился, свернувшись клубочком, и спокойно засопел. С того раза он стал приходить к лису каждую ночь, устраиваясь под одеялом, сворачиваясь клубком и засыпая. Джуди, поймав Эйдена на «месте преступления», чуть не впала в истерику, принявшись отчитывать волчонка, но Ник сумел её успокоить, объяснив ей, что малыш ему совершенно не мешает, наоборот, его присутствие помогает. Хоппс сразу смягчилась, не забыв, однако, предупредить волчонка, чтобы тот по возможности как можно реже приходил к нему ночевать.       Но «ночные похождения» не прекратились, Эйден всё так же приходил к лису каждую ночь, но уже пробираясь как можно тише, чтобы не разбудить других жильцов. Финника, бессменно находящегося вместе с Ником, он, разумеется, будил, как-никак фенёк был довольно бдительным. Карликовый лис поначалу даже ворчал, но вскоре привык к тому, что посреди ночи к его другу под одеяло залезал волчонок, ворочался, сворачиваясь в клубок, а потом мирно засыпал, порой обняв тощего лиса.       Днём Эйден вместе с Джаспером тоже старался не отходить от Ника, они вдвоём помогали ему тем, на что были способны или на что хватало их сил: поправить подушку, подоткнуть одеяло или даже принести поесть, а потом осторожно, чтобы не испачкать одеяло, его кормить. Поначалу Джуди даже следила за тем как они этим занимались, но, увидев, что малыши проделывают это не хуже её самой, успокоилась, предоставив им эту почётную обязанность.       На шестой день после прихода в сознание Нику надоело лежать в кровати, ничего не делая, и он, опираясь на поддержку со стороны полосатого кролика Джека, который был врачом и регулярно посещал его, ставя уколы и порой едва ли не силой заставляя принимать премерзкого вкуса лекарства, от которых, впрочем, Нику становилось всё лучше и лучше, да Эйдена с Джаспером, принявшихся чуть ли не упрашивать Джуди хотя бы на полчаса вывести его на свежий воздух.       Крольчиха, вняв не столько уговорам детворы, сколько начавшему сердито притопывать Джеку, сдалась, лично приступив к экипировке лиса. Прошёл почти час и Ник, став похожим на сноп, был выведен на свежий воздух и усажен на лавочку, где наконец-то смог вдохнуть полной грудью. Впрочем, долго ему сидеть не дали, сославшись на «ты же недостаточно здоров, чтобы сидеть на холоде» и вновь отправили в комнату, под одеяло. И снова лису пришлось устраиваться в кровати, довольствуясь лишь чтением книг да визитами Стью, отца Джуди, Бонни, его жены, самой Джуди, опекавшей его буквально как младенца, и Эйдена с Джаспером.       Подходила к концу вторая неделя… Нику уже было просто стыдно лежать вот так, без дела, никому ничем не помогая. Благодаря усиленному питанию, ноги уже выдерживали его собственный вес, позволяя, пускай и с трудом, но более-менее сносно передвигаться, не опасаясь, что он может упасть от слабости. Ник стал прогуливаться по комнате мелкими шажками: от кровати к стене, от стены к кровати…       Волчонок ему помогал, подставляя своё тощенькое плечо под лисью лапу, но ему хотелось большего, нежели прогулок по комнате: он хотел быть полезным, хотел делать хоть что-то, лишь бы оправдать своё пребывание в доме…       Ход мыслей лиса прервал новый толчок: просыпаясь, Эйден со всей силы пихнул его в забинтованный бок, да так сильно, что Ник, не выдержав, громко заскулил. Одеяло приподнялось и из-под него высунулась сонная мордашка волчонка, жмурившегося от вовсю уже светившего солнца. Эйден протёр глаза, зевнул, причмокивая, и уставился на Уайлда.       — Ой, прости, что разбудил, — сказал волчонок, немного грустно поглядывая на потиравшего бок лиса, — Я тебя не сильно ударил? Нет?       — Да не-ет, что ты, малыш, совсем не сильно! К тому же, — подмигнул ему, ухмыляясь, лис, — и так давно пора вставать. Солнце светит вовсю. Да и лежать без дела надоело, хоть на стену лезь. Ну, малышня, подъём?       — Я не малышня-я-я! — ещё раз зевнул волчонок. — Чего дразнишь… — нахохлился он, отворачиваясь и показав Нику язык, — И вообще… Ты больной, тебе лежать надо, вот и отдыхай, а то Джуди скажу.       — Да я же плесенью скоро покроюсь как протухший помидор! Так, мистер «я большой и страшный серый волк», помоги-ка мне лучше одеться и… Так. А где Финник?! — вопросительно уставился на волчонка лис, только сейчас заметив, что верного другафенька в комнате нет. — Куда он подевался?       Дело в том, что Финник всегда (ну или почти всегда) был рядом, стараясь не оставлять Ника одного, но вот сейчас… Раскладушка, принесённая им и поставленная за спинкой дивана, была пуста и лишь небрежно сложенное одеяло свидетельствовало о том, что он вообще здесь был.       — Не зна-аю. Я же спал, — потянулся, позёвывая, волчонок, — По делам, может, пошёл. Он же весь такой… деловой.       — Деловой… Хех. А вот тут ты, братец, прав. Это такая деловая морда, что… А-а, ладно. Поможешь одеться?       Эйден, откинув одеяло, согласно кивнул, спрыгнул на пол и принялся помогать Нику подняться. Подставив плечо под лапу лису, он, напрягшись, выпрямился, превратив себя в твёрдо стоявший столбик, об который Ник мог спокойно опереться. Лис поначалу даже переживал, что семилетний волчонок не выдержит таких нагрузок, но Эйден не только выдержал, он стал проделывать такой фокус каждое утро. Волчонок, несмотря на свою худобу, оказался на редкость крепким зверёнком, даже жилистым, в чём Ник один раз убедился, обняв его ночью. Лису совершенно неожиданно захотелось приласкать малыша и он, поглаживая его, случайно сжал ему предплечье. Лапка волчонка, казавшаяся на первый взгляд такой тонкой и хрупкой, на поверку оказалась прочной веткой, упругой, словно была сделана из куска резины, той самой, что шла на изготовление задних бамперов для большегрузных прицепов, да и сам волчонок был пусть и очень худым, но жилистым.       — Ого, какой у меня помощник! — выдохнул Ник, с помощью волчонка поднявшись с постели, — Ты же прям-таки силач, Эйден. Что бы я без тебя делал? Поможешь одеться?       — Никакой я не силач. Тебе же помочь надо, вот я и помогаю, — пожал плечами, ухмыльнувшись и подмигнув худому лису, волчонок, — Подожди, я сейчас вернусь. Переоденусь. А ты лежи, без меня никуда. Понял?       Молча кивнув вслед сбежавшему волчонку, Ник опёрся о край кровати и стал ждать. Прислушавшись к звукам за дверью, он сунул лапу под подушку и извлёк потрескавшуюся ручку-диктофон, когда-то отданную ему Джуди. Лис до сих пор не мог понять, почему он сразу после пресс-конференции не избавился от напоминания о предавшей его крольчихе, почему, несмотря на то, что бывшая хозяйка ручки обидела его до глубины души, один лишь вид оранжевого куска пластика заставлял сердце биться чаще, на морде появлялась улыбка и становилось теплее на душе… Вот и сейчас, глядя на покрытый трещинами и потёртостями корпус ручки, на морде лиса появилась совершенно детская, чистая и беззаботная улыбка. Он вздохнул и прижал к груди превратившийся в бесполезный, совершенно нерабочий кусок пластмассы, диктофон.       Дверь скрипнула, и только Ник успел спрятать, тщательно оберегаемое им самим и, что удивительно, Финником, сокровище обратно, как в комнату, топоча, вбежал Эйден вместе с Джаспером. Без лишних слов, малыши бросились к вещам Ника, висевшим на спинке стула, стоявшего рядом с кроватью, и принялись за дело со всей серьёзностью. В результате пяти минут лихорадочной суеты, оханья и шуток лис был одет и стоял рядом с кроватью, опираясь на плечо волчонка, а крольчонок уже заканчивал заправлять постель.       — Ну как? Как у меня получилось? Хорошо? Нет? Как? — тараторил Джаспер, переминаясь с ноги на ногу и даже немного подпрыгивая на месте от нетерпения. — Тебе нравится? Да? Нет?       — Ну как такое может не понравиться? Идеально, просто идеально! Спасибо, — поблагодарил в прямом смысле мгновенно засиявшего от счастья крольчонка лис. — Ты ведь такой молодец, как тут не похвалить?       Джаспер довольно упёр лапки в бока, улыбнулся лису и побежал открывать дверь. Ник, опираясь Эйдену на плечо, медленно, щадя малыша, которому, несмотря на всю жилистость и выносливость, всё равно было тяжеловато управляться со взрослым лисом, хотя он этого и не признавал, пошёл по коридору, направившись на кухню, где его, охая, ахая и всплёскивая лапами, встретила Бонни.       — Николас! Доброе утро! А почему ты не в постели и ходишь по дому? — вздохнула, покачав головой и шутливо погрозив смущённому лису ложкой, хозяйка дома, — Покой, покой и ещё раз покой! Забыл, что Джек сказал?       Ник помнил строгий наказ полосатого кролика, регулярно приходившего к нему. Но сутками лежать без дела, читая книги и журналы… Не-ет, это было сверх сил и возможностей.       — Я всё помню, миссис Хоппс, просто я скоро мхом порасту! — поморщился лис, усаживаясь на стул, заботливо подставленный ему Джаспером. — Ну устал я уже целыми днями без дела валяться, устал! Вот вы все со мной как с писаной торбой носитесь, а я даже ничем отплатить не могу. Мне тридцать два уже, а я лежу и ничего не делаю! Да сколько можно уже бока проминать?       — Так, сколько надо проминать, столько и будешь! Понял, лисёнок? Ты не в том состоянии, чтобы чем-то заниматься. Наподдать бы по твоей рыжей пятой точке за твои прогулки… Поправишься, окрепнешь, вот тогда и помогай сколько влезет, а пока — марш в кровать! Живо!       — Ну, может, хоть что-то? Миссис Хоппс, я же устал просто лежать. Погибаю! — тихо, извиняющимся голосом и жалостливо прижав уши к голове начал Ник.— Ну хоть какую-нибудь работу мне дайте. Ту же самую картошку почистить! Да хоть чайник на плиту поставить позвольте.       — Ну, Ник, ты же ещё не выздоровел полностью, куда тебе работать, — вздохнула Бонни, глядя на понуро сидящего лиса. — А картошку почистить… Ты хоть умеешь это делать? Вы же, городские, поди и не занимаетесь таким…       — Мэм, при всём уважении и благодарности, но я хочу кое-что сказать. Мы с матерью не всегда хорошо и богато жили, и не всегда у нас только мясо на столе было. Порой и овощи есть приходилось, так что с чисткой картошки я знаком не понаслышке! Столько пришлось её перескоблить, что не дай хвост.       — Ну извини, не хотела тебя обидеть. Раз ты так хочешь помочь, то помогай. Джаспер, неси картошку, — попросила Бонни сына, — Нальёшь в тазик воды и дашь Нику нож. Раз хочет помочь — пусть помогает.       Крольчонок метнулся в кладовую, некоторое время там чем-то тарахтел и вскоре вышел, прижимая к животу полную миску картофеля. С важным видом, отдуваясь и смешно тараща глаза, он поставил миску на придвинутый матерью табурет и отправился набирать воду в небольшой тазик. И вот перед Ником лежал нож и картошка с водой.       Чистить оказалось не совсем лёгким делом — лапы двигались так, будто бы ему и не принадлежали, движения давались Нику с большим трудом, но лис не сдавался: он даже принялся сопеть от усердия. Память его не подвела: лапы вспомнили как они в далёком детстве проделывали ту же самую работу, что и сейчас; движения Ника становились всё увереннее, кучка тоненьких остатков картофельной шелухи всё росла и росла, заставляя Бонни, с интересом наблюдавшей за процессом, удивляться всё больше и больше.       От усердия Ник даже высунул кончик языка из пасти, но вот картофель кончился, он, удовлетворённо осмотрев результат, отложил в сторону нож, выпрямился и кивком головы пригласил Бонни проверить результат.       — Николас, да Вы просто… чудо! — удивилась крольчиха, осматривая похищенных картофелину. — Ну никогда бы не подумала, что городской житель сможет так аккуратно чистить картошку. Даже мои сорванцы и то так не могут. Решено! Будешь мне на кухне помогать, хорошо?       — Ну конечно! А где Финник и Джуди? Вы не знаете? Просто с самого утра их не видно.       — Ах, это… Да вчера мой брат двоюродный позвонил, случилось у него что-то, вот они и уехали, — грустно покачала головой Бонни. — А твой друг за ними увязался, всё твердил и твердил, что чем-то отблагодарить хочет. Уж такой он деловой у тебя… Прямо дрожь берёт.       — Да Вы не подумайте ничего такого, — улыбнулся, потягиваясь лис, с удовольствием хрустнув запястьями. — Финник он… Такой Финник. А то, что он грубоват… Ну да, есть немного, но он и правда хороший, просто из-за роста своего у него комплексы вот и старается казаться грозным.       — Да уж, скажешь тоже, старается… — засмеялась, едва не уронив ложку, крольчиха. — Он тут недавно одному местному лису чуть лапы совком мусорным не поотбивал.       — Мэм, а можно мне… ну… на прогулку? — робко и как-то даже неуверенно заговорил Ник, поглядывая на смеющуюся крольчиху. — Сил уже нет взаперти сидеть совсем. Не могу.       — На прогулку, говоришь… — на пару секунд задумалась Бонни. — Можно, можно. Только если оденешься потеплее. Ты же не хочешь опять слечь, верно?       Ник хотел было уже позвать Эйдена, как тот сам, топоча лапками, вбежал на кухню. Волчонку нравилось сопровождать лиса, всегда и везде следуя за ним «хвостиком». Да и Нику было приятно общество малыша, всегда старавшегося ему помочь, будь то подставить плечо, чтобы он мог встать с кровати и куда-нибудь пойти, принести поесть, если он не мог сам пойти или же просто поправить подушку.       — Так, Эйден, поможешь Николасу одеться и выведешь его на лавочку, пусть свежим воздухом подышит! — принялась объяснять волчонку Бонни, видя, что тот уже помогает лису встать. — И про шарф с шапкой не забудьте! Всё поняли?       Ник с Эйденом согласно кивнули, давая понять, что просьба хозяйки дома не прошла мимо их ушей, и волчонок повёл лиса в комнату переодеться. Натягивание толстого, тёплого свитера, завязывание шарфа и водружение шапки у них не отняли много времени, и вскоре волчонок со своим обычным в этой ситуации горделиво довольным видом вёл лиса к входной двери.       Выйдя на крыльцо, Ник оттянул плотно повязанный шарф и вдохнул чистый свежий воздух, слегка закашлявшись. Посмотрев на поглядывавшего на него с тревогой голубоглазого волчонка, лис подмигнул ему, давая понять, что с ним всё в порядке.       — Да не смотри ты на меня так, всё нормально. Просто воздух свежий, а бываю я на нём нечасто, вот и запершило немного, — потрепал по голове Эйдена Ник, усаживаясь на лавочку. — Красотища… Тебе тоже здесь нравится, да?       — Ага… — протянул волчонок, поправляя шарф на лисе. — Только мы недолго, хорошо? Не хочу, чтобы Джуди ругалась. Понял?       — Понял я, понял! Какой же ты всё-таки… строгий! Был бы чуть помягче, вообще было бы замечательно.       — Не-а, не буду! Я хочу, чтобы ты поправился, вот и слушайся меня. Иначе не буду тебе помогать. Понял? — полушутливо-полусерьёзно произнёс волчонок, устраивались поудобнее рядом с лисом, прижимаясь к нему.       Лис ухмыльнулся серьёзному волчонку, уткнувшемуся ему в бок и, подняв голову к небу, стал смотреть на проплывающие облака. Давно, ещё в детстве, он тоже любил сидеть просто так, ничего не делая, глядя на плывущие по небу белоснежные и не очень тучки и представлять, что это не облака, а огромные комья сладкой ваты, которую мать-лисица покупала ему по праздничным дням.       Но потом, после того случая, когда на него надели намордник, он перестал смотреть на небо, предпочитая думать о чём-то более приземлённом, мечты отошли на второй план, пока он практически не потерял способность воображать. А потом он встретил крольчиху, вновь подарившую ему давно позабытую способность, которая, как оказалось, не пропала даже после того, как на злосчастной пресс-конференции она заявила о возможной предрасположенности хищников к насилию и жестокости.       Тут чувствительные лисьи уши уловили до боли знакомый звук и дёрнулись, ища его источник. Ник принялся вертеть головой по сторонам, одновременно с этим пытаясь вспомнить где он мог слышать этот странный шум. Наконец, трескучее тарахтенье стало громче и к воротам подъехал синенький пикапчик, принадлежавший отцу семейства.       Увидев сидевшего на лавочке лиса, Джуди, ехавшая рядом с отцом, выскочила из кабины и бросилась к воротам. А тем временем тарахтение становилось всё отчётливее и отчётливее, пока к воротам, нещадно пуская чёрный, маслянистый дым из выхлопной трубы, не подъехал знакомый фургон, за рулём которого восседал его полноправный и законный владелец, Финник, лихо прикусивший сигарету, съехавшую в уголок его ехидно ухмылявшегося рта.       — Ник! Ты что творишь? — принялась сердито притопывать лапой Джуди, подбежал к открывшему от удивления пасть лису. — Живо марш в дом под одеяло! Ты что, снова простыть хочешь?! Тебя зря лечили, что ли? Эй! Ты что, меня не слушаешь?!       Ник и вправду её не слушал — он во все глаза таращился на фургон, стоявший у ворот. Но было кое-что странное: рядом с феньком сидел незнакомый рыжий кролик, а сам фургон был как будто очень сильно нагружен, что лис и заметил, обратив внимание на просевшую подвеску.       — Куда твоя рыжая морда уставилась? Ну-ка на меня посмотрел! — Джуди развернула голову Ника так, что они встретились глазами. — Дурень рыжий! Почему ты меня не дождался? Сколько раз тебе говорить, чтобы ты вот так не выбирался на улицу. Может, ты шарф неплотно повязал или свитер лёгкий надел. Вдруг заболеешь сильнее? Что мне тогда с тобой делать? А?       Ник промямлил что-то невразумительное и, вывернувшись из мягких лап крольчихи, стал смотреть как фургон сдаёт задом и въезжает во двор, аккуратно, не задев сами ворота. Двигатель заглох, выплюнув очередное чёрное облачко, хлопнула водительская дверь, и из кабины вылез фенёк. Удовлетворённо посмотрев на сидевшего Ника, он пошёл к задней двери и принялся колдовать с замком, по всей видимости, вновь заевшим.       Волчонок повёл себя странно: увидев вылезающего из кабины рыжего кролика, он сильнее обнял Ника и даже испуганно прижал уши к голове. Лис повернулся к малышу и посмотрел на смущённую мордочку Эйдена.       — Ну ты чего? Ещё одного кролика испугался? — спросил, глядя ему в глаза, Ник. — Что такое? Ты его боишься?       — Не-ет, не боюсь… — смущённо произнёс волчонок. — Мне стыдно. Это же он меня забрал первым. А я… Я ему куртку порвал, когда сбежать хотел и в комнате у него дома закрылся.       — Эйден, ты моего дядю Терри испугался? Глупышка, он же добрый! — улыбнулась Джуди, присев на лавочку и погладив волчонка по плечу. — Беги, поздоровайся.       Куда там бежать… Эйден с видом висельника поплёлся в сторону стоявшего к нему спиной кролика, яростно спорящего с Финником, усевшимся прямо на землю около фургона и прикуривающим новую сигарету. Фенёк с самым что ни на есть благостным выражением морды жмурился, делая одну затяжку за другой, а рыжий кролик что-то пытался ему объяснять.       — С-Сэр… Простите меня, пожалуйста… — подойдя к ним, смущённым голосом начал волчонок. — Я тогда просто испу…       Но договорить ему не дали — кролик, услышав голос Эйдена, повернулся, сурово посмотрев на смущённого волчонка, упёр лапы в бока и принялся отчитывать малыша.       — Так-так… Кто у нас тут? Ах, да… Это же тот самый волчонок, что порвал мне рукав и по чьей вине мне сломали дверь! — наклонившись немного вперёд и недобро прищурившись, начал кролик. — И кто мне теперь ремонт будет делать, а? Как это ваше поведение понимать прикажете?       На Эйдена в тот момент было страшно смотреть: ушки волчонка поникли, прижавшись к голове, выражение мордочки сменилось на вконец перепуганное, а на глазах стали наворачиваться слёзы. Малыш опустил голову вниз и уже был готов расплакаться от стыда, как вдруг на плечо к нему легла чья-то лапа, а над самым ухом раздался громкий смех.       — Эйден, ну ты что? Ты правда подумал, что я на тебя злюсь? — смеялся рыжий кролик, встопорщив уши. — Да я бы на твоём месте не то что рукав порвал, самому себе в нос бы вцепился. А дверь… Да ну её, тоже мне… Причина. Так может, тогда пойдём в дом, и ты мне всё покажешь? Ну, как тебе такая идея?       Волчонок стоял, удивлённо уставившись на странного рыжего кролика, поначалу так его испугавшего, а теперь стоящего с растянутой во всю морду улыбкой и озорно ему подмигивающего. И страх перед кроликом исчез, оставив лишь после себя ощущение совсем уж лёгкой неловкости, почти незаметное и неощутимое.       — Так Вы правда на меня не злитесь? Совсем-совсем? Я ведь Вам рукав порвал и даже укусить хотел… — спросил, глядя кролику в глаза волчонок. — Я ведь…       — Так, Эйден. Если я сказал, что не злюсь — значит не злюсь. Ну, пойдём. Покажешь мне дом, а вот этот зверь, — погрозил он ухмылявшемуся феньку кулаком, — подгонит свою тарахбахтелку поближе к дому. Ничего не разбив!       — Э-эй! Тарахбахтелка?! — выкинув окурок, фенёк поднялся, отряхиваясь, и с сердитым видом направился к Терренсу. — Ты, между прочим, на моём фургоне со своим добром сюда целым и невредимым доехал. Я вообще мог про него никому не говорить, но я же отблагодарить родственника твоего захотел. А ты вместо того, чтобы спасибо сказать, за то, что и тебя, и твоё добро сюда привёз, мою малышку «тарахбахтелкой» обозвал. Это вместо благодарности, да?       — Ну ладно, ладно. Успокойся ты уже, — вздохнул рыжий кролик, закатывая глаза. — А как твой фургон назвать ещё? Он же через каждые пять минут не хуже тяжёлого миномёта стреляет! Я думал, что оглохну, пока мы сюда ехали! А за помощь и правда спасибо. Если бы не ты с твоим… транспортом…       — Во-от! Другое дело. А то, ишь ты, взяли моду, фургон обидно обзывать… А насчёт сохранности можешь вон у друга моего спросить, — Финник махнул лапой в сторону сидевших на лавочке Джуди и Ника. — Уж он то знает, как я вожу.       — Так, стоп! Это тот самый Ник Уайлд? Которого Стью искал?       — Нет, бляха, папка это мой! Да он это, он… Тот самый. Так, ладно, пизд… Ох, малыш, прости, не удержался, — прикрыв на секунду пасть лапой, ухмыльнулся волчонку фенёк. — В общем, ты понял? Так, вы давайте в дом идите, а я сейчас малышку свою поближе подгоню.       Фенёк вновь залез в кабину, устроился поудобнее на кипе старых журналов, повернул ключ и фургон, выстрелив чёрным облако дыма, медленно и осторожно подъехал к крыльцу, Финник же заглушил двигатель, вылез из фургона, открыл заднюю дверь и направился к лавочке. ***       Джуди никак не могла понять причин несколько странного поведения Ника в последние дни. Он вёл себя вроде как и обычно, но вместе с этим по нему было видно, что он пытался как-то её избегать, стараясь при разговоре с ней отвечать кратко, по существу. С другими обитателями дома лис общался намного охотнее, даже шутил, но стоило появиться ей, как он, смущённо замолкая, отворачивался и старался замкнуться, уйти в себя. Причиной подобного поведения можно было бы считать злость на неё за те слова на злополучной пресс-конференции, если бы не одно «но» — в несколько первых дней после прихода в сознание он старался вести себя с ней как раньше, в полушутливой манере, а потом внезапно стал чуть ли не избегать. Это-то и вызывало недоумение у крольчихи. Вот и сейчас Ник сидел, отвернувшись и странно нахохлившись, стараясь не глядеть в её сторону.       — Хе-хей! Ну, и что мы такие все из себя грустные сидим? — пробасил фенёк, подходя к лису и крольчихе. — В чём дело-то, а? Почему носы повесили?       — Вот ты и спроси у своего друга, в чём дело! — раздражённо фыркнула крольчиха, поднимаясь с лавочки. — И чтобы мигом его в постель отвёл. Понял?       — Ну… Это мы могём! — кивнул уходящей Джуди фенёк, сурово взглянув на уставившегося под ноги друга. — Могём… Н-да.       Финник вытащил из пачки ещё одну сигарету, чиркнул спичкой и плюхнулся рядом с Ником. Затянувшись, он глянул на закутанного как сноп лиса, уставившегося куда-то вдаль, и потрепал того по плечу.       — Ну? И какого хрена, дружище, ты ей не скажешь, а? Долго ты этот спектакль продолжать собираешься? — начал фенёк, делая затяжку. — Ты пойми, дурилка рыжая, не скажешь сейчас — можешь просрать шанс это сказать навсегда! Понимаешь?!       — Что ты сейчас сказал?! — прошипел лис, хватая фенька за грудь. — Повтори! Живо!       — Полегче, Ники! — огрызнулся Финник, стряхивая лапу друга. — Как будто ты не догадался, о чём речь идёт… Ты пойми, дурень, у тебя же на твоей облезлой морде написано, что ты по ушастой кроле сохнешь, слепой только не увидит. Тоже мне секрет… Пф-ф…       В ту же секунду фенёк оказался лежащим на земле от сильного толчка в бок. Взглянув на Ника, он увидел, что тот оскалился и сжал лапу в кулак. Морду лиса перекосило от ярости, а глаза в прямом смысле зажглись недобрым огоньком.       — Ещё раз ты назовёшь её ушастой кролей, Финн, — полурыча-полухрипя, начал Ник, — и я не посмотрю, что ты мой друг. По земле размажу. Усёк? Ты меня понял? Никогда больше не называй её так, никогда! Не смей!       — Чего-о?! Размажешь? — хмыкнул Финник, на всякий случай отойдя подальше от свирепо смотрящего на него лиса. — Во-от! Что и требовалось доказать. Ну ладно, ладно. Молчу. И вообще, пошли-ка и правда тебя укладывать, что-то холодновато становится. М-да…       Фенёк взял начавшего успокаиваться Ника за лапу, подставил тому плечо и повёл лиса в дом. Уайлд хмурился и молчал, всем своим видом стараясь показать, что общаться он не намерен ни на какие темы. Кое-как стянув с лиса тёплые вещи, Финник помог ему лечь в кровать и стал укрывать его одеялом, но Ник, отбросив его в сторону, уселся на краю и обхватил морду лапами.       — Финн, вот скажи честно: что со мной не так? — начал лис, убрав лапы и повернувшись на мгновение к окну, а затем посмотрев на своего друга, сидевшего рядом. — Неужели и правда так заметно, что она мне небезразлична? Когда ты это понял?       — Да давно уже… Она же тебе сразу понравилась, — хмыкнул фенёк, пожав плечами. — Да к тому же эта ручка… Ты же с ней как с драгоценностью всё это время носился, чуть ли не пылинки сдувал. Мог продать или на хавку обменять, а не продавал и не менял. Да и как возьмёшь её в лапы, сразу каким-то другим становишься. Всё очевидно, Ник. Ты влюблён!       Лис закрыл глаза и покачал головой. Да, он начал испытывать к этой серой крольчихе чувства задолго до того, как попал сюда, к ней домой. Поначалу он не мог понять, что это были за скребущие ощущения, теребившие его душу, но со временем он всё осознал, поначалу даже испугавшись того, что он, лис, оказывается, тайно влюблён, и не в кого-нибудь, а в крольчиху… Ксенофилия? Да, это называлось именно так, и признаваться в этом, даже себе, было тяжело.       — Да! Да, Финн, я её люблю! Не знаю, как, не знаю почему, но я влюбился в крольчиху! — тихо проговорил Ник, вздохнув и закашлявшись. — Да. Я — ксенофил, рыжий лис-ксенофил. Мне скоро тридцать три года стукнет, а лисицы… Ну, было у меня «это самое» не раз и не два, сам знаешь… А вот пару найти никак не получилось. Никак! Выходит, я какой-то ненормальный? Очевидно, что да…       — Чего?! Ненормальный? — фыркнул Финник, глядя на понуро сидевшего друга. — Да. Ненормальный. Ещё какой ненормальный, если как какой-то сопливый мальчишка боишься признаться в любви той, кого, внатуре, любишь. Как ты сказал? Ксенофилия… Тогда, мой облезлый друг, ты ксенофил-теоретик, а я ксенофил-практик.       — Вот сейчас я что-то не совсем понимаю. Ты о чём это, Финн?! Хочешь сказать… Ты что, реально? … Ну ты даёшь… Не ожидал. От кого, от кого, но не от тебя.       — Ну да, любил я одну выдру в молодости, что с того? — нахмурился фенёк и сложил лапы на груди. — Только не срослось у нас, родители уж слишком строгие у неё оказались, увезли дочурку, вот и остался я бобылём, ни с кем так и не сошёлся. Эх-х, пойди всё по-другому, был бы я женат и с детьми…       —У тебя, у дурака же всё, всё может получиться! — продолжал фенёк, откинувшись на спину и глядя в потолок. — А то, что вы разных видов… Похрен на это. Вон, у доктора… Сэведжа, жена ведь полярная лисица. Песец и полосатый кролик! Шуточка так и напрашивается… И, между прочим, скоро пополнение будет.       — Ты меня извини, Финник, но если ты и дальше продолжишь, то получишь в лоб. Усёк? Я хоть и не совсем здоров, но надрать тебе зад силёнок хватит, — сердито уставился на фенька, лежавшего, блаженно жмурясь, Ник. — Что ты за зверь такой? Чуть что, так сразу пошлятина в голову лезет. Иди уже отсюда, морда фенячья…       — Ах, чтоб тебя… — подскочил Финник, хлопая себя по лбу. — Чуть не забыл, идиот. В общем, так… Кроля рыжего видел? Это у него твой волчара целый день в комнате просидел, закрывшись. Ну-у, кролик этот помог ему. Так вот: какие-то пидоры за помощь Эйдену у него магаз спалили к едреням. Так что ты смотри, не ляпни чего мелкому, понял? Он ведь только-только очухиваться стал. Усёк?       — Да не переживай, ничего я ему не скажу… — вздохнул лис, ложась на одеяло. — Ты иди пока, а мне подумать надо. Может, и усну.       — Тэ-тэ-тэ… Сейчас не спать будешь, а вкушать яства дома сего, приготовленные евонной хозяйкой молодою! Кароч. Поешь для начала, а уснуть ты всегда успеешь — времени у тебя вагон и маленькая дрезина.       — Иди уже, тролль-недомерок! — засмеялся Уайлд, хватаясь за перебинтованную грудь. — Вот что я в тебе, засранце, всегда ценил, так это способность настроение поднять. Дуй уже, а я посплю.       Фенёк, что-то пробурчав себе под нос, вышел, оставив Ника наедине со своими мыслями. Лис лежал в кровати, закрыв глаза, думая обо всём услышанном. Финник выдра… Кролик и песец… Лис и кролик… В голове у Уайлда всё смешалось в какую-то громоздкую кучу, которую он никак не мог ни разобрать, ни разложить по полочкам. Тощий лис заснул, перевернувшись набок, сунув лапы под подушку и зажав в кулаке ручку-диктофон. ***       — Эй, соня, просыпайся! Пора ужинать уже! Вставай!       Ник, вздрогнув, проснулся, подскочил на кровати и столкнулся лбом с Финником, наклонившимся над ним и яростно теребившим его за плечо.       — Чтоб тебе! Больно же! — взвыл пустынный лис, шлёпнувшись на пол рядом с кроватью. — Вот приходишь к другу, чтобы его на ужин отвести, а получаешь в лоб. Ты как? Всё нормально?       Ник молча кивнул и, размотав одеяло, в которое закутался, уселся, спустив лапы на пол. Всё так же безмолвно встав, он, опёршись о плечо, подставленное другом, проковылял к стулу и принялся переодеваться. Справившись с этой задачей, лис с феньком вышли из комнаты и направились на кухню.       Как всегда, за большим столом было многозверно, галдёж стоял невероятный. Был повод — внезапно прибывший гость, и не откуда-нибудь, а из города. Финник провёл Ника к его месту за столом, помог сесть на стул, а Джуди, вставшая, как только лис переступил порог, поставила перед ним чашку с горячим супом-пюре, единственной пока едой, которую он мог есть.       — Добрый вечер всем, — поздоровался с присутствовавшими за столом кроликами Ник. — Вы уж извините за задержку, уснул я просто.       — Не извиняйся, — обратился к сидевшему с виноватым видом лису Стью Хоппс. — Не в том ты состоянии, чтобы за опоздание прощения просить. Был бы здоров — другое дело. К тому же ещё пирог не прибыл. Как Гидеон приедет, так и начнём.       Ждать пришлось недолго, вскоре раздался звук подъехавшей машины, скрипнула калитка, хлопнула входная дверь и, тяжело дыша и отдуваясь, на кухню вошёл толстяклис с огромным пирогом в лапах.       — Вот. Как и обещал. Пирог с голубикой был испечён вовремя и сразу же доставлен к вашему столу! — отдуваясь, торжественно произнёс пекарь, передавая пирог Бонни. — Как и просили.       — Да ты тоже присаживайся, Гидеон, — жестом пригласил толстяк к столу Стью. — С Ником познакомишься, а то поди только и слышал про него, а видеть не видел. И с дядюшкой Терри тоже нехудо было бы…       — Да ну тебя, Стью Хоппс, какой я тебе дядюшка? — рассмеялся рыжий кролик, тряхнув ушами. — Вот для Джуди другое дело. Да Вы присаживайтесь, мил зверь, присаживайтесь, в лапах правды нет.       Грей, немного смутившись, уселся на поставленный для него стул и кивком головы поприветствовал фенька, хорошо ему знакомого по стычке в комнате Эйдена. Переводя взгляд с одного кролика на другого, он наконец заметил скромно сидевшего очень худшего лиса, молча прихлёбывавшего что-то из чашки.       — Так ты и есть тот самый Ник? — спросил Гидеон у кивнувшего ему Уайлда. — Никогда бы не подумал, Стью, что увижу у вас в доме своего сородича. Ну дела…       — Ну так как не помочь тому, кто в беду попал? Как? А вот никак… Надо, надо, Гидеон помогать, — подняв палец вверх, произнёс Стью. — Мы же всё-таки не дикари какие-то. Добро оно всегда… Добро.       — Терри, что же ты так долго к нам не приезжал? Совсем поди там в городе дела замучили? — заканчивая нарезать пирог, спросила Бонни. — Или всё стесняешься того случая? А?       — О-о… Бонни, хватит, прошу тебя, — покачав головой, засмеялся Терри. — Ну было такое, было… Ты теперь постоянно будешь надо мной подшучивать? А так, да. Дела. Они, проклятущие. Теперь вот решил сюда перебраться, а то в городе совсем не продохнёшь, скоро всё протухнет.       — Вы меня извините, пожалуйста, но что за случай такой? — вопросительно уставился на трясущуюся от смеха хозяйку дома Грей. — Нет, нет… Если не хотите говорить, то не надо.       — А-а… Да хвост с вами. Пропадать, так с музыкой, — вздохнул Терри, закатывая глаза и сам в свою очередь, начиная трястись от смеха. — Мне тогда лет девять было. Мы до самого вечера проиграли, ну вот живот мне с голодухи и свело. Что делать? А тут цветочки синенькие. Ну я и наелся с дурной головы. В себя прихожу — ничего не понимаю. Где я, что со мной… Ни-че-го! Голова болит, тошнит, лапы не слушаются. А над кроватью мама стоит и плачет. Она мне потом объяснила, что я на Бонни напал и искусал её всю.       — Это ты тогда, дядя, Рапулум Лунатикум наелся? Да? — прожевав салат, спросила Джуди. — Ну да, мама мне рассказывала.       — Ого! Как-то вы их слишком по-учёному называете, — проглотив кусок пирога и запив его чаем, сказал Гидеон. — Проще надо, проще! Ночные горлодёры они и есть ночные горлодёры. Хоть по-учёному, хоть как.       За столом воцарилась тишина. Джуди и Ник одновременно поставили чашки с чаем так, что они громко звякнули. Лис с крольчихой переглянулись и вопросительно уставились на Гидеона.       — Как ты их назвал?! — Джуди первой нарушила тишину. — Повтори.       — А что? Ночные горлодёры. Ну, так у нас в семье эти цветы отец называл, — икнул, удивлённо глядя на Джуди, Гидеон. — Что такого-то?       — Так что, от них звери дичают?! Гидеон, скажи, это так? Да? — чуть ли не соскочив со стула, вопросительно уставилась на толстяка Джуди. — Ну же, не молчи!       — Да нет, Джуди, не дичают. Просто временно теряют рассудок. Что, собственно со мной и произошло, — вместо Гидеона ответил ей её дядя. — Поэтому я на твою маму тогда и напал. Действие у них ограниченно, где-то часов десять. В зависимости от количества съеденного, разумеется.       — Но ведь, но ведь я сталкивалась с ними там, в городе. Первым, кого я задержала, был воришка один. Он тогда у флориста одного целую сумку луковиц этих цветов украл! — принялась нервно тараторить Джуди. — Как же его звали… Как… А! Вспомнила. Дюк Визелтон вроде.       — Чего?! Дюк? — встрепенувшись, спросил Ник. — Этот клоун? Король палёных дисков опустился до кражи в магазине?.. Вот даёт…       — Да неужели ты не понимаешь, рыжик?! Я могу всё исправить. Теперь мне всё ясно! — чуть ли не в какой-то панике вскрикнула Джуди, вставая из-за стола. — Я должна позвонить шефу. Срочно!       Повисло молчание. Все сидевшие за столом встревоженно переглядывались, перешёптывались, не понимая, что могло так вывести из себя внезапно соскочившую со своего места Джуди.       — Я, пожалуй, пойду. Что-то мне нехорошо, — первым нарушил тишину Ник, закашлявшись, и встал из-за стола. — Финн, не отведёшь меня?       Фенёк усадил Ника на кровать и сам тоже уселся рядом, похлопав внезапно будто бы онемевшего лиса по плечу. Ник молча смотрел на стену и не двигался, словно парализованный.       — Дубина ты рыжая, дурень! — Финник толкнул друга, грустно вздохнув. — Ты хоть понимаешь, что она там сейчас натворить может, а? Скажи уже ей всё. Просто скажи, а то ведь потом, может, и шанса не будет.       — Финн, можешь просто уйти? Заткнуться и уйти, оставить меня в покое? — огрызнулся лис, покачав головой. — Ты ничего не понимаешь, ничего… Кто я, а кто она… Я мошенник, она пусть и бывшая, но всё же полицейская. Мы разные, слишком разные. Слишком!       — Дебила ты кусок. А мы с Нэтти? Мы, блять, не слишком разные были, а? Я шпана подзаборная, а она? Дочь учителя! И ничего, встречались, любили друг друга… Если бы папаша её не увёз, может, и детишками бы обзавелись. А ты, идиотина, ты… Ты даже счастье своё не хочешь увидеть! Сиди тут один и сохни, а я умываю лапы.       Финник с надутым видом отвернулся в сторону, нервно похрустывая пальцами. В голове у фенька никак не укладывалось, что его друг, настолько явно влюблённый, никак не мог признаться в этом объекту обожания. «Ведь у дурня всё на морде, ска, написано, слепой только не заметит, а он… Ой, дура-ак… Дебил, скотина рыжая, мудозвон облезлый…» — думал фенёк. Но просто так сидеть рядом с застывшим, словно мраморная статуя лисом ему надоело, и он, смачно выругавшись, соскочил с кровати и выбежал в коридор. ***       — Эм-м… Что это только что было?! — недоумённо произнёс Терренс Старк, дожевав и проглотив лист салата. — Что с моей племяшкой случилось? Чего это она так взвилась?       — О-хо-хо, Терри… Если бы я сама понимала, — вздохнула, покачав головой Бонни. — Что-то, видать, такое моя малышка услышала. Да и горлодёры эти проклятые… Как бы она чего не натворила впопыхах-то…       Повисшее за столом молчание прервала вбежавшая на кухню Джуди. Шёрстка крольчихи была взъерошена, уши стояли торчком, а глаза горели сиреневым огоньком. Крольчиха подбежала к отцу и принялась тормошить ничего не понимающего отца так, что он чуть не выронил вилку.       — Папа! Где ключи от машины?! Где?! — не давая вконец уже ошалевшему кролику ни минуты, чтобы он мог прийти в себя, тараторила крольчиха. — Шеф не отвечает! Мне надо срочно, срочно ехать. Да что ты молчишь? Я могу, могу всё исправить! Па-ап!       — Эм-м… Джуди? — прокашлявшись начал Гидеон. — Может, не стоит пока торопиться? А? К тому же куда ты сейчас поедешь? — А Гидеон прав, дочка. Куда ты сейчас отправишься? На ночь-то глядя? К тому же ты бы хоть с Ником поговорила… — взволнованно заговорила Бонни. — Ты ведь из-за него так переживала, вот и сходи к нему. Хорошо? Ну?       — Мам! Ну что ты? Я ведь… Я ведь как раз и хочу исправить то, что с ним по моей вине случилось. Хорошо, я к нему зайду, но потом всё равно как, но поеду в город. И не пытайтесь меня остановить! — едва ли не прокричала Джуди, выскочив из кухни.       Ник остался в одиночестве в пустой комнате. Фенёк, вполне справедливо на него обидевшись, ушёл и лис просто сидел на кровати, глядя в темноту за незакрытым окном… Ник сам не понимал, почему ему так страшно признаться в своих чувствах этой крольчихе, застрявшей у него в сердце. Была ли это любовь с первого взгляда?! Может и так, но… он лис, а она… Она была самым лучшим, самым светлым моментом в его жизни.       — Ник, Ник! Я сейчас в город. Я всё, всё исправлю! — лис вздрогнул, повернувшись, и чуть не столкнулся головой с Джуди, трясшей его за плечо. — Теперь мне всё ясно, слышишь?! Слышишь?       — Подожди, Морковка, я сейчас… — Ник сунул лапу под подушку и вытащил своё сокровище, протянув его обомлевшей крольчихе. — Вот… Сберёг.       Джуди уставилась на старую, потрескавшуюся ручку-диктофон, на которую она когда-то записала «компромат» на сидевшего перед ней худого лиса. Задрожав, она протянула лапку, чтобы взять ручку, но он сам аккуратно положил ей её в карман.       — Не надо, Морковка, не уезжай… Если хочешь… Хорошо, только выслушай меня, прошу! — обхватив голову лапами и закрыв глаза, начал лис. — Ты… Ты изменила меня, ты… А-а-а, как всё сложно… Я… Ты мне небезразлична, Джуди, понимаешь?! Не надо тебе никуда ехать, не надо! Я прошу тебя, не уезжай! Не бросай меня! — продолжал лис, встав и принявшись медленно расхаживать по комнате. — Я не смогу без тебя… Всё это время мне ведь не лекарства помогали, а ты! Да-да, ты! И только ты… Я, каждый день, глядя на тебя, боялся, что никогда не смогу… Не смогу… Да катись оно всё! Я тебя люблю! Вот просто люблю. И всё. Я не смогу без тебя. Не выдержу больше один.       От слов лиса Джуди вздрогнула словно от пощёчины. Крольчиха, не веря своим ушам, молча сидела на кровати, уставившись на стоявшего у окна Ника. Медленно, очень медленно, словно в тумане, густом как кисель, на лапах, ставших ватными, с бешено колотящимся сердцем крольчиха подошла к Нику и обняла его. Она, всхлипнув словно совсем ещё маленький крольчонок, прижалась к худому лису и, подняв мордочку вверх, тихо прошептала: «Ты знаешь, я ведь хотела то же самое сказать… Я ведь… я ведь тоже тебя люблю».       От услышанного лапы Ника подкосились, и он, уткнувшись спиной в стену, сполз на пол. Лис не мог поверить в слова, сказанные только что уткнувшейся ему в живот, всхлипывающей крольчихой.       — А нужно ли это тебе? Ты ведь не знаешь о нас, лисах, кое-какую вещь… — прошептал Ник посмотревшей на него Джуди и осторожно вытер ей мордочку от сбежавшей слезинки. — Ты многого о нас не знаешь, слишком много…       — Я знаю тебя, и мне этого хватит. Больше мне никого и ничего не надо. Вот такая я, глупая крольчиха… И я тебя люблю.       — А нужно ли тебе это? Подумай хорошенько, Джуди. Мы, лисы, однолюбы… — грустно улыбнувшись, приобнял крольчиху Уайлд. — Мы можем полюбить только один раз. Только один. Ты хочешь этого? Хочешь?       — Дурак! Дурак! — ткнула кулачком лиса в живот Джуди, переставая всхлипывать. — Мне никто больше не нужен, только ты. Какой бы ты ни был: худой, больной — мне всё равно. Главное, чтобы это был ты! И мне плевать, что ты лис… Я правда тебя люблю. Очень люблю… И никогда не оставлю… ***       Джуди долго не появлялась, чем очень сильно заставила беспокоиться свою мать. Бонни, встав из-за стола и вздохнув, решила пойти посмотреть, что же могло задержать дочь. Выйдя из кухни, она столкнулась с Финником, как раз входившим в дом. От фенька разило сигаретным дымом, вид у него был какой-то не то сердитый, не то обиженный…       — Вы к Нику? — буркнул Финник, посмотрев на крольчиху. — Уж извините, покурил чутка. Ладно, я тоже к этому прохвосту, не оставлять же его одного…       Подойдя к двери кабинета, и фенёк, и крольчиха услышали тихие всхлипывания и хриплый голос. Финник, приложив палец к губам, давая знать испуганной матери, что ей следует вести себя как можно тише, осторожно приоткрыл дверь и, заглянув, сразу же прикрыл её.       — О как… Додумался-таки! — облегчённо вздохнул он, ухмыльнувшись. — Всё, мэм, можете не переживать за дочь. Никуда она не денется.       Бонни, последовав примеру вежливо отошедшего в сторону фенька, приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Несмотря на полумрак, она ясно увидела две фигуры у окна, освещённые лунным светом: крольчиха и лис сидели на полу, обнявшись. Её дочь прижималась к лису, а он нежно гладил её по голове, что-то шепча ей на ухо. Бонни прикрыла дверь и, улыбнувшись, отправилась вместе с Финником на кухню, чтобы всех успокоить: её дочь, её Джуди никуда не собиралась ехать… За неё можно было не переживать.