Задержанный по его вине

      На следующий день Лаггер начал думать, как все же освободить друга из тюрьмы. Он искал карту здания, придумывал план по попытке подорвать это чертовское здание, но все же передумал. Он решил ограбить банк, но уже самостоятельно. Тем более, что стену за пару дней там ещё не до конца построили. Гораздо легче будет пробраться вовнутрь. Вот только одна проблема. Охранников и копов в два раза больше там стало. Но, наплевав на это и взяв старый переделанный план, Лаггер стал дожидаться глубокой ночи. Банк он решил ограбить, чтобы подкупить этих полицейских и с миром выпустить Мистика. Он до сих пор надеется, что сможет добиться своего. Плевать он хотел на то, что друг его возненавидит, плевал на его злобу, плевал на злые взгляды. Главное освободить его, а отношение потом можно будет выяснить.       Через несколько часов, когда солнце заходило за горизонт, в камере с Мистиком находились ещё двое его приятелей. Одного звали Ростик (очень давнишний его товарищ), другого Страйком. Только немой он, не мог говорить. В детстве языка лишился, вот и стал таким. Мистик постоянно ходил по камере взад-вперед, цокал языком, нервничал, иногда матерился. Его друг решил уговорить его остановиться: — Ты можешь перестать маячить и, наконец, сесть на место? — немного нервно проговорил Ростик. — Я не могу так просто сидеть! Насиделся уже! — отозвался парень. — Слушай, ну, хватит тебе уже. Совсем с ума сошел. Я не думаю, что Лаггер мог тебя предать. Не способен он на это, так как знаю его хорошо. Это же случайность… — Мне все равно! Он предатель и точка! — по камере раздалось эхо. — Боже, да не ори ты! Псих ненормальный. Сядь, успокойся и обдумай. — Чего мне обдумывать?! — Ну, как что? Мист, мы знакомы с тобой с самого детского сада. Вместе на горшке сидели, за одной партой в школе, и в одном институте. Ты сам подумай, ну, на кой чёрт Лаггеру понадобилось вдруг без причины на тебя змею натравливать? Это же глупо! Как по мне, так ты случайно попался на глаза копам. Вот и все. — Тебе легко говорить. Ты сам по себе попался. За убийство семейки Траснецовых.       Мистик сел на подоконник и закурил сигарету. — И ничего нелегко! Я эту семью терпеть не мог. Что дети, что родители — те ещё безмозглые черти. Я даже не жалею о своём поступке. Три года уже отсидел, осталось ещё пять. Скоро буду нежиться в мягкой травке… — Хватит… — проговорил Мист и выдохнул струю дыма. — Ладно, ладно. Я понял. Молчу. Так, все же, Мист, не виновен он. Слышишь? Суд пересмотрит дело и все решится. — Ничего уже не решиться. Нафиг я им сдался? — Да, твою ж матушку, Мист! Ты меня выводишь! Ну, как это «нафиг ты им сдался»? Это их обязанность. Иначе, за что они получают деньги? — Не знаю. За тупые посиделки.       Ростик закатил глаза. — Ладно, хорошо, я тебя понял. Короче, я спать собираюсь. Ты как? — Я ещё посижу. — Идет. Спокойной ночи тебе. — Доброй ночи.       Через пятнадцать минут в камере слышался громкий храп. Мистик совсем не обращал внимания на это. Он смотрел в окно и наблюдал за мимо проходящими людьми. Как ему хотелось снова оказаться свободным, ходить, где попало, гулять, пить, курить и общаться с друзьями на шумных вечеринках. Только одно его отрезало. Предательство лучшего друга. Он доверял ему, даже прощал много косяков. Но, этот косяк он не мог простить так просто. Сейчас он сидит за него, по его вине. Разве он когда-нибудь мечтал об этой жизни? Нет. Если вдруг пройдёт много времени и его отпустят на свободу, то он никогда уже не сможет видеться с этим, теперь, противным для него человеком. С этими мыслями парень даже не заметил, как уснул на подоконнике, а яркая луна мягко светила ему в лицо, прорисовывая в свете аккуратные участки лица. Этот небольшой свет не нарушал его сон, а, наоборот, делал его крепче и приятным для него.