Миртеры. Путь Учения

Четыре года назад… Последние лучи тёплого летнего солнца окрашивали закатное небо в ярко-красный цвет, озаряя своим уже медленно тускнеющим светом небольшой город, который делился напополам синей лентой полноводной реки. Жара постепенно спадала, а люди, заканчивавшие очередной рабочий день, выходили отовсюду: из небольших ресторанов и гостиниц, из кузниц и магазинов, из школ и детских садов. Все горожане, не торопясь, направлялись в сторону домов, чтобы вновь увидеть свои семьи. Кто-то шёл один, кто-то же предпочитал идти с компанией. Но некоторые люди со своих мест не уходили. Вооружённые, облачённые в самые разнообразные наряды: от лёгких и разноцветных костюмов, облегавших их стройные и мускулистые тела, до громадных и неповоротливых доспехов, которые могли защитить даже от взрыва под ногами — эти люди стойко охраняли посты, порученные им. Среди горожан их прозывали «Миртерами». Никто не знал, с чего пошло такое прозвище, но оно закрепилось и стало их главным отличием. Миртеров легко узнавали в лицо, уступали им дорогу, обращались к ним за советами и помощью, а порой и сами помогали им в трудную минуту. Каждый Миртер был уникален и силён по-своему, и рассказывать о любом из них можно бесконечно, но рассказ наш всё-таки поведётся о мальчике, который собирался, как и все, поступить в Академию — место, где каждый год производился новый набор учеников, которым предстояло пройти сквозь нелёгкий путь тренировок и сражений, побед и поражений… Так, что-то мы слишком долго удерживаем вас от этой интересной истории. А началось всё с нескольких небольших фраз… — Карито, целься лучше! Как ты собираешься сдавать экзамен, если даже в цель попасть не можешь? — Я стараюсь, пап! Просто этот кинжал плохой! — Да ладно? Дай-ка, посмотрю… Фразы эти принадлежали отцу и его маленькому сыну, которые тренировались на заднем дворе своего дома. Несмотря на то, что город уже вполне изобиловал современными многоэтажными зданиями и постройками, Котэцу Накаяма предпочитал жить в небольшой минке* на окраине города, считая, что традиции лучше серой цивилизации. Но и прогресс был не чужд ему. Невзирая на свою любовь к традициям, в доме Котэцу стоял телевизор, а большинство своих денег он хранил в электронном виде. Во дворе, покрытом низкой светло-зелёной травой, росла пара невысоких, но очень густых и раскидистых деревьев сакуры, отбрасывавших тень на простенький бамбуковый заборчик, окружавший участок мужчины. Последние три месяца мальчик упорно обучался у отца боевому искусству, и это давало свои плоды. Уже в пять лет он научился тому, чему его отец научился лишь к десяти. Владеть кинжалом и мечом, наносить и отражать удар, и даже были попытки научить ставить ловушки (в которые, к слову, мальчик потом сам и попался). И сейчас отец учил его, как правильно метать ножи, но пока что это слабо удавалось… Один за другим, стальные лезвия оружия падали возле небольшой круглой мишени, подвешенной на деревянном столбике. Наконец, размахнувшись в очередной раз, мальчик бросил клинок в сторону мишени, надеясь всё-таки попасть в заветное «яблочко». К его огромной радости, наконец-то, так и произошло. Вонзившись в красную точку по центру кружка, лезвие намертво застряло в столбе за ним. Котэцу улыбнулся своими карими глазами, после чего перевёл взгляд на прыгавшего от радости сына, который не мог поверить, что попал в цель. Высокий, худенький, каштановолосый и кареглазый, Карито обещал вырасти похожим на своего отца. Слегка задумавшись, мужчина не сразу услышал, как сын не переставал тараторить: — Вот видишь! Попал! Наконец-то! Хочешь, я брошу ещё раз? Выпалив это, он отцепил с пояса ещё один нож и метнул его в мишень. И снова попал в цель, правда, уже не в центр. Подойдя к мальчику, отец потрепал его за волосы и сказал: — Ладно, на этом на сегодня закончим. Пора идти домой. Мама заждалась уже, наверное. — Почему же, дорогой? Я уже давно смотрю за вами. — послышался довольный женский голос из-за спины Котэцу. В дверях дома, выходивших на задний двор, стояла женщина, облокотившаяся на поддерживавшую крышу опору и улыбавшаяся смотревшим на неё мужу и сыну. Длинные прямые каштановые волосы спускались по её плечам, обрамляя её красивое овальное лицо. Выпрямившись, она поманила их рукой и вошла в дом, бросив за спину: — У меня уже все готово! Садитесь есть, Миртеры вы мои. Пройдя в столовую, она показала рукой на стол и молча направилась на кухню, начав выносить оттуда тарелки, миски и блюда. Спустя всего пару минут на столе появились рис, мясо, немного рыбы и подлива ко всему этому. Несмотря на свой высокий статус, Накаяма жили лишь необходимыми удобствами, совершенно не пытаясь шиковать или кичиться высшим постом главы семейства. Многие часто удивлялись этому, ведь предыдущие Чемпионы Арены, которые считались единоличными правителями страны Солнца жили едва ли не в императорских дворцах, с ног до головы увешивая себе самыми разнообразными богатствами. Сын торопливо уплетал всё, что только мог ухватить, отец же практически не ел, погрузившись в глубокие раздумья. Ратика, прожив с ним уже шесть лет, давно запомнила, что если муж задумался, то трогать его не стоит — иначе будет долго злиться, что его сбили с мысли. Однако Котэцу не просто думал о чём-нибудь, как некоторые витавшие в облаках мыслители. Отца волновал один из самых главных вопросов в его жизни и жизни его маленького сына. Экзамен на вступление в Академию Миртеров. Экзамен, который нельзя было провалить ни при каких обстоятельствах. Котэцу надеялся, что мальчик пойдёт по его стопам, а может быть, и займёт его место, как подобало воину. После ужина Карито бегом убежал в свою комнату и, даже не раздеваясь, запрыгнул в кровать, кое-как расстелив её. Он старался заснуть, чтобы «завтра побыстрее наступило», как ему нравилось говорить, порой ложась даже до захода солнца, чем немало удивлял своих родителей. Так случилось и в этот раз. Забравшись под одеяло, мальчик слегка поворочался, после чего, удобно улёгшись, закрыл глаза. Волнение распирало его изнутри, и он с трудом заснул, ожидая следующего утра. На следующее утро Карито, поднявшись ни свет ни заря, бегом выскочил во двор и стал с улыбкой смотреть на восходящее солнце. Трава блестела от утренней росы, а ясное небо предвещало удачу. Постояв немного, не сводя глаз с горизонта, мальчик пошёл обратно, ибо послышался голос отца, звавшего его завтракать. Дождавшись девяти часов, Котэцу, держа своего сына за руку, вышел из дома и, волнуясь, отправился в сторону Академии. Постепенно приближаясь к стенам места, где его сыну предстояло провести 13 лет своей жизни, он замечал всё больше родителей, с неподдельным волнением ведущих своих детей на предстоящий экзамен. Карито изо всех сил сжимал руку отца, словно видел его в последний раз. Через некоторое время перед ними предстала Академия, а точнее то, что было видно: высокие серые стены из камня, две огромные круглые башни без всяких окон и большие деревянные ворота, выкрашенные в бледно-бирюзовый цвет. Возле ворот столпились дети и их родители, но как Карито не пытался их сосчитать, ему это не удавалось, поскольку он просто сбивался от движения толпы. Досчитав до сорока, он остановился, ибо больше детей не было, а взрослых считать ему уже не хотелось. Среди детей мальчик заметил трёх ребят — мальчика и двух девочек, которые стояли отдельно от своих родителей и весело разговаривали друг с другом. Подойдя к ним, Карито быстро перезнакомился с ними. Мальчик, которого звали Седзоку, улыбчиво смотрел по сторонам своими жёлтыми глазками, безостановочно поправляя аккуратно прилизанные золотистые волосы. Выпятив грудь вперёд, он самодовольно ждал открытия ворот, ни на мгновение в себе не сомневаясь. Прямо возле него, чуть ли не вплотную стояла Карай. Откинув за спину свои каштановые волосы, достававшие ей до лопаток, она, смеясь, пыталась прикоснуться к прическе Седзоку, который с истеричными криками убирал её руки от своих драгоценных волос. Но другая девочка выглядела куда менее радостно, робко глядя на остальных и постоянно опуская глаза, чтобы не встретиться взглядом с кем-либо из других детей. Короткие светло-каштановые волосы, обрезанные на уровне подбородка, были идеально расчёсаны. Карие глаза смущённо смотрели то на одного, то на другого ребёнка, но ни на ком не задерживались. Познакомившись с ребятами, Карито надеялся, что в них он быстро найдёт лучших друзей и позже. Однако, это знакомство было как нельзя вовремя — в десять часов утра прозвучал громкий и протяжный гудок, и послышался скрип огромных металлических петель, на которых держались открывающиеся ворота. Академия была готова принять своих новых учеников. Карито почувствовал, что его ноги вдруг стали ватными, едва не заставив его упасть, и лишь еще крепче вцепившись в руку отца, он сумел устоять. Но не один лишь мальчик задрожал от волнения — все дети стояли, в страхе глядя то на ворота, то на родителей, которые чуть ли не волокли своих чад в сторону Академии. — Эй, не бойся. Все через такое проходили, пройдешь и ты, — услышал Карито голос отца, с улыбкой глядевшего на дрожавшего от страха сына. — Тут каждый год полно детей поступает, чем ты хуже, мм? Давай, пойдем, отставать не хорошо. Тем временем из огромной арки вышло двое молодых парней и, подмигнув друг другу, решили устроить небольшое представление: подняв в воздух руку, они хором что-то воскликнули, но Карито так и не разобрал слов из-за жужжания детей вокруг, но это и не было важно — спустя миг с их ладоней сорвались ярко-красные пылающие шары, который взмыли в воздух и с громким треском взорвались мириадами искр, словно два огромных фейерверка. От восхищения ребята ахнули, глядя на все это, а парни, обменявшись ухмылками, направились внутрь, махнув рукой толпе, чтобы те следовали за ними. Родители не сдерживали улыбку, а Котэцу лишь усмехнулся про себя, пробормотав: «Эх вы, выпендрежники…», после чего направился вместе с остальными во двор Академии, в то время как подростки одним лишь ударом заставили двери захлопнуться, едва ли не вырвав их с петель. Однако внутри и без бахвальства этих двоих было, на что посмотреть — сенсеи уже вовсю занимались с детьми, которые были немногим старше, а более взрослые ученики практиковались в сражениях друг с другом, и со всех площадок слышались возгласы, доносился шум воды, гром и грохот, треск и скрежет. Пареньки тем временем уже успели обойти всю толпу вкруг, словно сторожевые псы, обхаживавшие стадо, и велели следовать за ними в белоснежное здание, вдоль окон очерченное яркой красной линией. — Похоже, экзамен начнут в лазарете… — сказал один из отцов, держа за руку сына, который все ещё не мог оторваться от захватывающего сражения, которое происходило позади. — Ага, — усмехнулся Котэцу, посмотрев в сторону говорившего. — Похоже, шуток не будет, и чтобы далеко не идти… — Ой, да ладно тебе, не будут же они повторять ошибку шестилетней давности, — с улыбкой сказала женщина, которая держала за руки двух девочек-близняшек, которые прижались к ногам матери так, что казалось, будто они приросли к ним. Но диалог их был прерван очередным призывом ко вниманию, которое тщетно пытались привлечь к себе те самые двое парней. — Уважаемые, просим вас пройти в здание! Следуя за своеобразными «гидами», дети и их родители шли по длинным коридорам, освещённым местами лучами солнца, бившими в окна, местами яркими лампочками, висевшими под потолком. Но вдруг за одним из поворотов детям представилась невероятная картина — огромный зал высотой в два этажа был увешан портретами, медалями, уставлен кубками и прочими наградами, принадлежавшими Миртерам, которые обучались здесь в свое время. Дети смотрели на все это с неподдельным восхищением, взрослые же чаще расстроенно вздыхали, глядя на потускневшие портреты тех, кто уже ушел из жизни, и чьи награды остались единственным напоминанием о прошлых годах вместе. Внимание же Карито быстро приковала к себе большая золотая рамка, в которой красовался портрет его отца с медалью на шее и кубком в руках. Вокруг рамки тоже висело немало орденов, знамён и наград. Вырвавшись из рук отца, мальчик быстро подбежал к рамке и стал рассматривать все, что было на ней и возле нее. «За защиту страны», «За победу в мировом Турнире», «За верность народу», «За храбрость»… Всех названий было не перечесть. Тем временем хозяин всего этого великолепия с улыбкой подошёл к мальчику и присел на колено возле него, усмехнувшись: — Что, понравилась моя «стена славы», как ее тут любят называть? Ну, не переживай, тебя сюда тоже повесят, если будешь стараться. А теперь пойдем, опаздывать нехорошо, тем более в такой день. Согласен? Мальчик кивнул головой, и, взявшись с отцом за руки, они отправились вместе с остальными за подростками, которые битый час пытались напомнить о своем существовании, крича о том, что они уже опаздывают. Спустя несколько минут все они уже стояли в небольшом, но тем не менее достаточно просторном зале, в противоположном конце которого находился длинный стол, который практически «врастал» в стены. К столу вели пять красных ковровых дорожек, отделенных друг от друга красными канатами, натянутыми между маленькими столбиками. За столом же сидело пять девушек, крайне сильно похожих друг на друга — светлые волосы, убранные в конский хвост, белые халаты, нараспашку надетые поверх светло-зеленых футболок. Карито помотал головой и даже протер глаза, но иллюзия не пропала — он лишь сильнее убедился, что все девушки — совершенно одинаковые копии друг друга. Вдруг со стороны стола стали зачитываться имена детей, которые один за другим направились по ковровым дорожкам вперед. Услышав свое имя, мальчик, словно выйдя из забытья, встрепенулся и направился к крайней девушке, торопливым шагом приближаясь к ее столу. Подойдя к краю стола, он сжал в руках край своей футболки. Блондинка сидела, что-то записывая в блокноте перед собой, и даже не обращала внимания на Карито, который едва ли не дрожал, пытаясь выдавить из себя хоть слово. — Салфетку возьми, — услышал он, ощутив, что эти слова во время волнения будто окатили его ледяной водой. — Что? — Салфетку бери, говорю. За тобой ещё четверо детей в очереди, не задерживай, — строго сказала девушка, после чего подняла глаза и вдруг улыбнулась. — А, понятно. Котэцу так тебе ничего и не сказал. Ты ведь его сын, да? Её неожиданно подобревший взгляд больших голубых глаз быстро успокоил мальчика, и он стыдливо кивнул головой, продолжая мять одежду. Девушка с усмешкой стрельнула глазами в сторону Котэцу, заставив того лишь пожать плечами, после чего отложила в сторону ручку и блокнот и продолжила: — Короче говоря, тебя сейчас будут испытывать на родную стихию. Возьми в руки этот кусочек ткани, — после того, как мальчик сделал это, блондинка снова заговорила. — А теперь просто сконцентрируйся, и твоя энергия потечёт по твоему телу, а материя это почувствует и соответственно изменит цвет. Если будет красный, то твоя стихия — Пламя, если синий — Вода, и так далее. Понял? Теперь давай. В руках у него по-прежнему находилась прозрачная салфетка, а дети, которым предстояло пройти по дорожке вслед за ним, уже начинали ворчать, поторапливая мальчика. Девушка тем временем недовольно смотрела на него, скрестив руки на груди. Руки Карито затряслись — ничего так и не происходило. — Карито, я что-то не пойму… Ты это нарочно делаешь, или же ты у нас… Ниамир? Это слово испугало мальчика посильнее любого кошмара. Он не мог быть Ниамиром. Не в его семье. Он не мог стать одним из тех, кто только и могут, что тихо и скучно жить на другом берегу реки, занимаясь обычными делами всю свою жизнь, и не испытывая приключений. По его щеке неожиданно для всех скатилась слеза… Руки Карито расслабились, а с уст сорвался убитый горем вздох. Слеза мальчика дошла до подбородка, и, сорвавшись с него, одиноко упала на ткань, впитавшись в нее. Карито перестал сжимать ткань в руках, лишь по инерции держа ее пальцами. Медленно развернувшись, он направился обратно к своему отцу, чтобы покинуть Академию, в которой так хотел учиться, но в итоге провалившись в самом начале. Но тут из-за его спины послышался недоумевающий голос девушки: — Эм… Ты куда пошел-то? — Она… Не светится… У меня нет сил… — Ага, а я тогда балерина. Глаза разуй, малой, — смеясь, проговорила девушка, которая с лёгкостью перемахнула прыжком через стол, схватив мальчика за руку. Обернувшись, он увидел, как ткань в руках девушки светилась мягким, бледно-желтым цветом, пульсируя от центра квадрата, в котором красовалось маленькое влажное пятнышко, оставленное слезой. Карито не мог поверить своим глазам, глядя то на блондинку, удивлённо разглядывавшую салфетку, то на отца, который с некоторой настороженностью глядел, нахмурив глаза. Наконец, блондинка выдохнула и вполголоса сказала: — Котэцу, на пару слов. Дети, идите на другие линии, я вас обслужу там. А ты, Карито… — она отстраненно посмотрела на мальчика, словно думая, куда бы его деть. — Иди пока к остальным. Ты тут подружился уже с кем-то, наверное, иди, поищи их, узнай, как они справились. А у меня тут есть разговор… После этих слов она торопливым шагом направилась из комнаты в коридор, из которого они только что пришли, и поманила рукой за собой отца мальчика. Карито же тем временем решил разыскать Седзоку и остальных, чтобы узнать, как у них дела. Мальчик все ещё не верил, что его спасла слеза, попавшая на ткань. Но это было уже не так важно. Он справился и смог пройти этот тур. Искать новых знакомых долго не пришлось — они все вместе стояли неподалеку от дверей, уже держа окрасившиеся квадратики в руках. Но радость Карито быстро испарилась — ребята разговаривали между собой далеко не дружелюбно. Седзоку, довольно размахивая своей тёмной, сероватой салфеткой, насмехался над Ханари, салфетка которой лишь чуточку поблескивала серебристым цветом. Стыдливо сжимая почти прозрачный кусочек ткани, она краснела, глядя в пол своими глазами, из которых вот-вот уже хотели потечь слезы. — У тебя даже стихию не видно! — хохотал светловолосый, уперев руки в бока. — Это Ветер, его и так не увидишь! — срывающимся, плачущим голосом отвечала девочка. — Ой-ой-ой, тогда кому такое надо? Вот, сама смотри! — он ткнул ей в лицо свою ткань, и она отпрянула назад. — Или у Карай гляди! У нее же все видно! И даже дымится! — Ага, смотри, как бы не подожгла! — послышался голос из-за спины хвастуна. Ухмылка моментально смылась с его лица, после чего он недовольно отрезал: — Кто бы говорил! У тебя даже салфетки нет! Выгнали, да? Я все видел! — Хватит, Седзоку! Она же плачет! — пропустив слова в свой адрес мимо ушей, ответил Карито. — Тебе не стыдно девочек обижать? — Мне? Нет. А ты что, жених что ли, защищаешь ее? — Ах ты… Не вытерпев, Карито бросился на нахала с кулаками, сбив того с ног. Вцепившись друг в друга, они бы ещё долго катались по полу, колотя друг друга по животу и лицу, если бы не подошёл вышедший из коридору Котэцу и не растащил обоих, попросту отбросив севшего сверху на Карито мальчика толчком руки. Мужчина посмотрел на сына — под глазом красовался синяк, футболка была порвана и испачкана, а на ноге виднелась ссадина. Он покачал головой и сказал: — С тобой я ещё поговорю дома. Не думал я, что ты уже успеешь нажить себе противника, — он повернулся к Седзоку, который гневно смотрел на поднимавшегося с пола Карито. — А что до тебя, Каноте, то твой отец сегодня узнает об этой драке. То, что тут с тобой пришла лишь твоя мать, ещё ничего не значит. — Но… — замялся Седзоку, ошарашенными глазами смотря на мужчину снизу вверх, словно тот был стометровым великаном, а он — лишь жучком на его пути. — Ничего не желаю слышать. И чтобы я больше не видел вас двоих в драке. Оба меня поняли? — он сурово посмотрел на мальчуганов, которые опустили глаза в пол, желая провалиться сквозь землю. Взяв Карито за руку, он повел его в сторону, оставив Седзоку стоять в замешательстве. Выйдя за дверь, Котэцу повел мальчика по коридору в другое крыло, следуя за теми парами, которые уже справились с заданием. На сына он даже не смотрел, продолжая идти в место, которое ему уже было заранее известно. Уже через минуту над перед ними показалась вывеска «Второй тур», которая однозначно указывала, что их уже ждут здесь. Открыв дверь, Котэцу лишь бросил, слегка подтолкнув сына вперёд: — Не нервничай. Перед Карито вновь возникла знакомая картина — пять разделенных красных дорожек, пять блондинок, сидевших за столом в конце комнаты, и дети, шедшие по путям к девушкам. Заметив, что экзаменатор стала махать рукой, подзывая его, мальчик быстро побежал в ее сторону. За Карито отправился и его отец, следом шагая к столу. Уже не удивлявшая мальчика своей очередной копией Ниана посмотрела на Котэцу, словно задавая ему немой вопрос. Мужчина лишь кивнул головой, и блондинка, вздохнув, перевела взгляд на мальчика. — Так, Карито, сейчас нам нужно, чтобы ты проглотил небольшую таблетку. Ее нужно принять, чтобы мы могли узнать, на что ты способен. После этих слов она достала из-под стола небольшую темно-красную баночку, наполненную крупными, похожими на шарики пилюлями. Открыв крышку, она достала черный, блестевший от света ламп шарик и протянула его мальчику, пробормотав: — Не нравится мне эта затея… — девушка вздохнула и затем, поправив волосы, продолжила. — Глотай, не жуя. Не бойся, не подавишься. Карито взял в руки таблетку и, бросив на нее торопливый взгляд, кинул в рот. Через миг он почувствовал, что препарат зашипел, покрыв язык щекочущими пузырями. Проглотив остатки, мальчик посмотрел сначала на Ниану, которая что-то рассматривала на экране компьютера, стоявшего возле нее, а затем на отца, который все это время неотрывно следил за происходящим. Вдруг по телу мальчика пронеслась дрожь. Тепло, которое начало растекаться по телу, словно молния дошло от макушки до кончиков пальцев, заставив его невольно напрячься от неожиданности. С каждой секундой тепло нарастало, перетекая в горящий поток. Дыхание Карито участилось, он почувствовал сильную боль, которая словно желала разорвать его спину на части. Котэцу смотрел на дрожащего сына, с каждой секундой все больше напрягаясь. Он чувствовал внутри, что что-то не так. За всю свою военную карьеру он научился чувствовать всплески энергии вокруг себя, хоть и не так тонко, как это могли делать Миртеры-Силовики. Но даже ему удалось почувствовать, что изнутри его сына энергия бурлила, волнами вырываясь вокруг. Но его размышление прервались тихими словами: — Папа… Мне больно… Мальчик упал на колени, обхватив себя руками. Ситуация накалялась. Ещё секунду назад спокойная Ниана перемахнула через стол лёгким прыжком, и уже хотела, протянув руки, осмотреть мальчика, как в зале раздался пронзительный визг. На футболке мальчика стали проступать пятна. Сначала совсем маленькие, они стали резко расти, окрасив спину ребенка в кроваво-красный цвет. Крики сменились визгами, руки Карито стали тянуться к окровавленной спине, словно пытаясь ухватить себя за лопатки, из которых показались небольшие, но острые бугорки. Перескочив через ограждение, рядом с Котэцу оказалась ещё одна, словно копия предыдущей, Ниана, и как только они решили вместе снять с мальчика футболку, с которой стекали капли крови, напоминавшие маленькие яркие рубины, случилось неожиданное — вырвавшись из рук девушек, мальчик вдруг рванулся назад, оттолкнув стоявшую за собой Ниану. Послышался треск рвущейся ткани, крик мальчика превратился в стон, и наружу, разбрызгивая яркие красные струйки, вырвались два белоснежных крыла, с силой отбросившие копию Нианы в стену, где она, шокировав детей, с грохотом разлетелась в щепки, оставив лишь трещину в стене. Мальчик же, не выдержав, едва не упал плашмя на пол, но его успела поймать блондинка, сидевшая перед ним. Крылья же, словно лёд, стали таять на глазах, через несколько секунд исчезнув и оставив после себя лишь два кроваво-красных пятна, ярко вырисовывавшихся на спине ребенка. Ниана покачала головой и посмотрела на Котэцу: — Слушай, я так наверное смерти не испугалась бы, как вот таких сюрпризов, — она поднялась, держа мальчика на руках, после чего протянула его отцу и усмехнулась. — Поздравляю. У тебя Крылатый. Редкий ген, зараза. Котэцу лишь ухмыльнулся, и, бросив на прощание «До завтра», вышел из зала, оставив остальных детей и родителей в полном недоумении. Очнулся мальчик уже в своей постели/комнате. В голове у него звенело, а веки, словно налитые свинцом, не хотели слушаться. Сквозь прищуренные из-за солнечного света, бившего прямо в лицо, глаза, он мутным взглядом стал осматривать комнату, которую он словно впервые видел, хоть и жил в ней сколько себя помнил. Возле кровати стоял будильник, пищавший о том, что уже 7:12, и пора бы его отключить. — Ох… — простонал мальчик, потянув руку к кнопке. — Голова болит… Но вдруг словно эхом до него донесся голос: — Неудивительно. Ты был без сознания со вчерашнего утра. Как себя чувствуешь? Карито перевел взгляд на дверь, в проёме которой он увидел Ниану. Она стояла, прислонившись спиной к косяку и улыбалась. — Мне плохо… Спина просто отваливается… В ответ ему послышался лишь смех, после чего блондинка продолжила: — Да уж, устроил ты нам вчера суматоху. Но я вижу, что препарат подействовал. Вот, зашла тебя проведать. Держи. Пригодится. Подойдя к тумбочке, она выключила злосчастный будильник, который все это время продолжал пронзительно пищать, и положила возле него пару кинжалов, блеснувших на солнце своими лезвиями, после чего развернулась и ушла, закрыв за собой дверь. Карито попытался присесть на кровати, но ему это удалось с трудом — нечеловеческая боль словно сверлила его лопатки насквозь. Дверь в комнату снова скрипнула, и за ней на этот раз оказалась мама с подносом в руках. Присев на край кровати, она посмотрела на мальчика и улыбнулась. На подносе была миска с вареным рисом и стакан воды. Увидев еду, Карито оживился, начав понемногу есть. Его мама сидела рядом, разглядывая беспорядок, который был свойственен ее сыну. Ее волосы, которые своими каштановыми потоками струились по ее плечам, доставали до ее живота, а карие глаза теплым взглядом переходили с одного предмета на другой, про себя подмечая, сколько работы сейчас предстоит. — Мам… — Карито медленно жевал, глядя по сторонам. — А… Что вчера случилось? — Ты ничего не помнишь? Ниана дала тебе препарат, который поможет тебе стать хорошим Миртером. Ну, там, будешь сильнее, быстрее, умнее, чем обычные дети. А ещё он даже драться помогает, мне говорили. Но иногда бывает и такое… — Что? — Ну, я про твои крылья. В некоторых странах, как в стране Степей это норма, а у нас стало очень большой редкостью. Но говорят, в вашем наборе целых два крылатых, считая тебя. Ладно, кушай пока, и не тяни. Тебе сегодня на последний тур идти, опаздывать нельзя ни в коем случае. Она встала, после чего зевнула и направилась к окну. Карито тем временем быстро разобрался со своим нехитрым завтраком и уже хотел вскочить с кровати, чтобы побежать вниз, но вместо этого он просто свалился с кровати, впечатавшись лбом в пол. Спина вновь напомнила о вчерашнем происшествии. Обернувшись на грохот, мама покачала головой и подошла к мальчику, подняв его и поставив на ноги. Недовольно посмотрев на него, она взяла его за руку и повела за собой, медленно спускаясь по лестнице. Котэцу сидел и смотрел телевизор, как часто бывало по утрам. Единственное, что удивило мальчика — отец сидел в своей «боевой» одежде, которую он одевал лишь тогда, когда отправлялся на Арену отстаивать свой титул Чемпиона. А толпы желающих отобрать его никогда не убывало. Взрослые и подростки, женщины и мужчины, командами и по одиночке. Но он не слышал о вызовах в последнее время. Да и по телевизору ни о чем подобном не объявляли. Усадив сына на диван, девушка отправилась по своим делам, а отец тем временем начал очередной разговор: — Слушай, я все понимаю, но вчера ты даже меня напугал, Карито, а ты уж мне поверь — я повидал такое, что никому не пожелаешь. Надеюсь, ты готов к сегодняшнему, и чур без сюрпризов — нам нельзя сегодня оплошать. Я уже купил тебе костюм на первое время, а подрастешь, закажу настоящие доспехи. — Костюм? Правда? Настоящий? А где он? А какого цвета? А как он… — Так-так-так, полегче, — быстро перебила его подошедшая Ратика, решив побыстрее прекратить поток вопросов, градом сыпавшихся на отца, который только и успел, что выдохнуть и закатить глаза. — Костюм наденешь перед выходом из дома. А сейчас завтракать, быстро! Понурив голову, мальчик отправился на кухню. Котэцу посмотрел на девушку и усмехнулся: — Интересно, и в кого он такой болтун? Я таким не был. — Да ладно уж, он еще маленький. Пошли, тебе тоже поесть надо, ведь с ним пойдешь ты, — Ратика кивнула головой в сторону кухни и сама скрылась там. — Как будто у меня был выбор? — он пожал плечами и направился вслед за женой. Через час завтрак был окончен, как и последние приготовления к экзамену. Карито любовался отражением в зеркале. Белоснежные штаны с курткой, перечеркнутые наискосок бледно-желтой полосой, дополнялись таким же безукоризненно белым поясом с ножнами того же цвета. — Похоже, тебе нравится костюм, да, Карито? — с улыбкой поправляя складки на одежде сына спросила Ратика, не сводя с него глаз. — Ага, и знал бы ты, сколько за него мне пришлось от… — отец фразу не закончил, получив легкий толчок локтем в бок и недовольный взгляд супруги. — Ладно, нам пора идти. Да хранит нас Омикрон сегодня… — Ты хотел сказать Альфа, пап? — озадаченно посмотрел на мужчину ребенок, впервые услышав это слово. — Каждому свое, Карито, каждому свое… Ладно, выходи и жди возле ворот. Я захвачу кое-что и подойду. — Не путай его пока… — глядя, как мальчик вышел из дома, вполголоса ответила девушка. — Рано ему ещё разбираться в Десяти. — А что я такого сказал?.. «Кое-чем», из-за которого задержался Котэцу, оказался его большой меч, в народе прозванный «Мечом Героя». Тёмный, поблескивавший на солнце кроваво-красной полосой вдоль середины оружия, клинок был верным спутником Чемпиона в самых опасных и тяжелых сражениях. И его хозяин чувствовал — сегодня старому товарищу предстоит поработать. Они шли по улице, на которой царило весьма непривычное оживление. Люди словно специально высыпали на улицу, дабы поглядеть на Котэцу с сыном, направлявшихся в Академию. — Да… Ни шагу без этого. Куда ни ступи, все смотрят… — прошептав пару слов, он легким движением руки заставил клинок выскочить из ножен за его спиной и повиснуть в воздухе, после чего схватил его за рукоять и ухмыльнулся, слушая восхищенные крики. — Всегда любил слушать это. Когда люди поддерживают тебя… Запомни эти возгласы, Карито — однажды эти люди будут приветствовать так не меня, а тебя. Мальчик глядел на своего отца, радостно шагая возле него. С ним он чувствовал себя в безопасности. И всегда знал, что папа придет к нему на помощь, что бы ни произошло. По мере приближения к Академии толпы стали лишь увеличиваться — у многих известных кланов в городе были свои соратники и поклонники, и никто не хотел упускать шанса увидеть своего собственного кумира. Макияши, Накаяма, Ямамото, Кавагути, и многие другие знаменитые кланы сегодня вели своих детей на этот судьбоносный экзамен. Возле ворот толпу сдерживало несколько вооруженных Миртеров, которые уже успели заранее возвести барьеры и заграждения, чтобы ничто не могло препятствовать будущим Миртерам попасть внутрь. Войдя, наконец, внутрь, мальчик огляделся вокруг, надеясь вновь увидеть тех тренирующихся, но увы, все площадки были пусты, и лишь с десяток Миртеров стояли линией на небольшом расстоянии друг от друга. В центре всей этой цепочки находилась Ниана, которая дала сигнал находившимся возле ворот парням, и они захлопнули их вслед за пришедшими. — Итак, не будем тянуть время! — блондинка вышла вперед, скрестив руки на груди с злорадной улыбкой, — Начнем первую часть последнего тура экзамена! Она совершенно проста. Все, что вам нужно — добраться до нашей Арены! Десять последних выбывают! — Ага, все нормально, только в чем подвох, Фукусима? — из толпы Миртеров послышался голос, после чего вся толпа разразилась смехом. Улыбка мгновенно исчезла с лица Нианы, и, скрипнув зубами, она холодно ответила, закрыв глаза: — В чем подвох, говоришь? А вот в чем. Кто сказал, что вам никто не будет мешать? Или ты думал, вас вызвали сюда в полном боевом снаряжении чисто для того, чтобы ты мог похвастаться новыми шмотками, Каноте? Я всегда хотела устроить нечто подобное… И теперь… — она раскрыла свои голубые глаза и показала пальцем на толпу. — Начнем ваше испытание. Взять их, ребята! Выхватив оружие, стоявшие за спиной девушки бойцы уже через мгновение мчались, собираясь напасть на прибывших. Родители вооружились, а дети, задрожав, попрятались за них. — Карито, готовься, — Котэцу схватил меч в руку, прикрыв собой сына, — Она щадить не станет. Не отставай! Взрослые побежали вперед, держа детей за руку. Такое даже для них было в новинку. По полю сновали потоки воды, искры молний и пламя огненных шаров, заставляя взрослых каждую секунду защищать детей от всех опасностей. С каждой секундой они продолжали двигаться все дальше, приближаясь к Арене. Но тут перед Карито и его отцом оказалась Ниана. Увидев её суровый, парализующий взгляд, у мальчика вдруг отнялись ноги и, споткнувшись об неожиданно выскочивший из-под земли корень, он потерял равновесие и упал, влепившись лбом в камень. Следующие несколько минут он провел словно в тумане, не понимая, что происходит вокруг. Когда сознание прояснилось, мальчик уже очутился на коленях отца, сидевшего на земле. — Мда… Слушай, ты меня не подводи, Карито. Мы едва успели, и причем в последней десятке. Преимущественно из-за того, что мне пришлось тебя тащить на руках. Если так пойдет и дальше… — Не пойдет! — ребенок вскочил на ноги, отряхиваясь, — Такого не будет больше! Я не дам им меня обойти! Котэцу лишь тихо усмехнулся, после чего встал и направился к дверям здания, жестом пригласив за собой. Внутри собирались те, кто успел прийти среди тридцати победителей. Все смотрели на табло, показывавшее пришедших. Среди них Карито быстро нашел и Ханари, и Седзоку, и Карай. Вздохнув с облегчением, он посмотрел на отца. Котэцу очищал клинок от грязи, налипшей во время забега. Мальчик хотел было что-то сказать, но слов так и не нашлось, и он остался стоять с приоткрытым ртом, глядя по сторонам. Из-за его оплошности все могло обернуться очень плачевно. Но раз все ещё не разошлись, их ждало что-то впереди. Может быть, последний тур? — Ты в порядке, Карито-кун? — мальчика окликнул из-за спины знакомый голос, хозяйкой которого оказалась Ханари. Девочка стояла, оправляя костюм. Но не обратив внимания на ее одежду, Карито больше заинтересовался поблескивавшей от света ламп полупрозрачной накидкой на плечах. Начав ее рассматривать, он и забыл о вопросе в его адрес, пока следующий вопрос не привел мальчика в себя: — Ты готов к бою? Говорят, они отсеют ещё десятерых… — Бою?.. Какому бою?.. — он захлопал глазами, словно услышал что-то шокирующее. — Ну, отборочному… Они заставят нас драться против… — Карито, нам пора, — Котэцу оборвал разговор, взяв сына за руку. — Ханари, иди к своей маме, скоро все начнётся. В этот момент мальчик впервые испугался. Что означали слова подруги? Какой еще бой? — Не переживай, Карито. Я тебя прикрою… Насколько позволят правила экзамена. Спустя некоторое время все стояли на весьма просторном поле, покрытом песком и камнями. Ниана, стоявшая лицом к остальным, громким голосом зачитывала последние условия: — Родители могут помочь лишь один раз на их собственное усмотрение! Если дети начнут драку между собой — дисквалификация! Все меня поняли? Сегодня десятка облажавшихся покидает наше «шоу», так что выкладывайтесь как следует! А теперь к экзамену, — достав из кармана пульт, она нажала на пару кнопок, после чего словно из ниоткуда возникло двадцать полупрозрачных, похожих на манекены силуэтов, в миг окруживших присутствовавших. — Каждая из этих голограмм — Фиалисов, будет фиксировать последний удар, снизивший ее Заряд до нуля. И да, они материальны, так что осторожнее, не то… Сами знаете. А теперь… Начинаем! Не успела Ниана договорить последнее слово, как дети рванулись в сторону своих соперников, скрестив с ними оружие. Послышался лязг стали, стук дерева. И каждая победа сопровождалась новой фотографией на табло. «Восемь… Семь… Шесть… Надо торопиться!» В мозгу Карито стучал этот звук, который отображал фотографию за фотографией. Он нападал раз за разом, нанося Фиалису удар за ударом, но удача была не на его стороне. Сильный и тяжелый, как сталь, удар вражеского кулака по голове отправил его в полет, отбросив назад. За то мгновение, которое понадобилось мальчику, чтобы подняться, лезвие чужого клинка вонзилось в спину противника. Вновь прозвучал щелчок фотографии… На поле оставалось три Фиалиса. Три последних билета в Академию. И вновь щелчок. Времени медлить не оставалось. Схватив с земли кинжал, он увидел Фиалиса, который с трудом отбивался от тройки детей, отступая шаг за шагом. Обгоняя ветер, Карито несся туда, чтобы нанести добивающий удар, но и эта голограмма растворилась в воздухе прежде, чем кинжал мальчика пробил ее оболочку. Оставалась последняя голограмма… И одиннадцать детей, жизни которых зависели от того, кто нанесет самый главный удар. Родители сходили с ума — кто от радости, кто от нервов. Но на лице Котэцу с момента начала боя не дрогнул ни один мускул. Он выжидал нужного момента. Голограмма убегала от остальных, умело отражая атаки прозрачной, дрожавшей от легких помех саблей. Табло явно показывало — один точный удар мог закончить бой. Мальчик несся с противоположной стороны, словно загоняя соперника между молотом и наковальней, которой было десять детей, ни на шаг не отстававших от измученного погоней Фиалиса. Сокращая расстояние, он начал замах. Ему вспомнились слова Котэцу: «Целься в ноги. Так сопернику не удастся спокойно сбежать». Но прежде, чем долгожданный удар нашел свою цель, сабля рассекла воздух перед глазами мальчика, и тот в страхе отскочил назад. Шустрый, подбежавший со спины голограммы мальчишка, чьи светлые волосы уже успели покрыться грязью и пылью, вырвался вперед, вступил в очередную схватку с противником. Удар за ударом умело наносились и отражались, и в конце концов, программа не выдержала, пропустив сильный выпад, выбивший из ее рук саблю. Голубая и неожиданно обезоруженная машина ловко развернулась и собиралась было пуститься в очередные бега, но в этот миг Карито почувствовал, что земля под ногами неожиданно заходила ходуном — задрожав, кусок камня вдруг вырвался из земли и, резко подбросив мальчика, швырнул его, словно снаряд, прямо в Фиалиса. Послышался треск, глухой звук падения и финальный щелчок на табло. Все взгляды обратились к огромному экрану, который готовился определить последнего ученика, который попадет в Академию в этом году. Наконец, вместо вопросительного знака в черном квадрате выскочила фотография последнего поступившего ученика. Звали этого ребенка Карито Накаяма.