Твоим же оружием.

POV Хенрик. Я смотрю на него и весь мир переворачивается. Воздух становится тяжелее. Сердце готово выбить грудную клетку к чертям. Что мне делать? Остаться и поговорить? Или уйти? Я хочу остаться с ним, хочу запутаться пальцами в его мягких, вьющихся волосах. Не отрываться от его, так изящно изогнутых, мягких, таких желанных губ. Я хочу защитить этого маленького, такого моего, мальчика от всего на свете. Просто быть с ним и не думать ни о каких последствиях. Просто быть с ним. Так мне говорило сердце. Нет. Оно орало это. Кричало диким воплем. Но мой мозг говорил мне обратное. Что это все неправильно. У меня есть девушка. Мы просто коллеги по работе и не более. Нельзя смешивать работу и личную жизнь. Столько за и столько против. Я запутался. Запутался в себе, в своих чувствах, в своих поступках. Я стоял и смотрел, но нужно было же хоть что-то ему сказать. Еле-еле я отвел взгляд от его прекрасных изумрудных глаз. Спросил заготовленные фразы официанта. Начал уходить, но он остановил меня. Он хочет поговорить со мной. Боже мой, Тарьяй, как же я сам хочу с тобой поговорить. Но мне нужно все обдумать. Все тщательно обдумать. Я просто старался убежать, скрыться от него, как последний трус. И тут прозвучал вопрос, который был, словно гром среди ясного неба. Он заметил мое поведение? Я же так старался делать вид, что все нормально. Нет, Тарьяй, прости. Я сам себе не могу ответить на эти вопросы. Наконец-то у меня получилось убежать от него. Я спрятался в конце зала и наблюдал за тем, как он уходит. Ноги были ватные. Я хотел просто лечь на пол, как маленький ребенок и расплакаться. Он ушел. Кто-то положил мне руку на плечо. Я взвизгнул, как девочка. Это была мама. -Хенке, все нормально? Ты какой-то бледный? Тебе плохо? -Да, мам, все хорошо, — я старался сделать вид, будто я самый счастливый человек на всем белом свете. -Ты меня обмануть пытаешься? Иди домой, отдохни. Завтра отработаешь. Я покорно пошел в сторону раздевалки. Действительно, сердце матери не обманешь. Я сидел дома. С бутылкой виски и с этой, уже довольно помятой фотографией, где были изображены два счастливых, белокурых, улыбающихся во все тридцать два, без всех этих дурацких мыслей молодых человека. Алкоголь в меня не лез, но мне нужно было, хотя бы на короткий срок, но забыться. Я не вынесу больше этот вихрь из моих мыслей и чувств. Но пока я не нажрался, нужно выключить телефон и убрать туда, куда я пьяный точно не залезу. Это так, для подстраховки. Кто знает, что удумает мой пьяный мозг. Я достал телефон. Все таки я немного уже напился, раз у меня хватило смелости написать Тарьяй. Нужно прекратить наше общение. Кто знает на какое время, но это необходимо. Я занес его в черный список. Да, я конченный трус. Но меня хватило на пятнадцать минут и я разблокировал его. Вдруг, он что-то мне хочет написать. А если не дать ему это написать сейчас и здесь, то есть большая вероятность, что он попытается встретиться со мной. ≫ Тарьяй Сандвик Му. Я люблю тебя, Хенрик. Весь мой и без этого перевернувшийся мир, просто вертело в разные стороны. Он любит меня. Я догадывался, но одно дело догадки, а другое, когда этот человек признается тебе в этом. Все мои чувства обострилась разом. Я хотел бросить все и побежать туда, где сейчас он. Плевать где это. Я прибегу, приеду, доползу, приплыву, прилечу. Все что угодно, но только быть рядом, чувствовать каждый сантиметр его кожи, вдыхать его запах, тонуть в его глазах, чувствовать вкус его губ. Я понимал, что еще немного и я сорвусь. Поэтому, я как можно быстрее дал ему понять, что не хочу общаться с ним, когда на самом деле хочу проговорить с ним обо всем на свете, не хочу видеть его, когда просто хочу сожрать его взглядом. И занес в черный список. Убрал телефон на шкаф, куда я пьяный не смогу взобраться и начал пить. На следующий день будет дикое похмелье и ужасный перегар, но мне это необходимо, как воздух. Очнулся я не у себя дома. Какого хуя? Вроде не побитый, вроде ничего не болит. Я огляделся. Черт, это была безусловно комната Тарьяй. Как я здесь очутился? Голова трещит неимоверно. Дико хочу пить. Я способен осушить, в данный момент, океан. Я обернулся и глаза упали на тумбочку, на которой лежали таблетки и большой стакан с водой. Я резко сел и очень сильно об этом пожалел. В глазах все потемнело, головная боль усилилась в сто раз. Я сейчас сдохну нахуй. Я схватил стакан, взял таблетки. Закинул таблетки в рот и в долю секунды осушил стакан. Когда начал мыслить трезво я заметил, что там же лежала записка. Я взял ее. Почему-то я уверен, что она для меня. С добрым утром. Надеюсь таблетки тебе помогут. Я в школе. Если все-таки захочешь поговорить, можешь просто меня дождаться. Родителей дома нету. Тарьяй. Блять, сколько сейчас времени? Я потянулся в карман за телефоном. Да блять. Ладно, сейчас соберусь и пойду домой. Я встал и пошел в ванну. Умылся. Нашел свой бомбер, начал натягивать кроссовки, как в замке начал поворачиваться ключ. Я стоял, как вкопанный. Дверь открылась. Это был Тарьяй. Он посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на кроссовки. — Ты уходишь? Ну, прикроешь за собой дверь. Он начал проходить в глубь квартиры, как я, словно не подчиняясь себе, схватил его за руку. Он обернулся и вопросительно посмотрел на меня своими глазами, которые я так полюбил. Плевать на правильность, плевать на Леа, плевать на всех и все, я люблю, твою мать, этого мальчишку. Я посмотрел на эти, столь желанные, столь долгожданные губы и не смог сдержаться и поцеловал его. Я целовал его так яро, так страстно, словно я под водой и его губы это кислород. Он стонал в ответ на мои поцелуи мне в рот. С начала он был застенчив, как на съемках, но позже с него, словно сняли оковы и он уже не стесняясь толкал мне в рот свой язык все глубже, все жестче, все яростнее. Я чувствовал приятное тепло внизу живота. Мы отрывались друг от друга только для того, чтобы вдохнуть воздуха, и снова забывались в этом поцелуе. Когда мы все-таки отстранились, он посмотрел на меня, это был уже совершенно другой взгляд, не такой какой был раньше. В нем было столько счастья, столько любви. У меня, наверное, такой же взгляд. -Я люблю тебя, — он прошептал мне это в губы, — я давно хотел тебе это сказать, но… -Может позже поговорим? Ему не надо было ничего объяснять. Он все прекрасно понимал. Разговоры подождут.